— [Он не...] — взвилась Миа, но я успел перехватить ее за плечи, и, дождавшись, пока она оглянется, покачал головой.
— Разве я не твой парень? — шепнул я ей на ушко.
— Это я — твоя девушка! — гордо ответила Миа, и, демонстративно прижавшись ко мне, поцеловала в щеку. Джессика покраснела. Мы с Миа внимательно посмотрели на нее.
— [Распущенная девчонка], — пробормотала себе под нос кузина Джессика. В принципе, видно было, что она говорит не своими словами, но подражает кому-то из старших... и это не радовало.
Винсент примирительно улыбнулся, и поднял руки ладонями вперед.
— [Давайте не будем ссориться. Дэн, переведите, пожалуйста, другу вашей дочери, что я очень рад познакомиться с ним].
Я вопросительно посмотрел на Дэна, дожидаясь, пока он переведет мне слова Винсента.
— Винсент Венсан. Рад познакомиться с другом Гермионы.
— Передайте господину Винсенту, что я тоже рад знакомству с ним, — я говорил Дэну, но поклонился в сторону Винсента. Тот улыбнулся.
После знакомства мы загрузили наши чемоданы в вишневый минивэн Рено, и поехали к арендованной старшими Грейнджерами вилле. Правда, с шикарными римскими виллами небольшой домик на бульваре Александра Делябра* имел мало общего. Но в нем вполне можно было жить и даже в течение гораздо большего времени, чем не такие уж и длинные рождественские каникулы.
/*Прим. автора: Boulevard Alexandre Delabre*/
Там нас встретила Анна Винсент, младшая сестра Дэна Грейнджера. Она выглядела бы весьма красивой и цветущей женщиной, чтобы не сказать — девушкой, если бы не была вынуждена тяжело хромать. Собственно, как выяснилось после представления и взаимных расшаркиваний, именно болезнь, поразившая левую ногу Анны, и была причиной, по которой она не поехала встречать нас в аэропорт.
В отличие от своей дочери, Анна лишь благодушно улыбнулась, увидев, как мы с Миа держимся за руки, входя в дом.
— [Дэн, твоя дочка не рановато ли озаботилась тем, чтобы не остаться в одиночестве?] — эти слова Анна сопроводила ласковой улыбкой, лишивший их сколько-нибудь оскорбительного подтекста.
— [Гарри спас мою жизнь, рискуя своей, и теперь может располагать мной по своему усмотрению!] — тем не менее, возмутилась Миа.
Я погладил тонкие пальчики, успокаивая возмущенную девочку. Миа повернулась ко мне, и начала было что-то говорить, но я покачал головой. Девочка прикрыла глаза, соглашаясь не идти на конфликт, и спряталась за моим плечом.
— Даже так? — задумчиво спросила у брата Анна, переходя на английский. Видно было, что родной язык дается ей не без некоторых трудностей. Похоже, не говорила она на нем уже довольно давно.
Дэн улыбнулся и пожал плечами. Я же пригляделся к поврежденной ноге Анны. Волны варпа, незримо обтекающие любого, разбивались о что-то невидимое.
— Миссис Анна, — заинтересовался я, — у Вас это... с ногой — давно?
— Нет, — ответила женщина. — Неделю назад упала, расшибла колено, и с тех пор — вот так вот... Врачи не могут сказать ничего толком... А что?
— Гарри? — заинтересовался и Дэн. Да и его супруга посмотрела на меня с изумлением и интересом.
— Это не травма и не болезнь, — ответил я. — Это — проклятье.
— Гарри... — встревожилась Миа. — А как же Статут?
— Часть вторая, статья три, пункт два "би". "Родственники магов при контакте с..."
— Да, точно! — Миа аж засветилась улыбкой. — "...и не могут быть подвергнуты заклятью "Обливиэйт". Ты справишься?
— Смотреть надо. Но снять проклятье, как правило, самая легкая часть. Важнее выяснить — зачем оно было наложено, и, главное — кем. Иначе...
— Да, — сообразила Миа. — Наложить снятое проклятье по новой — дело недолгое.
— О чем вы? — Анна с удивлением переводила взгляд с меня на Миа и обратно.
— Вас кто-то проклял, — ответил я. — Вот врачи и не справляются. Нет, встречаются среди них и такие, что любое проклятье буквально руками разводят. Но, видимо, Вам такого просто не попалась.
— Проклял? — фыркнула сестра Дэна. — Разве такое может быть?
Я улыбнулся, и над моей ладонью с легким гудением раскрутился шарик "серо". Миа же предпочла продемонстрировать свои достижения в области частичного оборота, преобразовав левую руку в мягкую лапку мантикоры. Когти, впрочем, она выпускать не стала. Однако и это произвело впечатление.
Я уже собирался вплотную заняться проклятьем, когда мир изменился вокруг нас. И моей души коснулось дуновение, которого, я признаться, и не думал когда-либо ощутить. Где-то там, вдали, танцевал, бился и звал меня Источник Дома.
Глава 59. Неудобно спать на потолке. (Гермиона).
Рано утром я потихоньку пробралась в комнату, выделенную Гарри. Как и обещал, наш славный предводитель демонстрировал мастер-класс сна на потолке. Я хищно огляделась, прикидывая расположение потоков притяжения. Как и ожидалось, Гарри не стал черсчур заморачиваться, и провел все нужные вектора через центр комнаты. Так что я сделала шаг вперед, подпрыгнула... и мягко упала вверх, прямо на сладко спавшего мальчишку.
Правда тут же выяснилось, что последний бессовестно притворялся: как только я уселась на него верхом и приготовилась зверски щекотать, он немедленно перехватил мои руки, и перекатился, подминая меня под себя.
— И-и-и!!! — завизжала я, подвергаясь самому безжалостному защекатыванию.
Попытки освободиться привели только к тому, что мы с Гарри сорвались с потолка, и рухнули вниз, зависнув в середине комнаты. Там я все-таки сумела вырваться, и уже сама принялась щекотать наглого мальчишку, для устойчивости цепляясь за него ногами.
О том, что поза получилсь... как бы это сказать... двусмысленная, я догадалась, только услышав задумчивый хмык папы откуда-то снизу. А уж услышав, сообразила, что и переодеться во что-нибудь приличное из той ночнушки, в которой привыкла спать — я тоже не додумалась.
— Герми. Глаза. И руки, — шепнул мне на ушко Гарри.
— Ой! — вскрикнула я, сообразив, что то серебряное, капающее на потолок — это кровь Гарри. — Прости, пожалуйста! — зашептала я, убирая когти и преобразуя светящиеся глаза с вертикальными щелками зрачков к человеческому виду.
— Ты такая красивая, когда смущаешься! — тихо сказал мальчик. — А царапины — заживут. Вот с пижамой — хуже. Боюсь, ее уже не восстановить.
Я заглянула Гарри через плечо, чтобы убедиться: залитые серебром лохмотья уже никакой починке не поддадутся. Но ведь это значит, что и спину я ему порвала довольно сильно! А он терпел. И ни звука!
— Гарри... — я не знала, что мне сказать, как просить о прощении за проявленную несдержанность... но мальчик только тепло и ласково улыбнулся.
— Ничего. Заживет, как на мантикоре!
Я снова взглянула на спину Гарри, только сейчас сообразив, что это удается мне потому, что он подхватил меня за спину и под коленки, и я по сути лежу у него на руках. Кровавые полосы, возникшие из-за моей беспечности и отсутствия надлежащего самоконтроля быстро рассасывались, как он и обещал.
— Нда... — хмыкнул папа, о котором я, признаться, позабыла. — Гарри, ты понимаешь, что после такого ты, как честный человек, просто обязан жениться на моей дочери?
Усилием воли я убрала снова появившиеся было из мягких пушистых лапок когти и светящиеся глаза. Все-таки прав был Морион, когда говорил, что теперь я вместо того, чтобы краснеть от смущения — буду морфировать. И, как выяснилось,это далеко не всегда приятно и удобно.
Гарри аккуратно опусил меня на ноги, и некоторое время мы стояли обнаявшись, прежде чем я сообразила отпустить его. Гарри тепло улыбнулся мне, а потом — мягко опустился на колено перед моим отцом.
— Господин Дэниэль Грейнджер, я прошу у Вас руки Вашей дочери, Гермионы Джейн Гренджер.
Упс! Судя по слегка офигевшему виду папы, такого результата своей шутки он как-то не ожидал.
— Вообще-то я пошутил... — растеряно произнес папа.
— А я — нет, — жестко отрезал Гарри, не поднимаясь с колена, и ожидая ответа.
— Но ведь совсем недавно ты не так торопился... — недоумевл папа.
— Это было "недавно", — улыбнувшись, ответил Гарри. — Тогда у меня еще не было доступа к Источнику Дома. А теперь он у меня есть, и я хочу передать этот доступ еще и Гермионе. Но для этого придумано не так уж много способов. И, поскольку в качестве сестры или дочери она меня категорически не устраивает — вариант остается только один.
— Вот как... — папа о чем-то серьезно задумался. — И для передачи Силы требуется консуммация брака?
— О, нет. Достаточно просто помолвки...
Гарри говорил что-то еще... но в моей памяти всплыло значение слова "консуммация"...
В себя я пришла от громкого мурлыканья. Я потрясла головой, чтобы развеять мерзкий туман... и только тогда до меня дошло, что мурлыканье рождается где-то в моей груди, и происходит это из-за того, что меня твердой и уверенной рукой чешут за ушами.
— Все, — раздался голос Гарри. — Можете подойти. Она уже себя контролирует.
— Ты уверен? — я впервые слышала в папином голосе такие... почти напуганные интонации.
— Уверен, — спокойно ответил Гарри. — Мне не впервой помогать при первом обороте. Вот только обычно, с таким тотемом, как наш, первый оборот происходит в ярости, гневе, или, хотя бы, охотничьем азарте. Чтобы обернуться от смущений... Нда... Таких героев я как-то и не припомню. Великий Дух будет довольна.
Только сейчас до меня дошло, что я действительно полностью обернулась, и сейчас перед папой стоит не "его маленькая дочурка", а мантикора во всей ее грозной мощи. А если я еще успела что-нибудь натворить...
— Ничего, что не поддавалось бы простейшему "репаро", — Гарри не то догадался о моих мыслях, не то прочитал их.
— Я... буянила? — уши сами собой опустились, а хвост попытался спрятаться между ног.
— Совсем чуть-чуть, — меня снова потрепали за ушами, вызвав очередную порцию мурлыканья.
Подняв голову, я увидела стену, пробитую ударом жала чуть ли не насквозь.
— Ой!
Я упала на попу, а Гарри чуть не слетел с моей спины.
— Ничего страшного, — стал успокаивать меня парень, не забывая почесывать за ушами. — Все починим, следа не останется.
— Мррр — ответила я, успокаиваясь.
— Да, пожалуй, ты действительно знаешь, как с ней обращаться, — произнес папа, предусмотрительно не входя в комнату.
— Можете подойти и погладить, — предложил Гарри. — Она уже успокоилась и полностью себя контролирует.
— Правда? — как-то не спешил приближаться папа, и мне стало стыдно.
— Правда-правда, — ответил Гарри.
— Мррр — прокомментировала я.
Папа все-таки решился. Он подошел и погладил меня.
— Жесткая... — сказал он.
— Зато можно принять удар полуторником* прямо на шкурку. Да и пуля пробьет не сразу и не всякая. И это не упоминая о том, что регенерация такая, что рана от двенадцатимиллиметровой пули начинает заживать раньше, чем пуля выйдет из тела, пройдя насквозь.
/*Прим. автора: полуторник или бастард сворд — меч длиннее одноручного, но короче двуручника. Может использоваться как одной, так и двумя руками. Был широко распространен в Европе с середины XIII по XVI вв.*/
Гарри расхваливал меня, как будто это он лично собрал в одном теле столь немалую боевую мощь. Впрочем, учитывая, сколько сил и времени он потратил, пытаясь научить меня оборачиваться — парень имел вполне законные основания для гордости.
Я задумалась о том, как буду оборачиваться обратно... и это оказалось неожиданно легко. Я действительно "только подумала... и вот мы с Гарри снова образовали кучу малу у ног моего папы.
— Хм... — прокомментировал это папа. — Пожалуй, я действительно не против заключения помолвки... если только вы, — папа сделал жест, откровенно объединяющий нас с Гарри, — не претендуете на большее...
— Рано... — вздохнул Гарри, поднимаясь с пола.
— Угу... — согласилась я. — Но, наверное, нам надо будет зарегистрироваться в Министерстве... как анимагам?
— А что? — Гарри аж засветился в предчувствии шалости, и я поняла, что чего-то не понимаю. — Давай попробуем! Это будет... любопытно!
Глава 60. О природе проклятий
Убедить Эмму в необходимости помолвки ее дочери оказалось намного более серьезной задачей, чем договориться с ее мужем. Мама Гермионы наотрез заявила, что ее дочка еще слишком маленькая для столь ответственного шага, и сдвинуть ее с этой позиции было подвигом, подобающим титану класса "Император"*. Тем не менее, несмотря на всю эпичность данного подвига, нам троим (мне, Миа и ее папе) почти удалось его совершить, и к концу завтрака Эмма заявила, что она "подумает" об этом.
/*Прим. автора: "Император" — один из двух крупнейших классов титанов (человекоподобных боевых роботов) Империума. Ростом до 54м, вооружен орудиями, достаточно мощными, чтобы равнять с землей города. Несет на себе несколько рот скитариев для защиты от противника, подошедшего вплотную, или десантировавшегося на титан сверху*/
По окончании завтрака, мы дружно направились в гости к тете Анне. Дэн торопил всех, рассчитывая (не без оснований) на то, что мы сумеем-таки разобраться с проклятьем, поразившим его сестру. Вчера, по приезде я уже собирался было заняться этим, но появление Источника меня просто вырубило, что списали на усталость от длинного путешествия. Так что приветственная церемония была быстренько свернута.
О степени моей адекватности в процессе установления связи с Источником красноречиво говорит тот факт, что я завязался спорить с Гермионой, и пообещал ей показать: как это, спать на потолке и чтобы одеяло не падало. А поскольку мне еще и хватило ума не клястся, а просто пообещать — то пришлось исполнять, хотя к тому времени, когда мы отправлялись спать, я уже пришел в себя, и вполне осознал, какую глупость ляпнул. Но глупость, или нет, а пообещал любимой — исполнил.
Зато утром, когда Миа вошла в выделенную мне комнату в привычной пижаме в золотистые котята, мне пришлось предпринимать изрядные усилия, чтобы скрыть от девочки, что воспринимаю ее отнюдь не только как партнера по невинным играм и объект платонических ухаживаний. А ведь организм уже вполне себе реагировал на близость весьма привлекательного партнера, и спрятать эту реакцию было нелегко, а если бы не контроль тотемного оборотня — задача и вовсе могла оказаться невыполнимой. И мне еще повезло, что Миа, как и все тотемные оборотни, оборачивается вместе с одеждой, и после обратного оборота осталась в той же пижаме, в которой пришла. В противном случае отсутствие реакции на голую девочку было столь же неприятно, как и ее наличие. И так пришлось нелегко.
Слушать красочный рассказ Дэна о похождениях только что превратившейся дочери было довольно забавно. Дэн ярко живописал скорпионий хвост, хлещущий по всей комнате, и то, как я героически нырял под его взмахи чтобы приблизиться к Гермионе и почесать ее за ушами. Эмма охала, ахала и укоризненно смотрела на дочку, которая не знала уже, куда деваться и вовсю светила золотыми глазами. Я успокаивающе обнял ее за плечи.
— Хватит смущать девочку. А то вы сейчас не только рассказ послушаете, но и "в натуре" увидите.
