Пообщаться с правителем оставалось ещё довольно много желающих. На этот раз дозволялось получить доступ к руке и ушам Звенигородского князя за звонкую монету. Первоначально жалобщиков опрашивали дьяки, составляли роспись дела и подходили потом с докладом к князю. Дьяк, как я понимал, должен высказывать уже готовое решение. Иногда для прояснения сути дела к князю подводили самого жалобщика. Весь искланявшись, тряся бородой и страдая в голос, тот пытался добавить от себя нечто душераздирающее. Взрослые, состоявшиеся мужи порой хныкали, как младенцы. Если дело оказывалось сложным, и возникала необходимость судебных разбирательств, то оно сбрасывалось на следующую субботу.
14.
Внезапно вбежал малорослый дьячок и проверещал, что в палатах дворца убили доводного дьяка Алимпия. Князь в этот момент беседовал с четырьмя монахами. На его искажённое гневом лицо было даже страшно смотреть — по его дворцу разгуливает убийца.
— Дабы днесь лиходея взыскаша! — взревел он диким мамонтом, — Позвати к ми боярина Морозова.
Приём закончили и всех выпроводили. Монахи под шумок получили приглашение на ужин с князем. Бегом заявился новый командир гридей. Пожилой, подтянутый бородач нисколько не запыхался, будто шёл прогулочным шагом. Он спокойно выдержал первую волну начальствующего гневного шквала, покивал головой, выслушав распоряжения об усилении постов, и отправился их исполнять. Я тоже хотел уйти в свои палаты, но отец вдруг разорался на меня и потребовал, чтобы не смел отлучаться от него ни на шаг. Пришлось подчиниться и наблюдать выволочку, которой подвергся дворецкий.
Если не знать про их дружбу с глубокого детства, то предположил бы скоропостижное завершение карьеры княжьего любимца. Боярин вдруг посмел поставить в укор своему господину увольнение боярина Единца. Де не стало опытнейшего в своём деле руководителя сыскарей, и тати осмелели. В самом дворце княжеском чинят всё, что хотят. Князь не спустил порицания от своего придворного, пусть очень близкого, и наорал на него в самых крепких выражениях.
После ухода раздосадованного вельможи предложил отцу не пугать чиновников разными карами, а то те в исполнительском раже быстро найдут такого виновного, который окажется не причём. Холопов зависимых, беззащитных по дворцу много шатается. Предложил самим прогуляться на место преступления и прикинуть козырёк к носу. Чего-то у меня кое-где ёкало на некий след от его прежних отношений с Фокой. Батя молчаливо согласился.
Первое, что бросилось в глаза на месте преступления — лужа крови у дверей. Тело дьяка переволокли и положили на лежак. Вокруг него бестолково суетилось много мутного народа, бабы в разноцветных убрусах выли белугами, им вторили молитвами нараспев пара священников. Все чего-то делали и ничего одновременно. Никто не собирался проводить расследование.
— Отец, почему здесь без толку бегает толпа и уничтожает следы преступления? Где сыскари? — недоумённо воззрился на государя.
Повинуясь взгляду князя, испарилось сразу несколько узкобородых. Женщины с попами замолкли и тоже вышли. Я осмотрел рану. Удар был не отработанным, дилетантским. Дьяк умер не сразу и нашёл в себе силы для борьбы. Что же он на помощь не звал? Ого, да тут кто-то ещё поучаствовал. Жертва упала от удара чем-то тяжёлым по затылку и умерла не от ножевой раны, а от удушения. Вот и следы пальцев на шее. Сильный человек его прикончил. Возможно, носит какой-нибудь перстень, или кольцо на пальцах. Последнее предположение связано с царапиной на шее. Эх, затоптано тут всё. Следы бы ещё чего-нибудь объяснили. Полазил по углам и позаглядывал под лавки. Под одной из них что-то блеснуло. Предмет оказался шариком из серебра размером с горошину. Находка была пока мне не понятна. Возможно, случайно здесь оказалась. Сунул её себе в мошну.
— Иже ты, сыне мой, узрел? — спросил князь, заинтересованно наблюдавший за моими странноватыми телодвижениями.
— Преступников было двое. Один из них вятшего рода, физически сильный. Больше сказать нечего... Тело таскали, следы затоптали.
Пусть и не супердедукция, как у Шерлока Холмса, но впечатление определённое на князя произвелось.
— Яко ты уведил (ст.русс.: узнал), иже двое их беша? — не скрыл удивления он.
— Была драка. Дьяка били с двух сторон. Один ударил ножом, другой чем-то по затылку врезал, оглушил. Потом его придушили голыми руками.
Говоря это, я показал следы на теле дьяка.
— В доводной мастроте ты такожде леп. Добрым государем стане на столе отичев, — обрадованно заметил князь.
— Вот такой я у тебя разумненький, как Буратино, — попытался отшутиться.
Князь сразу же заинтересовался:
— А Буратина кой муж буде?
Сказка есть такая, фрязинская, весёлая, про деревянного мальчика...
— В монастыре о ней сведал? — хмыкнул батя.
— Угу, в книгах прочитал.
— Расскажешь сию сказку ми? — заблестели глаза у князя.
Очень кстати подошли сыскных дел дьяки. Князь проинструктировал их, чтобы добросовестно занимались своей работой:
— Аще безвинна прилещите на суд, [с самих скоры взиму (ст.русс.: с самих шкуру спущу)].
— Мнишь, сыне, иже несть крамолы в сём деянии? — поинтересовался отец по пути в свои палаты.
— Унизить кто-то тебя хотел, убийство в княжеских хоромах устроив. Могли ведь его без трудов больших в другом месте убить, где-нибудь на улице, — поделился первой пришедшей в голову мыслей.
Князь сокрушённо согласился со мной. Мы, дети бесконечных сериалов про ментов, легко отыскиваем логику даже там, где её и не ночевало. Штампы помогают. Нашим не развращённым информацией предкам приходится в килотонны раз трудней.
— Эх, добрый рядец бе. Мнозе хитрот ведал. Друже Семён его любил. Улучат (ст.русс.: найдут) злодея, сыне? — снова спросил отец.
Я же, кажется, намекал, что в пророки не собираюсь определяться. Пусть этим Паисий со своей толстопузой братией занимаются. Его епархия. Всё равно ведь бездельничают. Пробурчал в ответ, что не знаю.
Оставшееся время до ужина пришлось преть у отца в палатах. Князь заставил меня рассказать сказку про Буратино. Никогда не встречал более благодарного слушателя. Отец бурно реагировал на каждую хитрую выходку героев сказки, вскакивал, бил здоровенной ручищей. Хорошо бы только себя по коленям, так нет же, и мне доставалось по плечам и спине. Смеялся до слёз над залихватскими оборотами речи героев. Князья тоже людьми бывают иногда, тоже тянутся ко всему прекрасному.
— Ох и чудно живут фрязины! — заметил отец, шебуршась по привычке пальцами в бороде, — Аха-ха, потешил ты мя, сыне многолепый. Еже снедь сяка какаво есть?
Тьфу, ты... Еле смог с кофием кое-как устаканиться, как ещё про одно новшество выболтал. Кукольные герои хлестали этот напиток напропалую, хотя в Европах продукт из Южной Америки широко распространится только через два века. В качестве эрзаца можно было бы применить бобы стручкового дерева кэроб, выращиваемого на ближнем востоке. Из него уже делали разные лакомства. Липкие тянучки из кэробной камеди пользовались успехом у средневековой детворы. На Русь эти стручки почему-то не доставлялись. Рассказал Галицкому правителю про кэроб. Ещё это растение называли средиземноморской акацией.
— А глобус сие коя вещица есть? — заинтересованно спросил отец.
Мне шпионом нельзя работать. Выболтаю всё, что знаю и не знаю. Как у него получается всё услышать из потока слов? Обманывать историческую личность не хотелось, и рассказал о том, что в Италии учёные пришли к мысли о шарообразности Земли. Я тут не врал. Католики терпимо воспринимали шарообразную модель Земли согласно геоцентрической системе Птолемея. Наша православная церковь почему-то плелась в обозе прогресса с представлениями о плоской Земле. Поэтому о более радикальных гелиоцентрических теориях предпочёл пока что не распространяться. Хорошего понемножку, и призрак дурки ещё курился над моей рыжей тыковкой.
— Истину рекоша отцы святы, иже от библ мирских мнози ереси ращашася (ст.русс.: порождаются). Сумнения ума и сокрушения духа, — рыкнул возмущённо князь.
— Мнение святых отцов о знаниях так же занятны, как мнение свиней о святом причастии. Пусть не судят о том, чего не знают, — ответил резковато, но по сути.
— Глаголы тея суть зельне хульны и буесловны, сыне. Грех велий сподоблять святых отец со свинами. Ино благо, суть в отишии (ст.русс.: в одиночестве) мы, — грозно насупился князь.
— Я не сравнивал твоих святых отцов со свиньями, упаси Боже. Желательно, чтобы они сами не совали свои пятачки туда, где ничего не понимают. Тебя, отец, если попросить выковать меч, откажешься ведь. И правильно сделаешь. А кузнеца не заставишь управлять княжеством, не сладит. Каждый своим делом должен быть занят. А коль кто захочет узнать новое, то должен этому сперва научиться. Церковники осуждают научные книги, потому что боятся показать свою глупость, нежелание постигать новое. Сами не хотят, и другим не дают, запугивают. А наука не только разум тренирует. Она помогает создавать больше продуктов, делает сталь крепче, позволяет сотворить оружие сильнее. Если и дальше станем глупить с твоими святыми отцами, то нас придут и поработят всякий, у кого окажется совершенней оружие. Сам же знаешь, как помогло москвичам огнестрельное оружие и порох при набеге Едигея.
При всей своей безграничной религиозности, отец ценил аргументированные ответы в споре.
— Знамо, мы на шаре бытием, яко таракашки на бычьем пузыре? — усмехнулся отец, — А солнце такожде шар есть? Яко же оно окрест нас парит?
— Не оно летает, а Земля вращается, как волчок, — нехотя пришлось преподать князю азы астрономии.
Твою... гипотенузу! Я же только что опередил Коперника и на столетие раньше провозгласил гелиоцентрическую модель Вселенной. Ну, кто меня тянул за язык и заставлял выбалтывать подрывающие библейские представления о мире истины? Представляю, как чёрноюбочная рать всколыхнётся. Меня тогда не только в дурку вновь запихнут, а натурально зажарят на костре, как Галилея. Тьфу, его же не жарили.
— Пошто мы с ног не верзимся ноли, аще на волчке вращаемся? — иронично пробасил князь.
— Потому что сила притяжения между Землёй и нашими телами во много раз превышает все другие силы, — тоскливо высказался.
Мне страстно хотелось завершить эту ни к чему не приводящую дискуссию. Подхватит отче от меня вирус идиотизма и тоже болтанёт на людях о вращении Земли. Проблем не оберёшься.
— Ох и зелохитрены фрязины, измыслих сии мастроты! Ведал мнозе их на Москве. Мастеровиты лишче. Мнози мастроты явиша, — признался отец.
— Большие знания и открытия обычно пытаются скрыть. Фрязинам выгодно, чтобы другие страны меньше ведали знаний. Учение о вращении Земли помогает мореплавателям держать курс кораблей в правильном направлении. Они поплывут и откроют новые земли с новыми полезными вещами и продуктами. И знаний необычных ещё больше обретут, а с ними могущество.
— Истинно глаголешь, — со вздохом согласился князю, — Художество к спорине державна леще (ст.русс.: Наука к государственной прибыли ведёт). Фрязин требно лишче на Галич звати, яко мастротам сеим казаша нас.
— Верно мыслишь, отец. Ещё надо простолюдин не бояться больше просвещать. В ком-то искра Божья непременно родится и возгорится великой мастротой. А разумных людей нужно награждать и на высокие должности ставить. Держава от того быстро разбогатеет.
Князь вдруг пригнулся ко мне с таинственным видом, будто кто-то его здесь мог подслушать, и почти шёпотом произнёс:
— В монастыре Рождества Богородицы, иже стоит во Владимир-граде и иде покоятся мощи пращура нашего Александра Ярославича, утаен скрижаль из неведома состава с письменами гаданны (ст.русс.: загадочными). Слух хожде де простецу несть требно зрети его да коснятися, такожде государям нечестивы да неправедны. Напасти велия снисхожде ноли. Буде кой государь вящ и прав вся на Руси, камень сей ему веды велия изобнажае (ст.русс.: явит) и благодати сотвори. О сеим камне поведал ми отче святы Савва. Привезен он в досюльну (ст.русс.: давнюю) годину от царей ромейских на Русь. Дондеже живый, хочу на Москве сести и искусити ся теим камыем, обрести те веды благие на славу земли нашей православна.
— То есть, подходить к этому камню в статусе простого князя нежелательно? Нужно ярлык в Орде добывать? — выразил понятное недоумение.
— Вящим средь русичей требно быти первее (ст.русс.: прежде), — подумав, ответил государь, — Брат ял ярлык, же монаси стареем мниша князя Серпуховска Володимера Хоробра.
Как-то тут уж больно притянуто за уши получается. Камень из Византии запросто сортирует князей на Руси по степени значимости и праведности, да ещё обидки выказывает, если что не по его выходит. В легендах существовали подобные артефакты, типа меча Эскалибура, который мог вытащить из камня только достойный стать королём. Ещё какой-то там камень в Ирландии испускал крик при приближении к нему особы королевской крови. По мне тут всё было предельно ясно. В условиях междоусобицы и множества претендентов на первые роли ушлыми пособниками придумывались какие-нибудь приколюхи для отсева нежелательных на трон и для сакрализации власти монарха. Уверен, что камнем во Владимире как-то манипулировали сами монахи и дурили бошки русским князьям.
Князь заметил, что меня не особо сильно впечатлил загадочный артефакт, и даже огорчился. Почему-то он решил, что этот камень поможет в его дальнейших планах. А отец собирался в статусе нового великого князя построить боголепное царство на вверенных ему территориях, чтобы люди жили в ладу и мире друг с другом и в вере святой. Русь тогда станет сильной и великой. Устроив все дела по своему вкусу, батя намеревался проделать финт с мнимым упокоением и пойти странствовать по белу свету обычным пилигримом, наслаждаясь новыми впечатлениями.
Каков мой батя романтик, однако. И утопист одновременно. Хочет за несколько лет рай на Земле построить, да ещё на пенсию сбежать. Вот за что я не уважаю чудесные артефакты, так это за то, что из-за них люди строят нереальные планы. Уже строили с самыми лучшими пожеланиями, а получались только кровавые разводы на стенах. Невдомёк людям, пусть и мудрым, что рай внешний соразмерен раю в душе человека. Невозможно допустить, что обладатель гнилой души не изгадит своим присутствием прекрасный мир вокруг, не опрокинет его в болото собственных иллюзий. Так что, делаем поначалу мир лучше в своих душах.
-... И библы велемудры во вся пределах земных куповим и в пределы наши слещим, абы мастроты сяки угобзитися (ст.русс.: И книги высокомудренные во всех краях земных купим и к себе привезём, чтобы искусствами такими обогатиться), — продолжал мечтания князь.
— Денег у тебя не хватит все книги скупить. Много их уже написано по всему белу свету, — поправил его, — Но есть одна страна, богатая знаниями, которая скоро должна погибнуть. Я о Ромейской империи говорю. Теснят их басурманы. С каждым годом теряются города, веси, земли у императора Иоанна. Неизбежно и очень скоро придёт тот день, когда будет захвачен стольный Царьград и станет магометанской столицей, а собор Святой Софии волею султана превратится в мечеть.
