— А как же естественное желание обновления, совершенствования, придания большего удобства — оно что, одежды и утвари у них не касается? Или они жутко консервативны и патриархальны? — задала Екатерина вопрос с чисто женским подтекстом.
— Вы бы еще про моду спросили! — фыркнул этнограф. — Во — первых, если внимательно посмотреть на земное развитие непредвзятым взглядом, то очевидно, что те же фасоны и прочее в костюмах и платьях, а также бытовой утвари, мебели, интерьерах и дизайне менялись не часто и циклически. Да даже в автомобилях весь конец XX — го и до середины XXI — го века ничего качественного нового придумано не было — все изменения были, если можно так выразиться, чисто косметическими. И лишь во второй половине XXI — го века появились реально эффективные водородные двигатели и электроаккумуляторы с емкостью, достаточной для того, чтобы сделать удобным и рентабельным использование электродвигателей. А в тех же костюмах до появления материалов из нановолокон основные изменения происходили за счет фурнитуры, украшений и отделки. Все это делается и на местных, хм, изделиях. Скажем, часть узоров на любой одежде имеет постоянный, а часть — переменный характер — их меняют в зависимости от того, кому принадлежит вещь в данное время и от кучи разных других обстоятельств. Но при этом есть и существенное отличие от постоянного стремления к переменам, свойственного земной моде. Чтобы та же куртка или шкаф, созданные буквально на века, не "мозолили", а радовали глаз как минимум двух, а то и трех поколений их пользователей, эти изделия и наносимые на них постоянные узоры и орнаменты изначально стараются сделать совершенными, красивыми той вечной, а не сиюминутной красотой, которая ценится всегда. Поэтому местные ищут не новых вычурностей, а большей глубины, тонкости, изящества. Стремясь создать ту истинную красоту, которая не стареет. И все их вещи именно таковы!
Дальше он опять принялся с энтузиазмом рассказывать Катерине о чудесных свойствах местных тканей, керамик и прочих материалов и о способах их изготовления, а Дмитрий, слушая его уже "в пол уха", прислонился головой к блистеру и любовался проносившимися внизу видами. Вековые сосны, могучие ели, несколько озер глубокого голубого, почти синего цвета и соединяющая их петляющая среди леса речка, цветущие луга. Все это очень напоминало его родную планету, но в то же время чем — то неуловимо отличалось.
— О, нет! Держитесь! — крикнул Трофимов, принимая управление на себя и поворачивая штурвал. Флаер атаковали стрекозы. Они так стремительно взлетели с крон ближайших деревьев, будто специально ждали земной летательный аппарат, сидя в засаде. Дмитрий удивился, что и он не почувствовал угрозы или направленного на флайер потока внимания. Будто стрекозы до момента атаки просто мирно сидели себе, скрытые за листвой, а потом вдруг разом мгновенно приняли решение атаковать земную машину.
Полностью уйти от столкновения не получилось. Примерно половина стрекоз остались внизу, не успев догнать начавший крутой набор высоты флайер, но зато оставшаяся половина набросилась на аппарат с удвоенной силой. Трофимов сразу включил защитное поле и флайер окутало переливающееся полупрозрачной облако. Двух стрекоз, которые успели вцепиться в блистер кабины и пытались прогрызть триплекс, оторвало от обшивки и они провалились вниз от стремительно набирающей высоту машины. Но еще с десяток особей это не остановило и они, успев оказаться выше флайера, целенаправленно протаранили машину сверху, нанеся ощутимый удар по ее защите. Катерина побледнела.
— Держитесь!!! — заорал Александр.
Моторы взревели от перегрузки и флаер сделал "свечу".
Продолжая подъем, Трофимов крутанул восходящий штопор, уходя от новой атаки стрекоз, которые обладали, как оказалось, весьма большой скоростью вертикального полета и успели опять зайти сверху. Но насекомые отступать не желали и тоже сменили тактику. И теперь атаковали флайер с боку. Двигатели работали на пределе, сигнал тревоги выл не переставая, а бесстрастный голос бортового компьютера сообщал о перегрузках и включении режима АР.
— Во попали! — произнес Трофимов и шевельнул рукой в сенсорной перчатке управления.
И вдруг стало тихо. Оболочка защиты пропала, двигатель отключился. Все индикаторы на панели управления погасли и компьютер тоже замолчал. Александр выругался. Флаер по инерции пролетел еще какое — то время вверх, а потом клюнул носом и стал падать. Трофимов, в нейросенсорных шлеме и перчатках управления похожий на киборга, постарался перевести падение в планирование, благо конструкция флайера это позволяла.
— Ну ничего себе! — произнес он, сумев выровнять машину. — Энергия из накопителей то ли сразу вся пропала, то ли перестала поступать в систему управления. Как такое возможно, я даже не представляю! У нас же тройное дублирование!
А спустя пару секунд добавил уже несколько растерянно:
— И система связи не работает!
— Посадить сможешь? — спросил Дмитрий.
— Смогу, если найдем подходящую площадку. Хорошо хоть противоперегрузочные системы имеют энергоисточники, независимые от основных, так что может и несильно убьемся. Надеюсь, они в последний момент не отключатся. Дмитрий видел, как руки Кати стиснули подлокотники. Флайер несколько раз качнуло потоками воздуха, но Александр его выровнял.
Спустя несколько минут впереди в стремительно проносящейся внизу зелени показался просвет и Трофимов объявил, что он начинает посадку. Спустя минуту вокруг уже мелькали сосны. Несколько ветвей зацепили машину и она опасно накренилась на левый бок, но у самой земли Александр смог таки выровнять флаер. Сминая кусты и молодую поросль, аппарат пролетел еще сотню метров и, пропахав днищем дерн, уткнулся носом в ствол гигантской ели. Противоперегрузочные системы и системы аварийной посадки, слава Богу, сработали, и поэтому повреждения аппарат получил незначительные. Если не считать, конечно, непонятного состояния основных энергонакопителей и замолчавшей системы связи.
— Все целы? — спросил Трофимов, расстегивая ремни безопасности и поворачиваясь к пассажирам.
— Да все нормально, вроде, — почти синхронно ответили ему все трое пассажиров.
После чего Катерина язвительно добавила:
— Слушай, а ты не думаешь, что во всем этом можешь быть виноват ты?!
— Я?!
— А кто больше всех говорил, что ему риска не хватает?! Вот и накаркал!
— Нет, ты что, это серьезно?!
— А почему бы и нет? Ведь именно вы не дали мне закончить обряд, — сказал этнограф. Трофимов в ответ лишь закатил глаза и отправился обследовать флаер. Дмитрий посмотрел в небо. Стрекоз там, благодарение Великой Матери, не наблюдалось. Что уже было хорошо.
— Я выхожу, — сказал Трофимов. — Надо машину осмотреть после такой посадочки.
— Мы тоже разомнемся, — сказала Егорова. Дмитрий и этнограф кивнули.
— Только далеко не отходите, — попросил Александр, уже скрываясь под крылом флайера. — И фильтры надеть не забудьте.
— Ладно, — ответил за всех Дмитрий, доставая из походного ранца маску фильтра. Остальные сделали то же самое, после чего все трое вылезли наружу и встали, оглядываясь по сторонам.
— Ситуация такова, — мрачно произнес Александр, выходя уже из — за носа флайера с другой стороны. — Связи нет, а машину надо чинить. Думаю, справлюсь, если роботы — ремонтники уцелели. Но на это уйдет время. Конечно, когда мы пропали с мониторов системы контроля, нас начали уже искать и, зная координаты места исчезновения, с ГИМПа даже в этих джунглях обнаружат машину уже минут через пятнадцать, плюс еще час полета флайеров с базы или "челноков" с "Пересвета". Если, конечно, и их не атакуют эти местные "стрекозоиды", мать их дери. Хотя, полагаю, если за нами отправят "челнок" или тяжелый глайдер, то им никакие стрекозы — переростки не страшны. Но по любому раньше чем через полтора часа нам отсюда не выбраться. Так что — либо ждите, либо топайте до селения аборигенов пехом.
— А сколько до него? — спросил Дмитрий.
Александр включил систему навигации комбинезона и чертыхнулся:
— Похоже, как минимум в этом местечке вообще ни черта не работает!
Услышав это, этнограф посмотрел на солнце, огляделся вокруг и на минуту задумался. После чего сказал:
— Ну, судя по растительности и тому, что здесь водятся серебристые белянки — слышите эти скрипящие звуки неподалеку — это они исполняют свою вторую брачную песню, мы находимся от поселка примерно в трех днях пути, — ответил он.
— Сколько?! — ужаснулся Трофимов.
— Три. Ну, может, два, если сумеем пройти почти напрямик.
— А при чем тут белянки? — ошарашено поинтересовалась Катя.
— Белянки — это местные птички такие. Очень красивые, снежнобелые с серебристым отливом. Они три раза за год яички откладывают. Сейчас время второй песни.
— И что?
— А то, что яйца они откладывают только в определенных местах, — пояснил этнограф. — В окрестностях того поселения, к которому мы летели, их всего два. Но во втором растительность немного другая. А вообще тут планета очень хитрая — много всяких особенностей и циклов, которые надо учитывать при передвижениях! Разливы рек, блуждающие геопатогенные зоны, приливы и отливы магмы к планетарной коре, что влияет на уровень концентрации лития и плотность атмосферы, а иногда и на силу тяжести. Когда на флаере летишь, это все мало кого тревожит — быстро же проскакиваешь и существенного вреда организму местный колорит не наносит, хоть люди чувствительней к здешним факторам, чем индейцы. А вот если пешочком идешь, надо все это обязательно учитывать. Но сейчас время благоприятное — сезон свадеб — так что довольно быстро дойдем.
— Свадеб? — удивленно произнес Александр. — А этот то здесь при чем?
— У индейцев свадьбы отмечают раз в год, сочетаются сразу несколько пар, обычно несколько племен собираются для празднества вместе.
— Занятно, но какое, все — таки, отношение имеют свадьбы к скорости нашего передвижения?
— В сезон свадеб активность планетарных процессов самая низкая. Вернее, это свадьбы играют в то время, когда природа спокойна.
— Ага, вот теперь понял!
— Мне в любом случае надо на местную природу настроиться перед общением с аборигенами. Даже если бы прилетели, то я бы перед походом в саму деревню сначала по ее окрестностям в лесу побродил бы часа три — четыре. Так что я, пожалуй, потопаю пешочком, — сказал Дмитрий и стал проверять ранец и остальное походное снаряжение.
— А как ты деревню то найдешь? — почти одновременно спросили Александр и Катя.
— Я попрошу Паганеля поярче вспомнить виды сверху во время его предыдущих полетов в эту деревню, а также вид самой деревни и ее окрестностей. А потом стану подсоединяться к сознаниям местных птиц. Или, на худой конец, использую трансформацию, — ответил Дмитрий и добавил, обращаясь уже к этнографу. — Ты как, сможешь вспомнить?
— Думаю, да, — я же много раз туда летал, — ответил Паганель. — Причем маршрут всегда был один — тот же, который у нас был и сейчас внесен в программу бортового навигатора.
— Тогда начинай, старясь сделать образы поярче. И желательно в той последовательности, как они шли по мере приближения к деревне.
Паганель сел на землю рядом с флайером и закрыл глаза. Дмитрий сел рядом. Катя спросила у Дмитрия разрешения последить за тем, как он будет считывать образы и тоже опустилась рядом. Александр, хмыкнув, полез внутрь флайера, чтобы поверить исправность ремонтных роботов. А когда он вылез обратно в сопровождении трех активированных и, слава Богу, полностью работоспособных ремробов, напоминающих смесь краба и паука, то застал всех троих "эйдетиков" уже собирающими свои вещи.
— Э — э, я не понял, вы что, все трое собрались идти что ли? — удивленно произнес он.
— Вообще то мне ясно, как идти, — сказал Дмитрий, активируя систему подгонки снаряжения, которая размещала его наиболее эргономично с учетом физиологических особенностей строения тела каждого конкретного человека. При этом он сознательно отключил входящие в состав экзоскелета комбинезона специально сконструированные наномашины-усилители, которые в обычном режиме увеличивали силу движений в два раза, а в пиковом — на 300%. А вмонтированные в комбез системы жизнеобеспечения, основанные на НЭМС-акселерометрах, обеспечивали ответные реакции костюма в случае, если распределенные по всей поверхности костюма детекторы определяли наличие кровотечения или травм от удара. А сама ткань из нановолокна из полиуритана диаметром около 100 нм, структурно похожего на обычную паутину, только гибче, легче и жестче настоящей, в сочетании с и все теми же НЭМС-акселерометрами, позволяла детектировать удар о комбинезон стрелы, камня или даже пули настолько быстро, что успевал включиться экзоскелет костюма, а также встроенные в него энергопоглощающие полимеры на основе жидких кристаллов и наногели, распределяющие удар и препятствующие повреждению тела одетого к такой комбинезон человека. Но Дмитрий решил, что, не смотря на то, что сила тяжести и давление атмосферы на планете были существенно больше привычных, он будет приспосабливаться к этой планете за счет собственных ресурсов своего организма. И поэтому включил в комбинезоне лишь функции подгонки по фигуре и навигации. Последние пока не работали, но он ощущал, что это временно и потом они включатся.
— Я не уверен, что все мои образы были достаточно точными, — сказал этнограф, также подгоняя свой походный комплект. — Да и местность здешнюю, и живность я знаю. Так что лучше уж буду проводником. Мне самому так спокойней будет. Да и вообще люблю я по здешним джунглям ходить. Разве с флайера ощутишь, как местные живут. А я этнограф, как никак.
— Ну а я с ними, — упрямо заявила девушка, что — то проверяя в своем ранце.
— Кать, тебе лучше остаться, — предложил Дмитрий. — Три дня все — таки.
— Нет, я с вами! А Саша, раз уж он ни в какие ритуалы не верит, пусть один здесь загорает! Может хоть флайер починит. Все какая — то польза будет.
— Не, вы, во — первых, очень добрые — конечно, чего там беспокоиться обо мне — я уж как — нибудь один в глухом лесу, с разбитым флаером, без энергии и связи легко продержусь. А во — вторых, очень глупые — зачем три дня тащиться пешком по потенциально опасной местности, когда можно подождать полтора — два часа, пока прибудет спасательная группа или пока я починю флайер.
— А ты уверен, что едва мы взлетим, не повториться атака "стрекозоидов" и что нас так быстро обнаружат? — фыркнула Катя.
— Уверен на все сто. Но даже если я ошибаюсь, на мой взгляд, этот риск меньше того, которому вы собираетесь себя подвергнуть, отправляясь пешком через джунгли этой планеты. К тому же роботы — ремонтники уцелели и поломка, в принципе, не очень серьезная. Просто пара этих тварей повредила обмотку внешнего контура в двигателе. Ремробы это устранят часа за два, а наногель за это же время зарастит все дыры, полученные как от этих стрекозоидов, так и при посадке. Заодно за это время и энергонакопители подзарядятся. И сможем лететь. Да и спасатели к этому времени уже, глядишь, прибудут. И что я им скажу?
