В мирное время срезавшихся на защите полевой практики или выпускных экзаменах старались не вышвыривать безвозвратно из конторы, дабы не растрачивать попусту обученный человеческий ресурс. Часто такие курсанты тем или иным способом вовлекались в периметр деятельности Бюро. Порой они состояли и на кадровой службе — в группах силовой поддержки или в охране важных объектов. Отъявленные неудачники сотрудничали с конторой в качестве заштатников. Но то — в мирное время. А ныне, с учетом военного положения, провалившегося на экзаменах курсанта вполне могли забрить в колониальную пехоту. Или, не приведи всевышний, в абордажники. Тем более что, невзирая на объявленную мобилизацию, граждане и субграждане Федерации в армию не рвались. Напротив, имело место массовое уклонение от призыва на военную службу. Притом, что пропаганда работала на износ.
СМИ оседлали патриотического конька, подавляющая часть сайтов и порталов сети занималась откровенной агитацией, образно выражаясь, из каждого чайника неслись потоки лозунгов, однако обыватели бежать записываться в добровольцы не торопились. Да и принудительно мобилизоваться не желали. Про граждан и субграждан верхних категорий и речи нет, но и субики-три разбегались от призыва, не хуже тараканов. И мобилизационные комиссии трудились едва ли не вхолостую.
Да что там, среди кадровых военных возникло брожение, многие офицеры, сержанты и рядовые, у которых завершались сроки контрактов, внезапно не захотели их продлять. Кое-кто резко заболел, кто-то принялся строчить рапорты о переводе в захолустные гарнизоны на дальние планеты, куда в прежние времена приличного офицера было не загнать и поганой метлой. Туда обычно ссылали самых никчемных и проштрафившихся, а тут в скучное захолустье бравые орлы с безупречными биографиями запросились. Парадокс.
Министерство обороны данный парадокс разрешило элементарным способом, объявив мораторий на расторжение контрактов и переводы военнослужащих без согласования с Генштабом. До отмены военного положения. Руководство Космофлота приняло аналогичные меры.
Впрочем, парадоксы военной службы и мобилизационные мероприятия курсантов пока не касались. Вернее, касались лишь в той мере, в какой до них доводили информацию подобного характера преподаватели Академии. Понятно, в свободном доступе сведений о массовых уклонениях от призыва или — тем более — о неожиданно вспыхнувшем в армейской среде увлечении службой в отдаленных гарнизонах, практически не было. Разве что по сети гуляли некие невнятные слухи о том, что народ не стремится пополнить ряды военнослужащих. А в Академии несколько специальных занятий этим темам посвятили. Где не только патриотической накачкой мозги старшекурсникам полоскали, но и ситуацию с мобилизации описывали. Достаточно подробно и откровенно, не опуская, в том числе, информации с грифом 'ДСП'. Более того, готовили старшекурсников к тому, что после выпуска им придется в числе прочего и схожими проблемами заниматься. И, как водится, жестко пресекать. Любые поползновения.
Естественно изменилась и программа обучения. Ускоренный выпуск потребовал увеличения учебной нагрузки. Количество занятий возросло едва ли не в разы. Времени курсантом перестало хватать даже на сон и еду. Притом, что и без усиленной учебы ныне было особо не разгуляться. Режим в Академии после объявления военного положения ужесточился. Для выхода за охраняемый периметр вновь, как и на младших курсах, ввели обязательное санкционирование. И не только куратором, но офицером — безопасником. А те покидать территорию Академии тупо не разрешали. Об увольнительных, вообще, пришлось забыть. А внезапные проверки приобрели постоянный интенсивный характер. И проводились разными методами. И древнейшими, типа негласного наблюдения за объектом или открытого шмона в боксах, и продвинутыми — с комплексным тестированием, включавшим применение гипнокодирования, специальной химии и аппаратуры контроля физиологических показателей и искусственно стимулирующих работу желез нанороботов.
Если в довоенное время старшекурсников тестировали крайне редко, раз в полгода, не чаще, и то, в основном, залетчиков, то отныне каждую неделю по два-три человека из группы попадало под пресс подобной проверки. Курсанты незатейливо нарекли эту процедуру 'комплексом'. Ветрову в известной степени подфартило, он угодил по пресс 'комплекса' всего два раза. Меньше тестировался за последнее время Валтерс, но тому, как полному гражданину, явно некие послабления делались. Однако и двух проверок эксу хватило выше крыши. Учитывая, что за предыдущие годы обучения он подвергался названной экзекуции лишь однажды.
Естественно, что негативных в плане результатов тестирования последствий комплексная проверка в отношении Антона не давала — благодаря дару он преодолевал воздействие химии и обманывал приборы и оператора-гипнолога, но вред здоровью наносился нехилый. Отходняк после 'комплекса', невзирая на чистку нанороботами и медикаментозные меры, примерно на сутки выбивал из колеи. Что тоже не добавляло свободного времени. В общем, администрация будущих сотрудников конторы не жалела, прессовала по полной программе. Что там творили с учениками младших курсов, экс и представлять не желал. И если до войны в своеобразном 'осадном положении' был один Ветров, и то — добровольно, то с началом конфликта в 'узниках' оказались все курсанты. Принудительно.
Гайки закрутили так, что недели перед экзаменами Антон провел в каком-то полуобмороке. Не в полусне, не в тумане, а именно в полуобмороке. Не было ощущения нереальности происходящего, окружающее воспринималось четко, но организм в целом и мозг в частности настолько загрузили, что казалось, вот-вот, и сознание отключится. Те, прежние недели, когда Антон считал, что его учеба одолела, ныне виделись увеселительной прогулкой. Легкой разминкой.
И никакой дар не спасал. Да и чем он мог помочь? Подсказать правильный ответ на экзамене — это одно, а способствовать впихиванию в котелок неподъемного объема информации, да так, чтобы его суметь использовать — иной коленкор. Тут суперспособности экса пасовали. Хотя, наверное, Ветров чрезмерно пристрастно к собственным талантам относился. Что-то — есть шанс, что знание-понимание — говорило: информация впихивается успешно. И впоследствии пригодится.
А в процессе мозги плавились. Вышибая оттуда все, кроме учебы и проверок. Мир за периметром словно стерся из памяти. Ветров забыл про полковника Смита, события на Лауре, даже про 'демонов'. Изредка вспоминал о Диане и Соле. И про собственный дар умудрялся периодически забывать, задействовал его от случая к случаю. И лишь после сдачи выпускных экзаменов, будто переключился в нормальный режим. Очнулся от полуобморока.
Утешало, что Ветров страдал не в одиночку. Ускоренный выпуск сделал мучениками старшекурсников поголовно. Правда, экс претерпел от интенсификации обучения больше, чем товарищи по несчастью. Его, наряду с Валтерсом, загрузили круче остальных, поскольку они должны были углубленно заниматься по двум направлениям: следственному и агентурному. Справедливости ради, углубленность эта стала, мягко говоря, относительной, но предметов в личное учебное расписание добавила.
Как ни удивительно, но группа 'Три-бета' прошла сквозь адские круги последних недель без потерь. Никто не залетел на 'комплексах', не попал в число неблагонадежных, никто не загремел в психушку, более того, никто не срезался на экзаменах. Пока, по крайней мере, поскольку горнило выпускной комиссии миновала половина группы. Для второй половины Рубикон был намечен на ближайшие дни. А Ветров отстрелялся уже сегодня. Так удачно сложилось, что дисциплины, которые входили в учебный план Антона, комиссия принимала первыми. Завершающим был экзамен по следственной специализации — методологии дознания. И Ветров сдал его успешно. Не блестяще, но очень хорошо.
По укоренившемуся обыкновению экс старался не выпячиваться, не пугать чрезмерно развернутыми ответами преподавателей, держаться чуть хуже курсовых 'гениев'. Хотя при желании мог выбиться в явные учебные лидеры. Но не выбивался. И подобное поведение считал правильным. Тем более, что оно одобрялось не только чуйкой, но и знанием-пониманием. И сегодня поступил аналогично.
После завершения выпускных экзаменов курсантам предоставлялся краткосрочный отдых. Администрация Академии предусмотрела небольшое послабление режима для отстрелявшихся. В день сдачи последнего экзамена им давали увольнительные на сутки с разрешением покидать периметр. Очевидно, мудрые головы в администрации понимали, что закручивать гайки до предела нельзя, иначе резьба может сорваться. И сроки последних экзаменов для курсантов, а соответственно — увольнительных, назначались не с неспроста. Крайние экзамены растянулись в разных группах и для разных выпускников на две недели, тогда как сдачу первых дисциплин комиссии принимали едва ли не скопом. Например, в смежной группе 'Два-бета' трое человек отстрелились вчера и позавчера. И сегодня — один. Ветров стал первым из своей группы, а Мережко пойдет в последний бой лишь через пять дней. Кому-то вообще через неделю крайняя экзекуция предстоит.
Подобное распределение экзаменов и привязка увольнительных к дням экзаменов Ветрову были понятны и без подсказок дара — контролировать курсантов за пределами периметра Академии легче. И дело не только в негласном наблюдении. Естественно, когда один-два-три человека в город выходят, их куда проще 'вести', чем толпу выпускников. А здесь еще и психологические наработки использовались. Ведь это не просто толпа курсантов, а куча относительно молодых людей, озверевших от учебы и ограничений. Не сопливые ваганты, но и не седовласые, умудренные опытом зрелые мужи. При таких вводных, фактор массовости может дополнительно спровоцировать поведенческие эксцессы: пьянки, антиобщественные действия, драки. Что в условиях военного положения недопустимо. И должно влечь дисциплинарные санкции, вплоть до отчисления. То есть, совершенно ненужное расходование обученного человеческого материала.
Потому увольнительные организовывались так, чтобы курсанты пар выпускали поодиночке. Максимум — по двое. Пасторальная картина: в увольнительные отправляются счастливчики из разных групп, как говорится, малыми порциями, вероятность, что они снюхаются и устроят разгул или безобразный дебош крайне мала, за каждым осуществляется плотный присмотр. И волки сыты, и не приходится подготовленными кадрами разбрасываться.
Подтверждение собственным суждением Ветров получал прямо сейчас. Тридцать минут назад экс был облагодетельствован разрешением на выход за периметр, чем сразу же воспользовался. И уже на подходе к станции монорельса засек хвост. Даже несколько хвостов. Вдалеке, на гране видимости завис наблюдающий за эксом дрон, других аппаратов Ветров визуально не приметил, но почуял, что второй беспилотник прячется за зданием супермаркета. Точнее — узнал, посредством третьей грани дара. С ее же помощью Антон определил, камеры и сканеры муниципальной сети, находящиеся в ближнем радиусе по маршруту движения, 'ведут' именно курсанта Ветрова. Не иначе — безопасники программку слежения запустили, а то и не одну. Спасибо, что ограничились электронной слежкой, а не приставили вдобавок и 'ноги'. То бишь — живую наружку. И отдельная благодарность за то, что сигнальный микромодуль или колонию наноботов в организм не внедрили. А то опять под видом прививки или анализов эту гадость впендюрили бы — и ходи помеченным. Неприятно.
И так ничего страшного. Флаг в руки господам безопасникам. И хомут на шею. Нехай пока следят. Антон мог бы напрячь способности и вырубить и дроны и камеры со сканерами, но, естественно, делать этого не стал. Ни к чему. Операторы сразу тревогу забьют. Да и вообще, примитивно и откровенно вырубать прикрепленные дроны и камеры со сканерами — означало нарваться на неприятности. Серьезные неприятности. Крупные, упитанные. Это, понятно, не то же самое, что зайти в особый отдел и заявить о работе на Второй департамент министерства общественной безопасности Поднебесной и Мухабарат одновременно, но где-то уже близко.
Уничтожение следящих устройств однозначно породит массу поводов для подозрений и лишних проверок. Что, с учетом почти состоявшегося выпуска и военного положения, нужно Ветрову не больше, чем коту — прописка в собачьей будке.
Однако и под прицелом всевидящего ока Большого Брата постоянно околачиваться не дело. Антону слежка не то, чтобы мешала — он ничего противозаконного делать не собирался, скорее — доставляла дискомфорт. Словно небольшой зуд в обутой ноге. И почесать лень, и терпеть не хочется. К тому же нельзя исключать риск того, что Ветров с 'демонами' повстречается. Или с 'демоном'. Тогда точно противозаконные действия произойдут. Ужасно противозаконные. Потому как Антон очень ждет подобной встречи. С момента осознания исчезновения Дианы — едва ли не мечтает.
Пусть последнее время эмоции притупились в связи с бешеной нагрузкой, но они не исчезли. Напротив, устоялись, закостенели. Недаром, говорят, что возмездие должно быть холодным блюдом. По горячке можно дров наломать, и самому нарваться. С летальным исходом. Ветров понимал, что в первые дни после гибели Дианы, шансы на то, что у него при встрече с Чужим 'сорвет крышу', были весьма велики. И тогда рандеву могло обернуться чем-то безумно самоубийственным. Например, попыткой разорвать существо голыми руками. Или забить ногами.
Ветров не сомневался в том, что способен прикончить Чужого, не разрушить оболочку, а окончательно и бесповоротно уничтожить само существо. Но не таким же вульгарным и непрактичным методом. 'Демоны' — не божьи одуванчики, которые станут смиренно ждать, когда их порвут и запинают — вполне могут Антона убить. Чего экс позволять паразитам не собирался. Нет уж, у Ветрова большие планы на будущее. У него, можно сказать, появилась новая смысловая установка.
До заморозки и после пробуждения перед эксом, по гамбургскому счету, стояли две больших задачи: встраивание в современное общество и попутное выживание в передрягах. Этим Антон и занимался: в клинике, в лагере 'Энкубьерто', на Лауре и потом в Академии. Более или менее успешно. Ныне же задача вживания в современное общество фактически решена. И пускай проблема выживания, с учетом военного времени и наличия 'демонов', остается на повестке дня, но у него возникла иная, куда более утилитарная цель в жизни. Антон собирался стать охотником на 'демонов'. Убивцем Чужих. Охотником на охотников. Произнеси кто-либо подобные словосочетания вслух, прозвучало бы несуразно. Нелепо и выспренно. Будто название какого-то второсортного фантастического романа или фильма. И какие-то примеры вертелись в голове из доисторических эпох про охотников на демонов или вампиров. То ли Ван Хелин, то ли Ван Хелсинг.
Впрочем, Ветров над несуразностями и нелепостями произношения особо не заморачивался. Появится побольше свободного времени — не грех подумать об организации настоящей охоты на 'демонов'. Вернее, разработать операцию по уничтожению. С вычислением мест дислокации Чужих, организацией засад, маршрутов отхода, подготовкой к нападению и прочей тактической лабудой. Не факт, что получится, но Антон постарается. Сильно постарается. И свои неординарные таланты на полную катушку для этого использует. А пока все проще: попадется Чужой по дороге, экс попробует его убить.
