Смит направил Ветрова в Академию, чтобы он был глазами и ушами полковника в Бюро, а тут Антон нарисуется, красивый — не стереть. Здравствуйте, я — дезертир, меня спрятать надо. Нехорошо. А Солу... просто подвести не хотелось. Да, она отправила через полковника сообщение о том, что скоро представится возможность вернуться, но едва ли текущую ситуацию стоит рассматривать с такой точки зрения. Никакой оказии, удобного случая не подвернулось. Не мысли же считать оказией.
К тому же останавливала труднодоступность Лауры. С ней и раньше транспортное сообщение являлось ограниченным, а в военное время совсем стало тяжело. Приоритет военных грузов, постоянные проверки чипов и документов, фактическая ликвидация части регулярных рейсов делали затею попасть на аномальную планету ныне почти невыполнимой. Без официального предписания Ветрова с любого рейса снимут. А на Лауру — тем более. Туда сейчас можно было добраться только на военном корабле. Или, вероятно, через контрабандистов. По ним у Антона отсутствовала свежая достоверная информация, и, вдобавок, экс не обладал контактами с нужными людьми.
Поэтому, когда благодаря стараниям замначоперотдела, Антону всучили новое предписание, он принял данный факт... со смирением. Будь что будет. Местом службы по новому предписанию являлся Небьюлос. И добрался туда Ветров, на удивление легко и спокойно. Невзирая на то, что система Керинга являлась зоной боевых действий и с начала войны блокировалась кораблями Халифата. В свою очередь, подступы к системе патрулировались флотилиями Федерации. Не сказать, что образовался своеобразный слоеный пирог — чрезмерно натянутая, с учетом расстояний и пространств, аллегория, но с доставкой боеприпасов и подкреплений у противоборствующих сторон возникли сложности. Редкий транспорт мог прорваться сквозь контролируемые вражескими флотилиями районы. За счет массовой поддержки собственных эскадр и с существенными потерями.
Однако Рагнарёк в секторе Си-Эй-15 в корне поменял ситуацию. Множество единиц флота обеими сторонами было снято с патрулирования в системе Керинга и на подступах к ней и брошено в зону противостояния армад. Где их благополучно перемолола чудовищная мясорубка взаимного уничтожения.
Блокада автоматически свернулась. Накрылась медным тазом. Или тазами, если не забывать об ее двусторонности. Для нормального патрулирования элементарно не хватало кораблей. Ни у Халифата, ни у Федерации. Поднебесная империя и Свободные миры союзникам тоже помочь были не в состоянии. По аналогичным причинам.
На пути до Небьюлоса, в принципе, обошлось без приключений. Никто транспорт не обстреливал, не преследовал, от погонь не спасались. И 'демонов' поблизости не чуялось. Разве что обычная для выхода на траекторию скачка и разгона скука одолевала. Сам гиперпрыжок занимал неощутимые мгновения, а вот разгон и выбор траектории дело другое. В зависимости от длины прыжка и сложности подхода к стартовой точке эти маневры занимали от десятка часов до нескольких месяцев. На сей раз обошлось восемью сутками.
Терпимо. Покидать каюты пассажирам во время всего полета, кроме посадки — высадки и чрезвычайных ситуаций, на военном транспорте запрещалось. Однако Ветров по данному поводу не страдал. Лучше помаяться чуток от безделья в крохотной каюте, благо, она одноместная, как положено по статусу любому офицеру, чем мучится от последствий гибернации. Антон не забыл 'похмельный синдром' после своего первого полета. Тошнота, суставы болят, кости ломит, сушняк и прочие прелести. Нет, увольте. Слегка мутило и в момент прыжка, и сознание, казалось, на терции отключалось, но с последствиями гибернации сравнивать глупо. Будто укус комара в руку с ударом молотом по голове. Несопоставимо. Пусть рядовые парится в 'заморозке', им деваться некуда.
Даже на орбите Небьюлоса, когда осуществлялась доставка личного состава на поверхность, челноки не обстреливали. То ли серьезное прикрытие в виде двух звеньев атмосферно — орбитальных истребителей сказалось, то ли у противника просто ресурсы отсутствовали для результативной атаки. Как охотно пояснил Ветрову на его вопрос один из пилотов шаттла, после бойни в секторе Си-Эй-15 столкновения Федерации и Халифата в околопланетном пространстве практически прекратились. И ныне ситуация сложилась довольно любопытная. Стороны не желали терять последние корабли, и не лезли друг на друга, но активно доставляли на планету челноками пополнение и боеприпасы. Под суровым прикрытием. А на поверхности чихвостили врага в хвост и гриву.
В общем, Антон благополучно долетел, прибыл на челноке в космопорт столичного города, названного по имени планеты и добрался до планетарного управления. Где, как водится, доложился. Прошел контрольное собеседование, помыкался по кабинетам и на третий день был зачислен в штат контрольно-ревизионной службы. Поступил в распоряжение заместителя руководителя службы — майора Элизабет Дебрианн. Затем экса отправили мотаться в составе сводной выездной бригады Бюро в действующую часть. А именно — в штаб второго корпуса мобильной пехоты.
Хотя причины и цель командировки для Ветрова представлялось довольно размытыми, туманными. Равно как и собственные обязанности. Никто ему ничего не разъяснял, четких указаний не давал. Команды отдавались на уровне: 'подай-принеси'. У Антона сложилось впечатление, что и его начальница толком ничего не понимала, на кой ляд ее засунули едва ли не на линию разграничения, от чего Дебрианн злилась и ругалась. Более того, имелось обоснованное подозрение, подтвержденное чуйкой и знанием — пониманием, что и руководитель выездной бригады — полковник Брицис не ведал, с какой целью комиссию в составе пятнадцати сотрудников Бюро заслали в действующую часть. Официально: для выявления случаев паникерства, расследования злоупотреблений, предотвращения диверсий и саботажа. Однако за более чем декаду ни одно дело не было возбуждено, а о предотвращении саботажа и диверсий и говорить не приходилось.
По части же паникерства — оно являлось тотальным. Тихим, но всеобщим. Состояние людей на планете в целом можно было назвать — легкая паника. Если сгладить — то всеобщая растерянность. И у сотрудников спецслужб, и у военных. О гражданских и упоминать не стоило. Когда Антон прилетел на планету и приземлился в столицу, в глаза бросилась странная пустота на улицах мегаполиса, редкий транспорт, двигающиеся перебежками люди. Как выяснилось — это не результат угрозы обстрелов или бомбежек. Города противоборствующие стороны старались не трогать, на Небьюлосе в них располагались хранилища изготовляемого на основе воларита топлива. Стратегические запасы Федерации. Для того, если верить версии Алекса Бэрроуза, высказанной им несколько месяцев назад в дружеском споре между курсантами, Халифат и ударил по Небьюлосу. Чтобы наложить лапу на переработанное сырье.
И данное умозаключение ныне подтверждалось практикой. При высадке десанта Халифат захватил семь городов, где имелись воларитовые хранилища. Еще около двадцати населенных пунктов, в которых складировались существенные запасы топлива, остались под контролем федеральных войск и сил самообороны. И вблизи упомянутых населенных пунктов соблюдался режим прекращения огня. Даже если город был фактически окружен вражескими войсками или разделен противоборствующими сторонами на две части. Так, например, случилось с приморской Понсой. Город с наскока Халифат не взял. Центр, южные и восточные портовые районы остались под контролем федералов. И в Понсе фиксировались лишь перестрелки из ручного, и легкого оружия. И то редкие. А вот на остальной территории — долбили почем зря. Особенно неподалеку от линии разграничения. Он сформировалась в течение декады после десанта. Что немудрено на единственном материке планеты.
Столица мало того, что находилась в пятистах милях от прифронтовой полосы, так еще и обладала десятком крупных хранилищ, то есть, по сути, была застрахована от обстрелов и бомбежек. Однако эксу показалось, что именно их люди и боялись. В действительности же население не отошло от шока, вызванного началом войны и бойней в секторе Си-Эй-15. Устои общества победившего гуманизма рухнули и придавали собой полных граждан и субграждан верхних категорий. Коих на Небьюлосе проживало большинство. Как не крути, развитая планета, промышленный и транспортный центр, а не отсталый аграрный мирок или рудный астероид.
Вероятно, подобные настроения возникли и в других местах, но на Вейсте экс сам был в немалом раздрае, да и до того — на Ньюланде — не имел времени и возможности раздумывать над эмоциональным фоном, преобладающем в обществе. А тут бросилось в глаза. Да и растерянность, царящую в департаментах небьюлоского управления Бюро, трудно было не заметить. И не обладая чуйкой. Суета, беготня, противоречивые вводные и приказы. Кавардак. Дезорганизация. При том, что ранее БФБ неизменно отличался четко выстроенной структурой управления и порядком.
А тут на те... общая растерянность. И никто не знает, что делать. Антона и пристроили не сразу. Запихнули абы куда. Да что там, Ветрова даже не проверили должным образом при зачислении. Согласно инструкциям, вновь поступающих сотрудников, тем более в условиях военного положения, инспектора внутреннего контроля обязаны просвечивать от макушки до хвоста. Допрашивать с пристрастием, до подноготной. С комплексным тестированием, применением химических препаратов, гипнокодирования, аппаратуры контроля физиологических показателей и искусственно стимулирующих работу желез нанороботов. Пресловутый 'комплекс' и в Академии использовался за милый мой, а здесь управление Бюро, работающее в зоне интенсивного военного конфликта. Да Ветрова 'инквизиторы' должны были наизнанку вывернуть. Для профилактики. А вдруг он засланец халифатский? Диверсант из подлого Мухабарата? Ан нет. Не мытарили, наизнанку не выворачивали.
Местным инквизиторам хватило недолгой установочной беседы и идентификационного анализа при сверке с геномной картой. Заходи, брат шпион, внедряйся по самое 'нехочу'. И все от того, что инквизиторы тоже пребывали в некоей растерянности. Исполняли обязанности, словно на автомате. В иное время столь поверхностной проверкой экс бы не отделался. И чуйка со знанием — пониманием с данным выводом соглашались.
Растерянность, несомненно, проникла и в руководство местного управления БФБ. Наверху тоже никто четко не осознавал насущных задач Бюро. Алгоритмы действий мирного времени утратили актуальность, новые в условиях военного положения только начали формироваться, и тут произошел Рагнарёк в секторе Си-Эй-15. Кроме того, экс подозревал, что проблемы в немалой степени произрастают из корней в высших эшелонах БФБ.
Бюро — спецслужба крайне централизованная, с жестко выстроенной иерархичностью. И дезорганизация, поселившаяся в коридорах и кабинетах небьюлоского управления, не могла быть исключительно местным продуктом. Явно вышестоящие инстанции смуту породили. И точно без 'демонов' не обошлось. Антон готов был в том об заклад биться. Если вспомнить рассказы Смита о его начальнике, ничего удивительного. К счастью, самих Чужих на Небьюлосе Ветров не встретил. И не чуял. Ни в городе, ни в прифронтовой зоне. То ли воларита на планете избыток — некомфортно для 'демонов', то ли они избегали планет, где велись интенсивные боевые действия. Чужими на Небьюлосе не пахло. А вот козни паразитов ощущались — в виде пресловутой дезорганизации.
Экс постепенно убеждался в том, что и комиссию отправили в часть без надлежащих поводов и обоснований. Лишь для того, чтобы изобразить некую активность. Деятельность.
От других сотрудников данный факт также не укрылся. И, судя по изменившейся в сторону изысканности лексике госпожи Дебрианн и увеличившейся частоте упоминания высокого начальства всуе, осознание бессмысленности 'работы' комиссии становилось все острее.
— Да чтоб вас раскорячило! Гвоздь бы вбить бы в башку того бездаря, который придумал нас сюда заслать! Пусть бы послушал концерт! — откликнулась на грохот майор и присовокупила парочку сочных эпитетов.
Сейчас в словесных экзерсисах начальство Бюро упомянуто не было, однако и 'вас', и, особенно, 'башка того бездаря' прозвучали довольно адресно. Хотя как-то неэмоционально, без задора, без огонька. Привычно. Настолько, что никто из находившихся в помещении коллег Дебрианн, числом в семь морд, не соизволил оглянуться. Пара человек на диване в углу продолжило лакать кофе, а большинство — тупо пялиться в голоэкраны с развернутыми таблицами и графиками. Будто никто не заметил сквернословия. Более того — практически незавуалированную хулу руководства управления Бюро. Антон заметил, что лишь подполковник Штейн покосился на нарушительницу дисциплины и неодобрительно поджал губы.
А ведь поначалу — в первые дни работы комиссии — сотрудники едва ли не подскакивали после бранных рулад майора. Озирались, удивлялись, возмущались. Штейн даже подкатывал к Дебрианн с нравоучительными беседами на тему недопустимости в период военного времени умаления авторитета руководства сомнительными высказываниями, особенно в боевой обстановке.
Беседы не сложились. Поскольку подполковник в воспитательных целях старался проводить их публично, экс, наряду с другими членами выездной бригады, всякий раз становился невольным свидетелем данных акций. И с восторгом наблюдал, как Штейн в своей неповторимой иносказательной манере пытается донести до майора мысль, что ее поведение не соответствует высоким требованиям, предъявляемым к моральному облику сотрудника БФБ. И в ответ выслушивал от Элизабет фразы в духе: 'Что тут такого?', 'Я не сегодня на свет родилась, не надо меня воспитывать', 'От пары крепких словечек никто в обморок не упадет', 'Пожалуйста, найдите себе другой объект для нотаций'. А третьего дня Штейн был совершенно неиносказательно послан майором по вполне конкретному адресу. Куда, конечно, не отправился, но от Дебрианн отстал, и она стала браниться, так сказать, безвозбранно.
Антон удивлялся, сколь много вольностей себе позволяла Дебрианн. Штейн, с какой стороны не взгляни, выше ее по званию. И по должности — руководитель контрольно-ревизионной службы местного управления, иными словами, непосредственный начальник. По идее, Дебрианн должна беспрекословно подчиняться Штейну. Чего в реальности не наблюдалось. Да что там, она и руководителя комиссии полковника Брициса ни в грош ни ставила. А тот не хрен с бугра, а четвертое или пятое лицо в планетарном управлении Бюро. Однако и с полковником Дебрианн собачилась без тени смущения. И с превеликим удовольствием. Хотя по поводу панибратства или, если желаете, панисестринства с Брицисом, ситуация вскоре прояснилась. В очередной перепалке, невольным свидетелем и, что более важно, слушателем которой являлся Ветров, вскользь было упомянуто о давнем знакомстве полковника с майором. Оказалось, что руководитель комиссии и Дебрианн в одной школе обучались. А школьным друзьям многое простительно.
Впрочем, данное обстоятельство не объясняло стиль общения майора со Штейном, да и с другими лицами, обремененным чинами и должностями. Например, с командованием Корпуса. Дебрианн едва ли не постоянно, что называется, резала правду-матку. В глаза. И крепкого словца не стеснялась. Что... производило впечатление. Причем подобная манера не проявилась у Дебрианн внезапно по прибытию 'на линию фронта'. Правдорубством и полным отсутствием чинопочитания она 'страдала' и до отбытия комиссии. И за примерами ходить далеко не придется. После того, как экса направили в распоряжение майора, она, прихватив Антона с собой, вломилась в кабинет начальника кадрового департамента и высказала генералу Вехо недовольство по поводу распределения в контрольно-ревизионную службу скороспелого пополнения. Совершенно не стесняясь присутствия этого самого 'скороспелого пополнения'. Высказала довольно резко. Пусть и без крепких словечек. Ветров тогда холодным потом покрылся, ожидая, что его за компанию с майором незамедлительно распнут, разжалуют в рядовые и отправят 'на галеры'. То есть, в абордажную команду. Но не случилось.
