— Кстати, Ваше Величество... — он помедлил. — Напоследок один вопрос. Вы не задумывались о том, кого выбрать себе в мужья, когда придет для этого срок?

— Я никогда и ни с кем не обсуждаю вопросы своей личной жизни.

— Это вопрос не личной жизни, а политики. Смешно говорить о браке по любви, будучи королевой.

— Я не стану отвечать на твой вопрос.

— Извините за бестактность. Но имейте в виду, что вопрос о том, кто будет королем Нуменора, для меня тоже важен. А сейчас — всего наилучшего, — Горт прижал руку к сердцу, поклонился — и вышел.

Вернувшись от королевы, Гортхауэр сразу, не показываясь на глаза никому из слуг, прошел в отведенную ему комнату — она была смежной с библиотекой. Просидел там вплоть до прихода Эйранеля.

Хозяин же вернулся не один, а с гостем. Оба расположились в гостиной. Разговор был слышен не лучшим образом, однако всё же главное уловить было можно.

— ... соболезнования...

— Благодарю.

— ...насчёт нашей договорённости о свадьбе?

— Конечно. По истечении срока траура.

— Что ж... это всё, что я хотел сказать. Да хранят нас Валар.

Шаги, — Эйри пошёл проводить гостя.

Вернулся. И — тишина.

Горт подошел к дверям гостиной, заглянул осторожно. С кем же это он разговаривал...

Эйранель сидел в кресле, — печальный и сосредоточенный. Похоже, его одолели воспоминания и мысли. которые ему удавалось отгонять, пока он был среди людей, на службе...

— Эйри, — позвал Горт. — Все в порядке?

Тот вздрогнул: не ожидал. Поднял голову, взял себя в руки.

— Да ничего, ничего, не обращай внимания. Ты был у королевы?

— Был, — ответил Горт. — Она фактически согласилась на союз со мною... но видно, чего ей это стоило. Послушай, а относительно свадьбы, я услышал... это про Айлинни?

— Королева хороший человек... Да, это про Айлинни.

— За кого же она выходит замуж, если не секрет?

— Да ты его не знаешь. Он очень знатного рода, по рождению равен чуть ли не самому Ар-Фаразону, хотя так же, как и он, прав на престол не имеет.

— А что Айлинни? Она любит этого человека? Не против замужества?

Эйри чуть улыбнулся.

— Ты знаешь, они выросли вместе. Их с детских лет прочили друг дружке, так что тут всё как-то сложилось давно и само собой. А что?

— Да так... — Горт прошел в комнату, сел. — Это хорошо. Знаю, частенько девушек из знатных семей выдают замуж против их воли, но тут, вижу, другое дело. Рад за Айлинни.

— Что ты, разве отец стал бы её против воли выдавать! — Эйри снова помрачнел.

— Всякое бывает. А ты что такой мрачный?

— Да так... Всё крутился, бегал, и как-то было не до того, а тут... Пришёл домой, а отца тут нет. И больше не будет.

— Не забывай — возможность сделать то, о чем мы говорили, остается реальной. Хотя горе есть горе... А тех, кто это сделал, нужно непременно найти и обезвредить.

— Я уверен, что он уже всё решил, — Эйри покачал головой. — Расследованием занимается Тариэль, он мастер своего дела... Послушай... Ходят слухи, что ты можешь сделать человека неуязвимым, что у тебя такие есть помощники — улаири. Это правда?

— Есть такое дело, — кивнул Горт. — А что?

— Да так... Неуязвимость — вещь полезная, как показывает жизнь. Как ты этого добился?

— Вряд ли этот способ подойдет для тебя, Эйри. Это... По сути дела, это изменение самой сущности человека. То, что у вас назвали бы — "нежить". У этого состояния достаточно и минусов.

Эйри поёжился.

— Жуть какая. Зачем тебе это?

— Люди смертны, а дела наши требуют долгой жизни. Другой возможности иногда не находится, увы.

Эйри подумал, что, видно, после Войны Гнева бессмертных рядом с Гортхауэром не осталось вовсе. Да, хорошо прошлось по ним Войско Валар в своё время...

— Да, кстати. Помнишь чашу, о которой я говорил? тут ещё есть кое-какие вещи. Я тут подумал... Раз это всё оттуда, то есть ваше, может, ты их заберёшь? Раньше мне было как-то нормально, а теперь не по себе оттого, что у меня в доме эти... трофеи.

— Может, это и не трофей, возможно, это был подарок кому-то из твоих предков, — возразил Горт. — Но если тебе тяжело видеть эту вещь... конечно, заберу. Когда буду возвращаться обратно на материк.

— Да там не только эта штука, там полно всего. Большей частью я понятия не имею, что и откуда. Взглянешь?

— Вот это уже интереснее, — Горт поднялся. — Взгляну, конечно, покажи.

Эйри повел его куда-то вниз, — одна из дверей запиралась на ключ. Нельзя сказать, что это было что-то вроде сокровищницы, однако на протяжении жизни многих поколений предки Эйри привозили на остров разные редкости. Кубки, статуэтки, странные фигурки божеств, сделанные примитивно, но выразительно руками каких-то эндорских племён...

Эйри достал что-то, очень основательно завёрнутое, — даже он, человек, сразу ощущал, что от этой вещи исходит сила. Аккуратно раскрыл.

Казалось странным, что это занимало так много места: Эйри держал в руках прозрачный шар, в котором, чуть поблёскивая, печально склонялся чёрный мак. Как живой.

— Вот, смотри. Тут, видишь ли... Я вспомнил то, что ты делал на корабле. Ощущение силы... очень похожее.

— Ощущение силы, — повторил Горт. — Да нет, я тогда просто вырезал кубок. А вот эта вещь — совсем иное..

Он принял у Эйри шар, поднес его к груди... замер, прикрыв глаза.

— Сколько же лет этой вещи. Сколько тысячелетий... Память из далекого прошлого, которое нынешним людям кажется никогда не бывшей сказкой. Черные маки, души ушедших...

— Об этой вещи есть предание, — тихо сказал Эйри.

— Да? Ну-ка, расскажи — интересно сравнить с тем, что было в действительности.

— Был такой... основатель нашего рода, кстати, меня в его честь и назвали, собственно... И говорят, что он участвовал в Войне Гнева. И говорят, что он вместе с остальными штурмовал Ангбанд. И был... в одной из башен, в каком-то зале. Рассказывал, что там был камин... а на камине, даже не на нём, в над ним, словно бы в воздухе, был этот чёрный мак. Вот он его и взял. Решил, что это от какого-то эльфа осталось у Врага, вот и подумал, что хозяина-то, может, и в живых нет, а хотя бы на "светлую сторону" вернуть надо.

— Знаешь, иногда слепота воинов "другой стороны" меня просто поражала. Во все времена. Разве поставили бы вещь, отнятую у врага, вот так, в жилом зале, у камина? Дикий орк может притащить к себе в пещеру такую вещь и ею любоваться?

— Ну... Не знаю. Я с дикими орками не встречался. А вот в знак своего торжества над врагом трофей на видном месте поставить — такое я у наших сколько раз видел... извини.

— Нет, мы так не делали. Знаю я эту вещь... Это один из наших сделал. Из немногих выживших в первой войне. В самой первой, ту, что у вас называют Войной Стихий. Было тогда — души убитых уходили, и от каждой души на земле оставался след — прорастал черный мак. Там было целое поле таких маков.

Эйри некоторое время молчал.

— Заберёшь?

— Заберу, — кивнул Горт. — Надо же, как странно иной раз поворачивается. Тот, чья душа оставила этот след, давно уже в других мирах — а черный мак все так же здесь, как тысячи лет назад, ничуть не изменился.

— Кто это был? — тихо спросил Эйри.

— Гэллорн его звали. Мастер, художник... Впрочем, среди них вообще не было воинов. Тогда не знали войны. Оружия и того почти не знали, даже не охотились.

— Он... тоже майа, как и ты?

— Нет, он был эльфом. Большинство погибших в той войне были эльфами. Майар убить сложнее.

Эйри помолчал. Эльфы — с Врагом. Чего только не узнаешь...

— Ладно. Пойдём отсюда. Что травить душу. Прости, что заставил тебя вспоминать.

— Я это и так вспоминаю часто, — ответил Горт. — В памяти кроется сила. Ладно, пойдем... Я поставлю пока шар в своей комнате.

— Конечно, само собой.

Эйри подождал, пока Гортхауэр выйдет следом за ним, запер дверь. Наверх, — в жилые покои.

Горт завернул к себе в комнату, бережно поставил шар на стол, отвернулся... похоже, все-таки трудно ему было смотреть на этот предмет.

Эйри тем временем приказал накрывать на стол: проголодался на службе.

— Гортхауэр, ты как насчёт поесть? — позвал он. — Лично я умираю с голоду. Хотел после службы отвлечься, побродить по городу, но чувствую, что пока не поем, с места не сдвинусь.

— Давай. Стоит... про запас, — он улыбнулся. — И по городу я бы побродил. Только вот думаю — узнают ведь, наверное.

Эйри улыбнулся.

— А на что плащи с капюшонами делают? Вся знать по ночам так бродит, приключений ищет. Потом веселятся, пересказывают.

— От безделья, что ли? Тоже мне... потомки Трех Домов... Берен, кстати, вполне хорошим человеком был. Он бы от стыда умер, глядя на то, что у вас сейчас творится.

— Берен?! — до Эйри внезапно дошло, что Гортхауэр видел его лично. — Ох, слушай... а расскажи мне про него... про них. Если тебе не неприятно, конечно.

Горт усмехнулся, на лице его проступило мечтательное выражение, ему обычно несвойственное.

— Да нет, почему же. Мне всегда было жаль, что мы враги. Лютиэнь была решительной девушкой, смелой. Она была очень похожа на одну из тех, погибших в первой войне — как две капли воды. Можно было даже подумать, что это душа вернулась — но нет, скорее просто случайное сходство. Берен... Достойный человек, ничего не могу сказать. Его отец погиб от банды диких орков, это сделало его непримиримым врагом Северу — от отчаяния. Не верил он, что та банда не была послана нами. Натерпелись мы от его вылазок после. Конечно, любые попытки найти общий язык после провалились.

— Знаешь... Мне всегда было удивительно, что Лютиэнь смогла усыпить Моргота. Ну как-то оно совсем странно — она ведь только наполовину майа, а он Вала. Чисто по соотношению сил не может быть... а ведь было.

— Да отпустил он их, — ответил Горт. — Создали для них видимость достоверности — чтобы не мучились потом сомнениями о кознях Врага. Знали мы с самого начала, что они идут за Камнем. Тхурингветиль вела их отряд еще с Хранимой Равнины.

— А... Тхурингветиль? Что с ней стало? Мы о ней вообще ничего не знаем, только то, что Хуан её... Ну, того... И Лютиэнь забрала крылья летучей мыши...

— Хуан меня хорошо помял в тот раз, — Горт снова усмехнулся, вспоминая. — Там ведь, понимаешь, как было: они вместе напали, Хуан и Лютиэнь; ударишь по одному — ударишь и по второму. Попробуй-ка ударь всерьез по женщине, которая как две капли воды похожа на твою погибшую подругу. А Тхурингветиль... Тхурингветиль погибла в Войне Гнева. Не захотела вновь принимать плоть, ушла в Эа.

Эйри опустил голову. Ну вот, не хотел ведь, а всё равно... И как он живёт, с таким грузом жутких воспоминаний, ведь у него память, наверное, похлеще, чем у эльфов, которые всё прошедшее каждый раз проживают заново, не умеют не то что забывать, — даже отходить от прошлого, как люди, так, чтобы не болело...

— Ушла? Разве майар не связаны с Ардой, как Валар и эльфы?

— Наши — нет, — ответил Горт. — Мы Измененные. Так же, как и те квенди, что погибли в первой войне. В этом и есть ее первопричина. Нарушение Замысла Эру, изменение посмертных судеб фэар.

Эйри некоторое время пытался разобраться в том, что услышал.

— Получается, вы — как люди? — уточнил он. — А чем, скажи, лучше быть, как люди, чем как эльфы или Валар, привязанными к Арде?

— Так ведь Эа, — ответил Горт. — Мироздание не ограничивается Ардой. Души всех живых существ приходят из Эа, душу невозможно сотворить здесь. И изначально, как и положено душам, они открыты связи с мирозданием. То, что сделал с ними Эру — привязал их к Арде, закрыл от всего, идущего извне — фактически и есть то самое Искажение, которое приписывали нам. Это как если бы тебя заперли на всю жизнь в этом доме и сказали — всего, что за его пределами, не существует, а пытаться смотреть в окна и слушать, что поют голоса ветра, моря и птиц снаружи — преступление.

Вот мятежник, подумал Эйри. Надо же, против самого Эру...

— А почему тогда людей не привязали?

— Потому что плоть этого народа изначально создавал Мелькор. Не позволил. А после начал проделывать подобное с квенди... они оставались эльфами во всем, кроме одного — если бы они погибли, то имели бы возможность выбора: уйти или остаться. Вот тут Валар и всполошились. Кстати, после, уже в первую эпоху, было не так уж мало нолдор, которые сами просили Мелькора сделать с ними подобное... Боялись вечности в Чертогах Намо.

Эйри уже достаточно понаслушался всего от Гортхауэра, но всё же вздрогнул. Зажмурился. Потом открыл глаза, посмотрел на свои руки, — как будто впервые их увидел.

— Вон оно как...

Основательно задумался. Моргот... Мелькор. "Мел" — любить... и откуда это взялось, "Восставший", никогда не мог понять... Искажение, которое не искажение, а исправление, прислужник Врага, который говорит и действует, как обычный хороший человек... Голова кругом идёт.

— Послушай... может, тебе это будет тяжко, но... Понимаешь, что-то на меня столько всего свалилось, ты столько всего нарассказал, что я, честно говоря, в растерянности. Королева в таких случаях всегда говорит: надо увидеть самому, чтобы почувствовать и окончательно понять. И, по-моему, она права. Ты не мог бы...

Он запнулся и остановился.

— Да? — Горт вопросительно поднял брови. — Ты говори напрямую.

Эйри очень глубоко вздохнул.

— Покажи мне Мелькора. Я должен увидеть сам, чтобы понять.

— В памяти? Ну что ж... Прямо сейчас?

— Ну... да.

— Ладно. Тогда вот что... Закрой глаза для начала. Расслабься. Я сам тебя... соединю с собою.

Эйри послушался. Тогда, в Каземате, впервые... это было гораздо труднее, — чисто морально. Теперь уже не так.

Сознание Эйри поплыло, проваливаясь в черную глубину. Это было страшновато... но именно своей необычностью. Окружающий мир исчез, вокруг проявились звезды. А затем из глубины начали всплывать картины — так, как это бывает во сне, но с дневной четкостью и ясностью — не хуже, чем если бы Эйри видел собственными глазами.

Сначало показалось — просто человек. Красивый, черноволосый, молодой, что-то в нем было от самого Горта. Присмотревшись, Эйри понял — нет, не человек, и даже не майа. Черты лица довольно странные — у мужчин, даже у эльфов, черты обычно грубее. Светлая кожа, глаза с очень длинными ресницами — сразу приходило на ум: крылатые глаза. Черная простая одежда, за спиной вроде бы плащ... нет, становилось ясно, это не плащ, вернее, если это и одежда, то какая-то странная, словно созданная вместе с обликом. Это все было явно из памяти Горта — вокруг был лес, дневной, светлый, какие-то цветы на ветвях деревьев, спутник Горта улыбался, азартно рассказывал что-то... а потом вдруг все ушло вниз — Эйри понял, что тот, чьими глазами он сейчас видел, взлетел — и его спутник взлетел тоже, и тут стало ясно, что черный плащ на самом деле — крылья. Вокруг было небо, верхушки деревьев внизу, облака рядом... похоже, оба чувствовали себя в воздухе, как рыба в воде.