Отстрелялся перед комиссией Антон одним из первых. Доклад изложил четко. На вопросы ответил тоже бодро. Никто из пятерки входящих в комиссию преподавателей шибко не придирался. Если не считать Бота. Куратор провокационными вопросами кровушки попил изрядно. Особенно усердно пытал об обстоятельствах вербовки агента — того самого Билли Отвертки, то бишь помощника начальника склада Уильяма Виктора Дженаро.
Штаб-майор едва эксу плешь не проел — все интересовался, почему именно Отвертку Антон выбрал для вербовки, причины уверенности в ее успехе, как собирается использовать его в дальнейшем. И прочая, и прочая. С учетом того, что Ветров умолчал об организованном на него покушении — инциденте с роботом погрузчиком, задача отбояриться от наседавшего штаб-майора и не проколоться была не такой и легкой. Тут чуйка и знание-понимание мало чем подсобить могли — язык и мысли работают быстрее, чем экстраспособности. А слово — не воробей, вылетит, не поймаешь. И пока интуиция или дар авурха предупредить успеют, язык уже многократно предаст. Если не думать, естественно. И, отвечая на въедливые вопросы куратора, Антон напряженно думал, каждое слово контролировал.
А скрыл факт покушения Антон по элементарным меркантильным причинам. Посягательство на жизнь курсанта Бюро — серьезное преступление, не жалкая кражонка с заводского склада, пусть и боеприпасов. Узнай комиссия о столь тяжком проступке завербованного агента, последствия стали бы непредсказуемыми. Тут бюрократическая машина вполне могла проехаться по интересам курсанта, куратора и преподавателей. Дали бы делу ход, отправили Отвертку на каторгу, и лишился бы Ветров перспективного личного агента и бонусов в виде успешной вербовки.
Однако отбрехаться от нападок Бертольда и не проколоться получилось. Антон успешно защитил 'полевку'. Хотя вышел из аудитории распаренный и взмыленный, словно бежал пятикилометровый кросс по пересеченной местности. Взмыленный, но удовлетворенный. Комиссия мало того, что полевую практику зачла с высокой оценкой, но вдобавок рекомендовала последующее обучение курсанта Ветрова с углубленными занятиями сразу по двум направлениям — следственному и агентурному. Что тяжело, но почетно.
Помимо Ветрова, защищались еще одиннадцать практикантов, причем двое — из группы 'Три-бета'. Те, кто раньше других с 'полевкой' разобрался. На удивление, ими оказались не привычные учебные лидеры, 'отличники', а заурядные середняки: Мережко и Хейда. Именно Ян был единственным курсантом, отстрелявшимся раньше Ветрова. Мережко и встретил Ветрова в коридоре после защиты. Встретил банальнейшим, затасканным донельзя:
— Ну что?
— Порядок, отбился.
— Поздравляю!
— Аналогично, — вяло вернул алаверды Ветров.
— Бот сильно приставал?
— Не очень, — сказал Антон. — В меру собственной нудности, чуть больше, чем обычно.
— А мне плешь прогрыз до черепа. Достал вопросиками, иезуитская рожа. И чего придирался? У меня задача стояла: в техслужбу грузового терминала космопорта внедриться, негласную проверку провести и нарушения выявить. Что я и сделал. Внедрился, провел. И нарушения выявил, да еще какие. На неучтенный канал контрабанды лекарственных и психотропных веществ вышел. Два гаврика в терминале этим делом занимались. И я все снял, зафиксировал, жуликов слил, доклад написал. И представил красиво, разложил по полочкам. Не доклад, а конфетка. Хоть ленточкой перевязывай. И тема перспективная. Если покопаться глубоко, глядишь, и до чего-нибудь поинтереснее добраться можно. Вплоть до наркоты. Не одними же таблеточками гаврики промышляют. Следи за ними, потом бери с поличным, оформляй и в суд дело отправляй. Но то дело кадровых сотрудников. А я и моя 'полевка' тут каким боком? Что я еще должен был делать, скажи?
Ветров пожал плечами. Было видно, что Мережко собрался излить наболевшее, нажаловаться на судьбу и злого куратора. Выслушивать сетования однокурсника в планы экса не входило. Напротив, хотелось побыстрее сорваться в город на встречу с Дианой, чтобы унять терзающую душу тревогу. О том, что практические задания у курсантов группы были схожими, Антон и раньше догадывался, а знать подробности чужой 'полевки' ему ни к чему. Лишняя информация.
Ян, вообще, зря языком трепал, курсантам в Академии настойчиво прививали привычку 'секретиться', любовь к конфиденциальности. И не поощряли желание поделиться с товарищами деталями персональных задач. А за разглашение подробностей полевой практики могли и наказать. Едва ли высшей мерой — исключением, но и по головке не погладили бы. Понятно, стучать на Мережко Антон не собирался, но у особистов в Академии средств и способов получения сведений хватало. Например — элементарная прослушка. Так что разговаривать с Яном по поводу 'полевки' у Ветрова резона не было вдвойне. Но и посылать Яна с его жалобами в... места нехоженые было бы не очень правильно — зачем портить отношения с однокашником, будущим коллегой? Плодить неприятелей не стоит, врагов и без того в достатке. Потому Антон избрал тактику пассивного общения. Не поддерживать беседу, не поддакивать, лишь выслушивать. Молча. Авось выскажется, остынет и отстанет. Однако Мережко хватало и пассивного участия. Он не отставал.
— Вот и я говорю. Что тут сделаешь? Жуликов самостоятельно вязать? Так у меня полномочий нет. И смысл? За ними тогда уже не проследишь, на серьезную делюгу не раскрутишь. А этот... завел шарманку. Почему не использовали агентурные возможности? Где план и реализация вербовочных мероприятий? — передразнил Мережко Бота.
Антон мог бы много чего сказать про агентурные возможности и вербовочные мероприятия, но промолчал. Ян — взрослый мальчик, сам про них в курсе. Да и не подавать же реплики и ломать собственную тактику вежливого молчания из-за ерунды. А то невольно подкинешь дровишек в костер, Мережко еще больше вдохновится. И так раздухарился.
— Представляешь?! А где я ему агентов возьму? Рожу, что ли? Этих гавриков-контрабандистов я бы ни в жизнь не вербанул, там волки матерые. Только что зубами не лязгают. Один — безопасник с двадцатилетним стажем, мне в отцы годится, а второй — мелкая сошка, вроде, но мутный сильно. Я пробил по базам: пять раз его пытались под статью засунуть — ни разу не удалось. То ли связи крутые, то ли уже давно завербован. И кем-то очень серьезным. Представляешь, чем для меня ситуация пахла?
Ветров слушал Яна вполуха, но слово 'пахла' заставило подобраться. Зацепило, напомнив о запахе опасности, исходящем от 'демонов'. И вдруг Антона озарило. Будто щелкнуло в голове. И не знание-понимание постаралось, и не экстраординарная интуиция, а что-то, с одной стороны, более привычное, заурядное, а с другой — эфемерное. Родилась идея, в общем. Точнее — получила развитие показавшаяся глупой догадка о том, что 'демоны' ищут неприятеля, уничтожившего оболочку, по запаху. Не по альфа-бета-омега— излучению, не по остаточным следам придуманных хренмюзонов и хрюбозонов, а именно по запаху. По запаху воларита. Условно выражаясь, естественно. Ведь неизвестно, имеется ли у Чужих обоняние в принципе. Но какой-то орган или прибор позволял 'демонам' фиксировать наличие воларита в организмах людей. В этом Ветров не сомневался.
Полковник Смит рассказывал Антону, что у людей проживавших на планетах Аномального Пояса обязательно обнаруживались маркеры воларита в крови. И чем больше человек проводил времени на Лауре или Вулкане, особенно вблизи месторождений и без использования средств защиты скафандрового типа, тем выше устанавливалось содержание вещества в организме. У тех, кто провел больше года Лауре, поголовно обнаруживали маркеры в крови. А Ветров, если позволено так выразиться, проволаритился знатно. По уши. Два года на службе отмотал, причем рядом с месторождениями. И фонил для Чужих наверняка ощутимо.
Правда, у беглых инквизиторов по поводу маркеров воларита в крови имелась еще одна гипотеза, в правильности которой Антон сильно сомневался. Радулеску и Смит полагали, что содержание воларита в организме каким-то неведомым образом делает невозможным искусственный сердечный приступ. По нехитрой схеме: нет вещества в крови — 'демоны' сердечный приступ на раз-два сообразят, а если есть — то не сумеют. И примеры из собственного расследования приводили. У них в Центральном аппарате БФБ несколько лет назад паразиты кучу сотрудников уделали. И, в основном, народ полег от сердечных приступов. Здоровенькие майоры и капитаны. А те жертвы, кто на планетах Аномального Пояса воларитом 'пропитались', тоже пострадали, но не от проблем с кровяным насосом загнулись. Просто исчезли. Испарялись вместе с одеждой и документами.
Однако на сей счет у экса было свое мнение. Кардинально отличное от гипотезы Смита и Радулеску. И подтвержденное горьким опытом. Почему-то изрядная 'пропитка' воларитом не спасла Антона при встрече в муниципальном парке с Чужим в оболочке пузатого мужика. Лишь тень той острой боли в левом подреберье, едва не разорвавшей сердечную мышцу, заставляет вздрагивать. И бросает в холодный пот. С Ветровым не случались инфаркты, инсульты, гипертонические кризы и прочие сердечно-сосудистые 'радости', сравнивать не с чем, но то, что Антону пузан чуть не остановил 'моторчик' — сто сорок шесть процентов. И если бы не слепой бросок клинком из хвоста свордера... патологоанатомы зафиксировали бы смерть от сердечного приступа. Полковник с капитаном тут явно ошиблись. А вот то, что 'демоны' воларит каким-то макаром чуют — похоже на истину. И садятся на хвост Антону, скорее всего, именно 'по запаху'.
Антон по обыкновению обратился к дару авурха. Знание-понимание откликнулось, и сочло идею достоверной с девяностопроцентной долей вероятности. Ветров так увлекся собственными мыслями, что ненадолго отстранился от окружающей обстановки. И от ее главной части — Мережко. А тот продолжал монолог, не обращая внимания на молчание собеседника.
— Вот было бы прикольно, подкати я к нему со своими 'вербовочными мероприятиями'. Опозорился бы по полной. Они со своим куратором поржали бы над моими потугами. Этого мутного персонажа три года назад по тяжелому вооружению крутили, и то не зацепили, а я тут со своими неучтенными таблеточками.
Яна понесло, и он принялся описывать подробности биографий выявленных контрабандистов. Судя по настрою, наболевшее Мережко вознамерился изливать долго. И первоначальный расчет Антона на то, что Ян выговорится, остынет и отстанет, не оправдывался. Однокурсник пыхтел, словно нагревшийся чайник, сыпал красочными эпитетами и бурно жестикулировал. Одним словом вошел в раж. Пришлось Ветрову забыть про отстраненные размышления, плюнуть на тактики со стратегиями и урезонить коллегу.
— Ты митинговать заканчивай. Нас тут вдоль и поперек пишут, а ты мне свою 'полевку' в деталях расписываешь. Вдруг сейчас тоже запись идет. Потом еще придерутся.
Ян сразу же сдулся. Пробитым вязальной спицей воздушным шариком. Даже выпустил воздух с похожим звуком.
— Уфшш. Да, что-то я того... лишнего наболтал. Это Бот меня из себя вывел придирками. Грозил 'полевку' зачесть условно, хорошо хоть комиссия его не послушала. — Мережко оглянулся, будто стараясь определить наличие невидимых глазу камер, микрофонов и сканеров. — Нет, здесь писать не должны.
— Должны — не должны, а вот припомнят тебе иезуитскую рожу, тогда и узнаешь, как на преподавателей обзываться.
— А я что, со всем уважением, эмоции просто.
— И правильно! Ладно, бывай! — Экс хлопнул Яна по плечу и потопал по коридору. Подальше от аудитории и от однокурсника. Пока тот снова не привязался. Но далеко не ушел. Мережко догнал Антона
— А ты куда сейчас?
— В город надо скататься.
— С тобой съездить, что ли? — спросил сам себя вслух Ян, а Ветрову слегка поплохело. Не хватало, чтобы Мережко за ним увязался. Прилипнет банным листом — не отлепишь. И чтобы Ян сразу же выбросил эту идею из головы, Антон отрезал:
— Не стоит. У меня встреча. Конфиденциальная.
'Конфиденциальная' сказал едва ли не по слогам и таким тоном, что любому становилось понятно встреча ужас какая секретная, и поблизости лучше не появляться. Заметит — пристрелит.
И Мережко тоже понял. Почесал затылок и кивнул.
— Ясно. Вечером отметим?
— Я не против.
— Тогда до вечера.
И Ян, наконец-то, отцепился.
На станции монорельса Антона начало потряхивать. И причина крылась не движении транспортного средства. И не в 'запахе опасности', сигнализирующем о приближении 'демонов' — он лишь чуть усилился. Не настолько, чтобы заколотило. Чуйка и знание-понимание поводов для 'демонической тревоги' не давали. Затрясло экса из-за тех самых невнятных предчувствий по поводу Дианы.
И предчувствия начали оправдываться. В условленное место — кафе 'Парадиз' на набережной — Антон прибыл чуть раньше, чем написал в ответном сообщении Диане. Там говорилось: 'на прежнем месте в обычное время'. Под 'обычным временем' подразумевалось два часа пополудни, а сейчас часы показывали тринадцать сорок пять. Пятнадцать минут Ветров прогуливался по набережной, едва сдерживаясь от того, чтобы перейти на нервную трусцу. Потом еще полчаса сидел за столиком в кафе и судорожно глотал минеральную воду. Заказать кофе не рискнул — возбуждение и так подобралось к опасной отметке. И без искусственных стимуляторов сердце молотит, словно пневматический молот. И ноет одновременно.
Когда стукнуло четырнадцать тридцать, Ветров сообразил, что Диана не придет. Младшая Лурье отличалась завидной, прямо-таки не девичьей пунктуальностью, и очень редко опаздывала. Если не явилась на встречу, значит, не смогла. Или придти, или сообщение прочитать. Что в обоих вариантах подразумевало безусловный форс-мажор. Просидев для очистки совести еще полчаса в кафе и аннигилировав пару сотен грамм нервны клеток, Антон сорвался на поиски Дианы.
К счастью, ума и выдержки хватило на то, чтобы не ломануться к дому девушки сломя голову. Элементарные меры предосторожности экс предпринимал. И визуально проверялся, активно озираясь, и знание-понимание напрягал, и на подходе к зданию, где располагалась съемная квартира Дианы, настоящую рекогносцировку провел. С применением обычных и экстрасенсорных средств. И в целом бдительность в тонусе держал — был готов к чему угодно. От собачьего чиха за спиной до массовой высадки на катерах орбитального класса рогатых пауков-мутантов, сбежавших из особой лаборатории министерства обороны. А уж о том, что Антон в любую секунду ожидал нападения или, как минимум, появления поблизости 'демонов' и говорить нечего.
Дома девушки не оказалось. Доступ к жилью она предоставила Ветрову давным-давно, но экс фактически впервые этим воспользовался. Встречались они чаще в мотелях, кафешках и гостиницах, а в квартире Антон был лишь однажды — вместе с Дианой. И то недолго. Иными словами, посещениями не злоупотреблял. В целях безопасности и конспирации.
Беглый осмотр квартиры еще больше заставил нервничать. Личные вещи Дианы исчезли. Ни одежды, ни обуви, ни косметики, ни украшений, ни разнообразной мелочевки. Хотя личных вещей и раньше было немного — кучи тряпья по шкафам не валялись, алмазы пламенные по лабазам каменным не хранились. Поскольку Лурье-младшая, по сути, выполняла задание полковника Смита, служа связником для Ветрова, работала едва ли не 'на холоде', если вспомнить древний сленг разведывательных подразделений, то старалась не обзаводиться лишними шмотками. И держать дома минимальное количество предметов, указывающих на ее пристрастия или персональные данные. Однако, что ни делай, как ни старайся и ни изгаляйся, а за длительный срок обрастешь барахлом за милый мой. Вещизм — он вечен, всемогущ и неистребим.
