Как оказалось, нет. Витька не изменился. По крайней мере, в этом плане.
Лучшее, что я смогла найти в оставшихся кухонных шкафах — банка растворимого дешевого кофе и несколько разновидностей чая в пакетиках. Тоже, кстати весьма недорогих и на любителя.
— Журналистка Виноградова как всегда в своем репертуаре! — Раскатистый голос показавшегося на пороге кухни Витьки застиг меня в момент моих поисков и заставил невольно обернуться. — Вынюхивает, выслеживает, а потом пишет про это разгромные статьи. Лилька, я удивлен, что твое любопытство до сих пор не знает границ!
— И тебе привет, трудяга, — Одарив друга добродушной улыбкой, я вернулась к своему занимательному времяпрепровождению. — Где у вас кофе? Желательно, нерастворимый и молотый.
— Таких не держим, — за моей спиной послышались шаги. По всей видимости, Витька все-таки зашел на кухню, после чего присел на один из стульев за обеденным столом. — В нашей семье этот напиток не жалуют, Виноградова. А растворимый я купил только из-за Надьки.
— Кого? — С нескрываемым удивлением я снова обернулась.
На щеках Витьки, насколько это вообще можно было понять в таком освещении, мелькнул румянец.
"Интересненько!"
— Моей девушки, Виноградова, — на два тона тише, чем обычно произнес Кнопочкин. Его смущение на фоне крупной комплекции, брутального имиджа и очень бурной молодости выглядело несколько непривычно.
— Поздравляю, — смирившись с отсутствием "успокоительного", я нажала кнопку включения на электрическом чайнике, в котором уже была вода, и присоединилась за столом к бывшему парню.
— Спасибо, — лицо мужчины окончательно окрасилось пунцовым, а голос превратился в шепот.
— Но сейчас нам необходимо поговорить не об этом, Витька. Мне, кончено, хочется, в силу собственной любопытности, узнать подробности про Надежду, но твое отношение к марам сейчас заботит меня куда больше.
— Что ты хочешь знать? — Резко выдохнув, мой бывший парень вернулся к привычному тону. Ну, может только с примесью небольшой деловитости и серьезности.
— Правду. От начала и до конца.
— Я узнал о том, кем является моя бабушка спустя год после гибели родителей, — отведя взгляд в сторону, спокойно начал рассказывать Витька. — В то время из института меня уже погнали, дом предков оказался у кредиторов, а я с бутылкой и побитой физиономией шарахался по друзьям-байкерам в поисках ночлежки. Тогда-то она меня и нашла. И привела к себе в дом.
— И сразу рассказала, кто она такая? — Я переспросила с недоверием.
— Нет. Сначала бабуля пыталась привести меня в чувство обычными человеческими методами, — Витька болезненно усмехнулся, все еще не встречаясь со мной глазами.
"Неужели боялся увидеть на моем лице осуждение? Или сочувствие?"
— Жесткие рамки, серьезные разговоры. А характер у ней, если помнишь, ого-го! Железная Тэтчер, не иначе. А я ни в какую. Виноградова, ты не представляешь, как херово мне было тогда! Казалось, что мир весь предал... а тут еще бабуля с нравоучениями. Я ее и в детстве-то еле-еле переваривал. Каждый раз, когда она приходила к нам с предками в гости, пытался не показываться на глаза, чтобы не нарваться на нотацию по теме этикета, внешнего вида и хороших манер. А тут, после аварии было все сразу. Она начала пилить меня днями напролет, бутылку отбирала, ключи от дома прятала, чтобы сидел в четырех стенах, а не шарахался с друганами по гаражам и сходкам. Только знаешь, как это помогало все?!
— Никак?!
— Вот именно. Запасной комплект я себе сразу сделал. А бабуле просто по вечерам снотворное подмешивал. Деньги крал и шел бухать, думая, какой я крутой. И не подозревал ведь, сука, что бабка моя только притворялась. Подыгрывала, блядь.
— Да уж.
— Прости за... хм... словесный оборот.
— Да ничего.
— Вообщем, она всегда была такой. Умной, хитрой и тихой. А сама внутри — кремень, — слова Витьки были пропитаны уважением и преклонением. Наверное, где-то среди них еще присутствовала любовь (я это точно знала!). — Это потом бабуля объяснила, что это в ней все — марское. Что у вас так принято... — Кнопочкин повернулся ко мне и одарил понимающим взглядом. — Что мол, мужик — бог, король и хозяин в одном лице. А у бабы... ой, прости, Виноградова!... у женщины место за спиной своего мужа, отца, брата. В тени. И что она при этом должна уметь помыкать нами, баранами... да так, чтобы мы при этом ничего не понимали!
Я улыбнулась отразившемуся в глубине его глаз веселью.
— Когда она это мне рассказывала, я сразу почему-то вспомнил нашу училку Григорьевну по истории. Та тоже любила сказки про брутальных рыцарей Камелота и скромных монахинь из Нотр-Дама.
— Витька-а-а-а, — я искренне расхохоталась от его столь оригинального и не совсем уместного сравнения.
Впрочем, может не уместным были именно рыцари, монахини, и слишком помешанная на собственном предмете низкорослая школьная преподавательница истории. Эпоха же — Средневековье — достаточно точно характеризовала уклад жизни мар. За последние месяцы у меня было несколько возможностей, чтобы в этом убедиться.
— А что? Ты только вспомни, с каким выражением лица она болтала про Камелот? Так, будто ее всего пять минут назад хорошенько оттра... Ой, прости, Виноградова. Короче оргазм у нее явно случался от собственных уроков.
— Давай лучше вернемся к Зинаиде Петровне, ладно? — Продолжая искренне смеяться, осадила я мужчину.
— Ну, лады. Короче, бабуля моя все про наши сходки и тусы знала. Но молчала до поры до времени. Думала, сам образумлюсь, когда жопу прижмет.
— И ты образумился?!
— Ага. Но не сразу. Случилось незадолго до того, как ты со своим семейством переехала в квартиру напротив. В тот день, я пьяный сел на свой чоппер и... в общем, Виноградова, клянусь, я с тех пор больше никогда. Честно-честно. Теперь вообще не пью. Как вспомню тот вечер, так от вида алкоголя мутит, аж жуть!
— Что случилось? — Его сбивчивое бормотание меня насторожило.
— Я... — Витька тяжело сглотнул. — Я... девушку сбил.
— Что?
— Нет, ты не подумай! Там все хорошо обошлось. Просто... ну можно, сказать не справился с управлением. Поспорил с друганами на ящик пива и две штуки зеленых, что смогу до моста заброшенного за десять минут добраться. Ну и... в общем, я думал, что там и нет никого. А уж в четыре ночи — так и подавно. А там ОНА!
— Кто?
— Надька. Представляешь?!
— Не очень, если честно, — я невольно нахмурилась. — Объясняйся конкретнее.
— В общем, стояла на мосту. На краешке на самом. Броситься в реку хотела.
— Что?
— Ну, типа, самоубийца.
— Кнопочкин, ты издеваешься?!
— Если бы, — Витька снова покраснел и отвел взгляд. — В общем, она стояла там с закрытыми глазами и что-то шептала...
— А ты, дурень пьяный, на высокой скорости на своем Харлее смог это разглядеть.
— Да ни хуя я не разглядел, Виноградова! — Витька вскочил с места и закричал. — Потому и сбил с этого края. И сам полетел в реку. Думал уже, все. Каюк. К праотцам отправлюсь. А она меня, урода, вытащила. Представляешь?! Меня — такого бугая, стокилограммового. Нет, Надька моя тоже не промах оказалась — не тростинка... — он скептически окинул меня взглядом, после чего сел и уже более спокойно произнес, — Ну может, чуть полнее тебя. И не такая фигуристая. И личико у нее попроще. Но все равно! Ты только представь, чтобы... Ты. Меня. Под водой. С байка сняла и на берег приволокла!
Я ничего не сказала, ожидая продолжения истории.
Правда мой внутренний голос, кажется, уже догадался, кем являлась эта загадочная спасительница "с хорошим, а главное редким" именем.
— Когда на утро, я проснулся в ее кровати и потребовал объяснений... Короче, тогда я и узнал, что она — другая. Мара. И про бабушку тоже узнал. Надя ей позвонила ночью, когда мой телефон заработал и попросила приехать. Вот.
— Да уж.
— И я про тоже, — он криво улыбнулся, потешаясь над абсурдностью ситуации. — Они обе всю ночь около моей кровати провозились. А на утро решили мне рассказать о том, кем являются.
— С тех пор, ты тоже в этом "Титанике"?
— Ага. Стараюсь быть на уровне. Бабуля моя не очень любит рассказывать про свою марскую жизнь. Она лишь однажды обмолвилась, что лет сто семьдесят назад, сразу после перерождения сбежала к людям. После чего в детдоме начала работать. И моего отца маленького встретила.
— Немного информации, — согласилась я.
— Ага. Совсем крохи. Надька более сговорчивая в этом плане. Она чуть ли не неделю спустя рассказала мне о том, почему хотела сброситься в реку.
— И почему?
— Ее марский жених предал. Она его любила, а он...
— Изменил?
— Что-то вроде того. Она сказала... дословно, что "он предал свою семью, расу и ее..." Ну знаешь, у обманутых женщин признание в измене звучит примерно так... Вот она и ушла. К родителям вернуться не смогла, так как те возлагали большие надежды... — Витька по-доброму усмехнулся на последнем слове, — на их брак. И признаться в его предательстве она тоже не смогла. Ее предки, Надька объяснила, сочли бы ее виноватой во всем. Вот она и сбежала. А так как любила его в то время очень... в общем, ничего умнее, чем с моста броситься, Надька не придумала.
— А тут ты...
— Ага. А тут я со своим чоппером и спором.
Витька снова покраснел от смущения и поспешил отвести взгляд.
А я наоборот улыбнулась, искренне радуясь за счастье друга.
— А как ты узнал про меня и Витторио? — В памяти всплыл вопрос, ответ на который я хотела получить еще сегодня днем. — Тоже эта Надя рассказала?!
Насторожившись (Боже, насколько же быстро он умеет реагировать на смену темы разговора?!), Витька повернулся ко мне и одарил серьезным и одновременно оценивающим взглядом.
— Что? — Тут же приняв оборонительную позицию, я выпятила нижнюю губу как маленькая пятилетняя девочка, у которой хотели отнять любимую куклу.
— Ничего.
— Тогда почему ты не отвечаешь?!
Еще несколько минут мой бывший парень продолжил сверлить меня этим странным взглядом. После чего резко поднялся со своего места и протянул правую руку.
— Пойдем. Хочу кое-что тебе показать.
В замершей на долю секунды тишине, послышался глухой щелчок.
Мы с Витькой одновременно повернули головы вправо и уставились на вскипевший и сообщивший об этом электрический чайник.
— Виноградова, я не укушу.
Проигнорировав его жест, я встала со стула и взглядом указала на арку и утопающую в тени гостиную.
— Давай.
Пренебрежительно хмыкнув, Витька поплелся вперед. Я поспешила за ним.
Миновав гостиную, которая все еще напоминала абсурдные декорации, ожидающие главных действующих лиц-монстров, мы с Кнопочкиным вышли в коридор, а оттуда повернули к его и Зинаиды Петровны спальням.
Комната бабушки Кнопочкина являлась апофеозом деревенского интерьера квартиры. Полностью голубая, с белыми подушками в оборках и стеганным из лоскутов одеялом.
Кровать была деревянной, с четырьмя резными столбиками и высоким изголовьем. С обоих боков от нее на витых ножках располагались небольшие квадратные тумбы с ящиком и бронзовой ручкой-кольцом в виде головы льва. На полу лежал однотонный светлый ковер с длинным мягким ворсом, а в углу стоял массивный платяной шкаф, будто сошедший со страниц книги Льюиса.
Источником неяркого света служили две настольные лампы, абажуры которых были обтянуты голубой тканью с цветочным рисунком, повторяющимся на обоях и занавесках.
Картин и фотографий, как в других комнатах, не было. Единственным украшением стен являлись огромные в виде солнца часы из темненного серебра.
Ну, может быть, еще располагающийся напротив кровати плазменный телевизор, к которому сейчас и подошел Витька.
— Я случайно однажды наткнулся, — пояснил мужчина, нажимая на панели кнопку включения. — Когда бабуля попросила проводку в ее комнате проверить.
— Боже, Витька, с каких пор ты начал увлекаться электрикой?
— А что? — Притворно удивившись, мужчина нажал еще несколько кнопочек на приборной панели, и экран телевизора загорелся чередой сменяющих друг друга картинок без звука. — Это не сложнее, чем тачки чинить. Ну, пару раз, может быть, и каратнуло...
— Витькаааа, — простонала я, ничуть не удивившись.
-... Так я потом напряжение вырубал и все. Нормуль стало!
— Ты спятил! — Констатировала я в ответ его самодовольной роже победителя, с которой он повернулся в мою сторону.
— Успокойся, Виноградова, — ухмыльнулся Кнопочкин, неопределенным жестом показывая на экран телевизора у себя за спиной. — От удара в двести двадцать еще никто не умирал! Ты лучше глянь на то, что я обнаружил.
— Ага. Ты будешь первым, — отмахнулась я от бывшего парня, не желая сейчас обсуждать его бесшабашность, и проследила взглядом за его движением.
На экране телевизора, оказавшегося за спиной Кнопочкина, показали хорошенькой личико молодой дикторши новостей.
— ...А сейчас вернемся к главным событиям этого дня, — сладким голосом певчей райской птички защебетала Аманда Паркер — ее имя услужливо подсказали зрителю с помощью бегущей серой строки внизу экрана. — Сегодня, журналистам канала WMW удалось первыми прибыть на место преступления — в городской медицинский центр "Альбрус", владельцем и главврачом которого, напоминаю, является кандидат наук в области исследования клинической медицины Акимов Вадим Георгиевич — где было обнаружено тело зверски убитой Амалии Редо. Мара, в возрасте восьмидесяти девяти лет, являлась одной из ведущих специалистов в области медицины всей расы. Она, как и доктор Акимов, на протяжении всей своей деятельности принимала непосредственное участие в таких проектах, как — разработка синтезированной вакцины восстановления энергобаланса (далее ВВЭб), изучение и выявление патологий процесса перерождения, разработка средств анестезии, побочных продуктов и препаратов группы альфа и дельта, исследование влияния ВВЭб на клеточную структуру мар, прошедших и непрошедших перерождение и так далее. Начав свою карьеру в Caritatis, Амалия Редо вскоре была вынуждена уйти оттуда и занять пост ведущего исследователя в фармакологической компании Диттрич, где и проработала большую часть жизни. В начале девяностых, Амалия Редо переехала в Россию и приняла предложение Акимова Вадима Георгиевича, возглавить одну из руководящих должностей в "Альбрусе"...
— Твою ж мать! — Громко выругавшись, я посмотрела на улыбающегося Кнопочкина. — ЭТО ЧТО?!
— Марское телевиденье, — произнес мужчина с непонятной гордостью. — Вот откуда я узнал о том, кто такой Витторио и как выглядит его жена.
— Из новостей? — Продолжая с изумлением переводить взгляд с Витьки на перечисляющую достоинства моей бывшей медсестры дикторшу, переспросила я. — Марских новостей?
— Не только. Жизнь семьи Витторио очень часто освещается в различных программах и интервью. И, между прочим, не только на этом канале, — Витька повернулся ко мне спиной и рукой потянулся к панели телевизора, чтобы видимо переключить канал.
— СТОЯТЬ! — Истошно, почти с надрывом рявкнула я, в немом изумлении уставившись на сменившуюся картинку студии. — Сделай громче.
