— Пошли, — принц-спаситель перехватил меня поудобнее (как будто для его сильных рук я была тяжелой ношей. Хотя, Эй! Я весила всего лишь пятьдесят семь кило. И то, с одеждой) и тоже куда-то пошел. Я подумала, что вперед, так как, приоткрыв один глаз, заметила, как мимо нас начали рядком "пробегать" высокие окна в сад.
Его сердце билось ровно — не быстро и не медленно — отчеканивая каждым ударом шаг мужчины. И этот единственный звук, убаюкивал не хуже само красивой колыбельной. Наверное, если бы я была уставшей и вымотанной, то заснула бы, прислушиваясь к этому мерному "тук-тук-тук-тук".
А так... Мне было скучно. Но при этом я категорически отказывалась открывать глаза. А так как в моей голове не было ни одной мало-мальски пригодной мысли для размышления, а принц-спаситель, увы, оказался немногословным, я принялась отсчитывать удары. Правда после первой сотни поняла, что делала эта вслух и... скромно извинившись, вернулась к этому "интересному" занятию уже про себя. Недоверчивый "хмык" со стороны принца, я проигнорировала.
Спустя тысячу двадцать пять ударов мы оказались на улице.
Я ощутила промозглый ночной ветер на своей тут же покрывшейся мурашками коже и застонала.
— Потерпи! — Когда хотел принц-спаситель еще и командовать умел. — Тебе нужно протрезветь.
— Я не хочу...
— Значит, надо было не пить!
Шаг мужчины стал неровным — несоответствующим ударам сердца — и я через какое-то время поняла, что сбилась со счета.
Разочарованного вздоха удержать не удалось.
Меня тут же притянули покрепче к себе и обвили руками как можно теснее. Тепло его ладоней я почувствовала на своем плече, локте и... оказалось, что принц-спаситель правилами приличия не озадачивался, так как вторая его рука после моего громкого вздоха оказалась под юбкой на бедре.
— Эй!
Я открыла глаза и, вспомнив вдруг, что для таких панибратских ласк необходимо как минимум знать имя партнера, попыталась поднять голову и с осуждением посмотреть в лицо неизвестному. Однако единственное, что мне удалось в моем положении, это увидеть подбородок принца.
Мысль об имени тут же улетучилась из моей головы. Так же как и мысль, которая к слову и не возникала, о том, что мужчина продолжал уносить меня в неизвестном направлении.
В общем вместо того чтобы поинтересоваться насущными вопросами, я кое-как высвободила здоровую руку из его объятий, подняла вверх и указательным пальцем начиная от ключицы провела по его шее. К подбородку, под которым, пересекая практически все его горло до основания шеи, шел рубец шрама.
От моего невинного жеста, принц сглотнул. Его сердце забилось быстрее в полтора раза, а на шее проступила жилка.
— Тебе неприятно?!
Мужчина не ответил. Мне даже стало жаль его, потому что во мне проснулось упрямство:
— Откуда такой шрам?
И любопытство:
— Он единственный?
Мужчина ответил скупо, видно решив, что сама собой я не отстану.
— Нет, не единственный, — его голос был глухим и напряженным. — Есть еще. Авария. Пять лет назад разбился на машине.
— А регенерация? На марах же все заживает, как на кошках?!
— Не всегда.
— А как же... — я почувствовала, как все мышцы на теле принца будто задеревенели, и не решилась более что-то спрашивать.
Вновь проведя указательным пальцем по шее мужчины, я на этот раз, дошла до пряди волос и с помощью среднего пальца перехватила ее, зажав между ними.
— Мягкие и густые. Девчонки, наверное, завидуют. Слушай, — я скептически осмотрела локон и, не заметив сечения, на концах с самым серьезным видом поинтересовалась: — А, ты, каким кондиционером пользуешься?
— В смысле?
— Ну, я тоже такие концы хочу. А то надоело каждый месяц к парикмахеру бегать и отрезать... Они же секутся, заразы. А у тебя — нет.
Принц замолчал. Остановился. Из его груди вырвался сначала какой-то рычащий звук, а потом... я не знала, что такое бывает, когда кто-то другой начинает просто смеяться. Искренне, весело, мило, ласково, тепло... Во мне мурашками по коже и бабочками внутри запорхали отражения его смеха. И я улыбнулась. Мечтательно и нежно. А потом и вовсе не ожидая от себя подобной наглости, подтянулась наверх (или, кажется, заставила опустить голову принца вниз), и, окрыленная легкостью и появившимся от количества выпитого шампанского куражом, поцеловала мужчину в основание шеи. Весьма не по-детски.
Смех принца прекратился. Мышцы снова задеревенели, а руки на моем плече и бедре несильно сжали кожу.
Поняв, что сотворила что-то неуместное, я отпрянула от принца и, смутившись собственного поведения, зажмурилась и вновь прильнула к груди.
Сердце мужчины бешено грохотало. Правда подозреваю, не от радости и возбуждения.
Принц отмер и, зашагав большими, чуть ли не семимильными шагами, направился дальше.
Я сумела из себя выдавить писклявое едва слышное: "Прости", после чего снова замолчала, мечтая в данную минуту оказаться в другом месте. В каком-нибудь совершенно другом. Можно на Плутоне, например.
Спустя еще несколько минут мы остановились.
Принц снова меня перехватил, отцепляя от себя, и с невероятной для спасителей небрежностью положил на что-то плоское узкое и возвышенное от земли сантиметров на пятьдесят. Мои проснувшиеся от соприкосновения спины, попы и затылка с холодным деревом умственные процессы подсказали, что это была скамья. Парковая.
Я попыталась тут же подняться на локтях и взглянуть на этого "умника", но не совладав с координацией и скорее всего насмешив таким образом моего спутника, грохнулось обратно. В отличие от мозгов, тело все еще пребывало в состоянии алкогольной эйфории, и подчиняться отказывалось.
— Я вернусь за пиджаком, — закрывая "прекрасный" вид на ноябрьское небо со звездами и полумесяцем, надо мной склонилась затемненная полумраком голова мужчины. — А ты полежи пока тут и проветрись. Может, протрезвеешь.
— Скорее заболею! — Вместе с мыслительными процессами проснулась и моя язвительная сторона характера. Да, та самая-самая вредная.
— Нет, в этом случае регенерация мар подействует, — мужчина нахмурился, видимо после своих слов невольно вспомнив наличие шрамов. — Что-нибудь еще хочешь?
Я прищурилась, пытаясь в лице "принца" разглядеть знакомые черты. Получилось плохо. Единственным, кого этот мужчина сейчас мне напоминал, был друг Кареглазого, встреченный мною после свидания с Костиком и... я вспомнила всю цепь своих логических выводов и предположений и... тут же их озвучила:
— Максим?
— Я принесу сока, — сухой голос, надменный тон.
Лицо мужчины убралось с моего поля зрения, и спустя минуту, прислушиваясь к тишине ночного парка, я услышала удаляющиеся шаги.
— КОЗЕЛ! — Что есть мочи я крикнула в пустоту, пытаясь привлечь внимание этого надменного животного. — Урод! Упырь! Не смей оставлять меня здесь! Не смей оставлять меня одну! НЕ СМЕЙ!
Я снова попыталась встать, хотя бы на локтях, и снова, как в лучшей из американских комедий про пьяную вечеринку, потерпела неудачу.
— А ну вернись! Я же замерзну! Макси-и-им! Ма-а-акс?!
Еще одна попытка и еще один полукрик-полуплач:
— Ну, Макси-и-им... — а дальше очень тихо, почти шепотом: — Ну, прости за поцелуй... и за шрам... и за волосы... и за сестру...
Последнее слово я произнесла так тихо, что, кажется, будто оно и не прозвучало вслух вовсе.
А потом меня оглушила ночная тишина. Плотная густая и обволакивающая.
С глаз сами собой покатились крупные слезы, и события прошедшего вечера накатили новой волной. В груди что-то заболело, напоминая о саднящей ране. Живот скрутило неприятными спазмам от всплывших картинок убитой Евгении и "раскрашенного" лица Руслана.
Я заревела в голос, не сдерживая крики и всхлипы.
Спустя несколько минут истерика закончилась. Также быстро, как и началась. Мое сознание вновь заволокло туманом, будто вспомнив о том, что его хозяйка всего каких-то минут пятнадцать назад безбожно вливала внутрь алкоголь.
Я погрузилась эйфорию. А потом под давлением подкравшейся незаметно усталости, заснула.
— Проснись и пой! — Резкая пощечина заставила меня болезненно поморщиться и с всплывшими неприятными воспоминаниями о Костике открыть глаза.
— Ауч, придурок! Я понимаю, что ты недоволен моим по-це... — когда мой взгляд сфокусировался на мальчишеском лице, жиденьких белесых волосам и огромном приставленным к моей груди пистолете, гневная тирада для Демона по поводу нелюбезного пробуждения иссякла сама собой. Зато вместо нее появился готовый сорваться с губ вскрик. Отчаянный такой, и немного жалостливый.
Потому что надо мной во всем своем убогом великолепии склонился Костик, твою мать, Сапожков.
— Пли-ри-вет, — запутавшись от страха в собственном языке, напоследок, я нашла необходимым еще и некрасиво и не к месту икнуть.
— Привет, — скопировав мой голос, пропищал Костик.
После чего схватил меня за шкирку свободной рукой и вздернул наверх, усаживая на скамью в более-менее вертикальном (ибо выпитое шампанское даже после непродолжительного сна продолжало действовать) положении.
— Давненько не виделись, Лилит!
— И е-с-ш-о столько же не хочу, — я, будто осоловевшая замотала из стороны в сторону головой.
— Ммм, — со значением причмокивая губы, промычал Костик. — А я вот наоборот...
Улыбка "украсившая" его лицо от уха до уха была жуткой.
— Желал тебя, знаешь ли, увидеть.
— Да?
— Да. А то наша последняя встреча, — Костик хищно прищурился и медленно, проводя дулом по складке платья, потом по шее и щеке, поднял пистолет к моему лбу, — закончилась не результативно. Понимаешь, к чему я клоню?
Я сглотнула. Потом кивнула головой в знак согласия, боясь открыть рот и закричать.
— Умная девочка, — очередная улыбка безумного Джокера заставила меня задрожать. — Ты наверное все это время наслаждалась роскошью, фамильными деньгами... А я вот сидел в камере. Кстати, а я ведь пока там был... узнал мно-о-ого чего интересного...
Я снова сглотнула. Не к месту вспомнила о своей жажде и будто в наказание получила в ответ раздирающую горло изнутри тупую боль.
— Хочешь расскажу?! — Психопат Костик, не отводя пистолета от моего лба, присел на скамью, заставив меня невольно отодвинуться на край. — Тебе понравится, Лилия.
Заметив, как я медленно подобрала к себе ноги и приобняла их одной рукой, пытаясь хоть как-то защититься, Костик снова пугающе улыбнулся. После чего придвинулся ко мне впритык и по-хозяйски обнял свободной рукой за плечи.
— Но сначала я должен сообщить тебе принеприятнейшую новость, принцесса, — белобрысый состроил на лице гримасу сочувсвия. — В Отделе безопасности мар работают сущие идиоты. Представляешь?! Потому что только идиоты могли додуматься посадить орденца в одну камеру с марами-преступниками. Впрочем, эти ребята ведь и не подозревали о наличии "крота" в их организации, поэтому... Давай их простим, а?!
Ответив на вопросительный взгляд Костика кивком головы, я почувствовала, как по моей щеке скатилась одинокая слезинка.
Белобрысый это тоже заметил, и, презрительно хмыкнув, наклонился к моему лицу и, высунув язык, поймал им превратившуюся от омерзения в ненавистную каплю.
Я передернулась, тут же попытавшись вырваться.
Не растерявшись, Костя с силой перехватил меня за плечи, переставил дуло пистолета к виску и, вновь опрокинув на скамью — только в противоположном от моего края направлении — навис сверху.
— Не дергайся, цветочек. И все будет в ажуре, — Психопат зашипел, опаляя лицо несвежим дыханием и запахом дешевых сигарет. — Я не намерен тебя убивать. Но если будешь дергаться, могу и передумать... Витторио.
Он просмаковал мою "новую" фамилию с особым совсем непонятным мне удовольствием.
— Но сначала, — Костик отстранился. Подозреваю, что он принял прежнее вертикальное сидячее положение, продолжая держать меня на мушке, но утверждать не буду, потому, как сама вслед за ним встать не смогла. — Сказочка?!
Рука психопата опустилась на одно из моих колен и в псевдо ласковом движении начала двигаться вверх к бедру, собирая длинную юбку платья в складки.
— С-з-с-з-сказ-с-зочка? — По моей спине градом покатился пот, на лбу от ужаса выступила испарина.
— Ага. Про короля, королеву и двух его детей — принца и принцессу, — когда рука Костика дошла до места, где начиналась резинка моих трусов, я не выдержала и все же вскрикнула. Хотя скорее пискнула. А потом поползла, пытаясь использовать ягодичные мышцы на пользу, по скамье "вверх". От Костика. Правда то, что это было глупой затеей я поняла, когда оказалась на противоположном от первого края, и, не удержав равновесия, спиной кувырнулась через себя на землю. В снег.
Как-то тут же в голову быстрым потоком вплыла мысль, что с заветной регулярностью в последнее время я оказываюсь в несоответствующей одежде в несоответствующем месте.
Вот и сейчас, ощущая, как белая мокрая субстанция тут же намочила платье в районе спины, задницы и ног, я отрешенно подумала, что дресс-код Black Tie совсем не подходит прогулкам на свежем ноябрьском воздухе. Одно дело выйти из лимузина и под светом греющих софитов пройти по красной ковровой дорожке, другое — парк.
Я попыталась подняться. Ключевой слово "попыталась", потому как во время этого занятия, я с прискорбием обнаружила, что каблук на одной из туфель был сломан. С такой же фееричностью, как и до этого, после "находки" я снова шмякнулась пятой точкой в снег.
Костя посмотрел на меня странно. Немного подозрительно, немного насмешливо и немного брезгливо.
— Ты пила?
— Да! — Под его пристальным взглядом, я сложила свободную руку на фиксатор и вздернула вверх подбородок.
Подул ветер.
Принизывая каждую ниточку моего бархатного, но тоненького платья, он добрался до оголенной кожи и с минусовым удовольствием "известил о приходе зимы". Мои челюсти тут же ответили этому негоднику стуком и скрежетом, а гусиная кожа порадовала синюшным оттенком.
"Отлично! Если не умру от пули, так от переохлаждения. Вадима-то больше нет, а, значит, очередного стационара в Альбрусе не светит!"
— А собственно чем не завершение столь "крутой" вечеринки, а?! — Когда я истерично, чуть ли не на весь парк (хотя, я могу и преувеличивать), захохотала, глаза бедного Костика округлились, скатились к переносице и замерли в неестественной для них форме. Паренек стал похож на покемона. Или телепузика. А если не на них, то уж на одного из смешариков-то точно!
Заметив это сходство, я захохотала еще громче. А Костик наоборот, каким-то шестым чувством поняв, что моя истерика приняла весьма осмысленное направление (его персоны) смутился.
Правда ненадолго, потому что спустя каких-то жалких несколько минут, Сапожков поднялся со скамьи с выражением "праведного" бешенного гнева на лице и подошел ко мне. Наклонился, одной рукой подхватил меня за шиворот платья и поднял на ноги (и откуда столько сил?!) и со всей дури швырнул обратно на скамью.
На этот раз об эпичности своего приземления я не рассуждала, хотя стоило отметить, что при приземлении на горизонтальную поверхность пострадала моя голова, бедная-разнесчастная пятая точка и рука в фиксаторе, которая, несмотря на оный, неестественно разогнулась и хрустнула.
