Грациозной походкой я прошла мимо этих самых кумушек и, не обращая внимания на их предводительницу — Василисочку Мартынову — секретаря главного редактора, нырнула в кабинет начальника, плотно прикрыв за собой дверь.
Петр Николаевич Грабля — пятидесятилетний мужичок с редкими седеющими волосами, аккуратно подпиленными ногтями, всегда выглаженным костюмом и нелепой яркой бабочкой, выделяющейся на общем фоне цветовым пятном, был бизнесменом до мозга костей. С акульей хваткой и не дюжей проницательностью он каким-то странным и непонятным никому образом мог с точностью определить, откуда повеет следующей сенсацией и что из новинок моды действительно будет востребовано народом.
— Доброе утро, Петр Николаевич, — в отличие от директора, знаменитого ловеласа и никудышного бизнесмена, Грабля меня недолюбливал, мотивируя это тем, что я... слишком блондинка для столь серьезной психологической работы. Но при этом, в зарплате меня никогда не ущемляли, да и с премиями проблем не возникало. Просто в глазах Петра Николаевича я оставалась где-то наравне с куклами-домохозяйками, способными лишь к полировке своей внешности, и уж никак не советам девочкам-подросткам с отношениями.
— Доброе, Лилит, — нахмурился главный. — Как продвигается твоя колонка?
— Еще совсем чуть-чуть и можно будет покорять столицу, — улыбнулась я в своей легкой манере. — Но до редактуры пока далеко. Я еще отбираю интересные письма читателей. После — напишу несколько вступительных строк, вроде обращения, а потом... Но ведь время еще есть?
— Конечно, — по-отечески улыбнулся Грабля, при этом не избавившись от снисходительных ноток. — Макет номера должен быть готов лишь к двадцатым числам. Так что да, время еще есть. Но...
От этого категоричного "но" я вся подобралась, ожидая либо строгого выговора, либо дополнительную работенку, исключающую все мои планы на вечер. Вот как предчувствовала!
— Лилит, нужно взять интервью, — Грабля сделал многозначительную паузу, видимо создавая атмосферу, заставившую меня почувствовать всю серьезность предстоящего задания. Я почувствовала, перед этим не забыв помянуть доброго Петра Николаевича и всю его небольшую семейку. — Сегодня к нам в город приезжает звезда мирового масштаба...
— И что интересно эта звездень забыла в подобной дыре, — забыв по деловой этикет, высказалась я. — Че ей в своем мировом масштабе не сиделось, например, где-нибудь в Москве. Я бы, может, с удовольствием об этой крале в "Космополитене" сама почитала!
Вообще, сплетни шоу-бизнеса никогда меня особо не волновали, поэтому о жизни братьев наших небесных я знала лишь по навязчивым рассказам Насти Селезневой, которая как раз отвечала в журнале за эту рубрику. Видимо, последняя мысль все же отразилась на моем загорелом личике, раз Грабля все же решился пояснить:
— Селезнева больна, а ответить на вопросы Эвелина Шварц обещала именно сегодня, так как завтра вновь улетает в Мюнхен. А интервью с подобной дивой — это же... Мировой масштаб, — Петр Николаевич мечтательно закатил глаза, скорее всего вновь предвидя, какую раскрутку может получить журнал с подобной статьей. Но переведя взгляд на мое непонимающее и скучающее лицо, вновь нахмурился. — Лиля, ты хотя бы слышала об Эвелине Шварц? О том, кто она такая и чем занимается?
— Нет, но могу угадать. Эта краля Шварц, возомнившая себя баварской принцессой Елизаветой, колесит по миру в поисках своего принца, а на досуге радует простых смертных песенками в стиле "ля-ля-ля, получите три рубля". Угадала? — Мое слишком уж откровенное высказывание о заслугах этой немки заставило Граблю еще сильнее нахмурится. — Ладно-ладно, — я примирительно подняла руки. — Она не певица. Актриса? Новая Анджелина Джоли в европейском варианте?
Вместо ответа Петр Николаевич хмыкнул, достал из ящика стола фотографию стандартного размера и с выразительным взглядом молча протянул мне.
Это был портрет. И на нем явно была изображена не голливудская жена Бреда Питта. Девушка, представшая перед фотографом во всем своем тощем великолепии, выглядела довольно-таки скромно, оставаясь при этом изысканной. Тонкие аристократические черты лица, плотно сжатые губы, подчеркнутые яркой алой помадой, пыльно-голубые глаза и лоснящиеся на солнце бархатные черные волосы. Платье на высокой стройной, но на мой вкус чересчур тощей, женщине было явно дорогим и качественным, с V-образным врезом спереди, полностью закрытыми руками и спиной. Доходило это творение, принадлежащее скорее всего руки великого Карла Лагерфельда, до середины колена, дразнящее открывая худые ноги, но не вульгарно демонстрируя их публике.
Что сказать, незнакомка с фотографии действительно была похожа на Елизавету Баварскую, или какую другую принцессу. Это чувствовалось и в позе, и в осанке, и даже внутренней уверенности, с которой она позировала перед объективом. Подобные ей рождаются в золотых пеленках, а не добиваются всего сами потом и кровью.
— Эвелина Шварц, — тем временем Грабля решил все же предоставить таким несведущим людям, как я, биографическую справку. — Единственная дочка немецкого бизнесмена Джозефа Шварца. Миллионерша, как ты уже наверняка поняла по фотографии. Ей двадцать восемь лет. Не замужем. Ни с кем, по слухам, не встречается.
— Скорее не хочет афишировать, — не поднимая взгляда от фотографии, вставила я свое слово. — Такие, как она всегда при женихах.
— Ну, может быть, — отмахнулся Петр Николаевич. — В общем, женщина свободная, все по тем же слухам, не стервозная. Занимается благотворительностью — колесит по миру...
— На папочкины деньги, — снова встряла я.
— ... и строит детские дома, — закончил шеф, не обратив на мое замечание внимания. — Добрая отзывчивая и милая. По образованию врач-педиатр, член Комитета Красного Креста и просто хорошая женщина.
— А отец? — Я оторвалась, наконец, от фотографии этой светской фройлен и в упор посмотрела на Граблю. — Он где свое золотишко заработал?
— На инвестициях, — ответил начальник. — Джозеф Шварц собственного бизнеса, как такового, не имеет. Лишь весомые доли в компаниях, гарантирующих ему и его детям безбедную старость.
— О, как, — улыбнулась я, понимая, что психологический портрет этой немки все же получился правильный. Папина дочка, богатая наследница, беснующаяся с жиру, не желающая становиться еще одними "поющими трусами" и выбравшая более оригинальный способ, чтобы показать себя миру. — И что же это за фирмы такие?
Достав откуда-то из ящика чистый лист бумаги, Грабля что-то задумчиво на нем написал, после чего снова молча протянул его мне.
— Вау, — только и смогла выдохнуть я, прочитав знакомые названия. — А самое смешное, что я хоть и изредка, но пользуюсь вот этим поисковиком в интернете. А косметику этой линии, — я указала на второе громкое название. — Просто обожаю. Слушайте, Петр Николаевич, а эта Эвелина и, правда, редкого поля ягода. С ее то денежками...
— Вот-вот, — понимающе и снова как-то по-отечески снисходительно улыбнулся начальник. — И журналу нужно с ней интервью. А Селезнева болеет...
Его слова прервала звучная мелодия из старого советского мультика, которая на секунду затихла и на весь кабинет Грабли прозвучали жалобные слова до боли знакомого всем поросенка Фунтика: "Дееееети, подайте на домики для бездоооооомных поросят!", после чего снова возобновилась веселая мелодия, заставившая моего начальника уставиться на меня ошарашенным взглядом.
— Это брат, — вытаскивая из кармана своего пиджака мобильный телефон, я понимающе захихикала. — У него кличка — Фунтик из-за того, что вечно выпрашивает у меня деньги. Привет, Маугли, — нажав кнопку принятия вызова, оптимистично поздоровалась я. — Что на этот раз стряслось в джунглях?
— Нашествие коварных бандерлогов, — в тон мне ответил братец, уже свыкшийся с моей любовью к мультфильмам и всяческим связанными с ними аналогиям. — Так что срочно требуется помощь мудрого Каа.
— А если серьезно? — Нахмурилась я от того, что голос младшего брата показался мне осипшим и каким-то надломленным. — Илья, что произошло?
— Подрался, — нехотя признался он, заставив меня занервничать. Несмотря на свою "солнечную" внешность мальчика-одуванчика, Илья Виноградов никогда не являлся примерным учеником, зубрящим устные предметы и лишь изредка списывающим на контрольных. А все из-за его якобы брутального имиджа, включающего в себя плохую усидчивость на уроках, прогулы и редкие драки со слишком недоходчивыми да его авторитета одноклассниками. Так что очередная его потасовка для меня новостью не стала, а вот голос младшего заставил поволноваться. Обычно-то ведь после заварушки Илья соловьем заливается и мнит себя Царем Горохом, Юлием Цезарем и Конаном-Варваром одновременно, а тут...
— Начало сентября, — с укором произнесла я, попытавшись разузнать, что же конкретно произошло. — А ты уже в своем репертуаре: распускаешь руки. Ну и какова причина на этот раз? Кто-то неправильно посмотрел в сторону понравившийся тебе юбки?!
— Неее, — немного смущенно ответил брат. — Этот "кто-то" просто сильно выпендривался! Лиль, я тут, правда, не причем...
— А директор как считает? — Не унималась я. — Неужели тоже поверил в то, что Илья Виноградов всего лишь жертва обстоятельств?
— Директор зовет родителей, — жалобно протянул младший, заставив меня мысленно застонать. "Все как всегда!" — Но Лиииииииль.... Ты не могла бы САМА приехать... без них?
— Не могла бы, — в тон ему протянула в ответ. — У меня, понимаешь ли, тоже тут работа.
— А мы подождем! — В голосе младшего проскользнул энтузиазм, показавшийся мне насквозь лживым. — Честно-честно. Ты только это... без родителей приезжай, а?! Может, уладим все по-семейному. В смысле в узком семейном кругу.
— Ага, ты, я и директор, — задорно хихикнула, ловя на себе неодобрительный взгляд шефа. — Очень по-семейному. Ну, ладно, горе луковое, заеду я в твою школу...
— Спасибо сестренка! — Такой искренней любви и радости в голосе Ильи я не слышала уже очень давно, поэтому, наскоро буркнув нечто напоминающее "Сочтемся вечером!" отключилась, представляя, во что же вляпался этот фунтик-недоучка на этот раз.
— Какие-то проблемы? — С долей ехидства и неодобрения, но при этом все-таки вежливо поинтересовался Грабля. — Надеюсь, я вам не помешал своим присутствием... в МОЕМ кабинете?
— Что вы?! — Со всей найденной внутри себя наглостью ответила я, при этом приторно-сладко улыбнувшись. — Ничего серьезного. А касательно интервью с фройлен Шварц... Где вы сказали, должна состояться встреча?
На деле эта светская львица подтвердила все мои выводы. Видимо возомнив себя уж слишком мировым небесным светилом, нашу оговоренную с ней встречу, Эвелина Шварц благополучно пропустила. Или изначально уже решила не ходить, но при этом, как-то забыв напомнить о подобном нюансе Грабле и мне, проторчавшей в холле гостиницы "Имеприя-сити" почти весь свой рабочий день. Поэтому окончательно прикончив зарядку на ноуте, но при этом написав парочку неплохих советов для колонки, я встала, с недовольством посмотрела на наручные часы, стрелки которых показывали половину четвертого (а встреча, между прочим, была назначена на полдень!), фыркнула и, убрав всю технику в сумку, отправилась решать куда более серьезные проблемы — семейные.
Как оказалось и в данной области меня ждало разочарование в виде пришедшей СМС-ки от брата.
"Я уже дома. Семейный поход к директору отменился! О_о"
— Очень вовремя, — скептически разглядывая дисплей своей новенькой сенсорного телефона, я чуть ли не проклинала младшего братца за то, что мне пришлось тащиться к школе через весь город в общественном транспорте, попутно выслушивая о том, что бабульки в час пик думают о современной молодежи, ее принципах и поведении. Лекция оказалась бы более интересной и поучительной, если бы при этом не был битком набит народом, которые спешили домой и совершенно не хотели слушать подобных проповедей. В общем, за последний час я успела стать свидетелем легендарной битвой между двумя поколениями и виновницей во всем этом балагане, так как являлась единственным представителем той самой злополучной молодежи, виноватой по мнениям обоих делегаций во всех грехах современного общества. И неизвестно чем бы вся эта какофония успела закончиться, если бы я не решилась выйти на несколько остановок раньше. На несколько — то есть на пять, так что после мне удалось испытать еще и муки хождения на каблуках по российскому асфальту.
А сейчас, стоя подле серообразного трехэтажного монстра, которым судя по табличке являлась муниципальное общеобразовательное учреждение номер девять, прозванное за годы юности джунглями, я кляла этот неудачный день и придумывала маленькую месть для забывчивого братца.
— Ну, теперь он-то точно не сможет рассчитывать на капиталовложения в свой растущий организм. А то уже и позарился на зарплату мою... — снова фыркнула, присаживаясь на стоящую неподалеку скамейку и снимая с усталых ног треклятые новые ботильоны. — Фунтик, блин! Вот пусть теперь сам зарабатывает на "домик для бездомных поросят"!
Вообще, по характеру своему я ворчуньей не была. Никогда не замечала в себе и злости, рьяной жажды мести, зависти и снобизма. Характер, конечно, мне от природы достался не ангельский и не без достоинств. Как зачастую говаривал мой папа, слишком придирчивый, лишь чуточку колкий, но бесспорно душевный. О своих минусах я тоже догадывалась — все же не зря вела в журнале колонку советов — детская привычка винить в своих несчастиях окружающих, нахальство вперемешку с отвратительной особенностью все сводить к язвительным шуткам и каким-то неправильным видением в окружающих сплошных недостатков. Но при этом я никогда не являлась баловнем судьбы, не страшилась работы и была готова сорваться с места в любую минуту, стоило хоть кому-нибудь из друзей попросить о помощи. А еще любила мультики, не умела вести домашнее хозяйство и боялась говорить "Пока!", искренне веря, что это слово предназначено лишь для тех, с кем я больше никогда не встречусь. Ну и конечно извечная проблема всех особей женского пола — в меру не здоровое любопытство, губящее порой не только кошек, но и очаровательных блондинок.
За всеми своими мысленными объяснениями и рассуждениями, я не услышала, как на школьную стоянку въехала огромная машина, остановившаяся совсем неподалеку от меня.
Это был черный внедорожник с массивным кузовом, увесистыми колесами, тонированными стеклами и значком фирмы "Mitsubishi". Красивый зверь, мощный, поблескивающий на свету своей дорогой черной шкурой.
— Красивые сапожки! — Стекло со стороны водителя медленно опустилось, и я с удивлением взглянула в глаза хозяина этой тачки. — Под стать их хозяйке. Ну, здравствуй, Блондинка! Давненько не виделись, а?!
На меня из салона смотрело знакомое улыбающееся лицо Кареглазого. Те же черты лица — немного миловидные, с озорными ямочками на щеках и мелкой россыпью веснушек вокруг глаз. Сомнений не возникло — передо мной находился мой вчерашний знакомый. Только в свете дня я смогла более четко разглядеть его внешность. Светло-каштановые волосы, некогда подстриженные по-военному коротко, сейчас отросли и лишь слегка прикрывали уши и виски, играя на ярком солнце обворожительными рыжими бликами и почему-то казавшиеся от этого жесткими. Радужки глаз — цвета густого гречишного меда с желтыми вкрапинами, похожими на шальные весенние лучики. Вокруг губ — мелкие морщинки, как символ того, что их обладатель часто улыбается. Да, именно с ТАКИМИ ходят на свидания!
