— Ты бы лучше седло взял, еще свалишься, неровен час... — начал Денна. Но дракончик его не слушал. Он плавно взмыл в воздух — и все быстрее и быстрее устремился по направлению к морю.

— Не свалююююсь! — донесся удаляющийся голос Эйри. — Лапонька, нам нужен замок на самом обрыве, он один такой там, и с нашей стороны острова. Не ошибёшься!

...Здесь всегда был неясный полу-свет, полу-мрак: темноватая зелень шатром нависала над дорожками. Ветви заглядывали и сквозь прозрачную изящную решётку — в беседку, словно удивлясь: кто это, так странно, — в чёрном, давно уже таких здесь не было... много веков.

Эсте с тревогой смотрела на Гортхауэра: должен был бы уже очнуться, майа ведь...

Дрогнули ресницы. Приоткрылись глаза... И тут же, сразу же, с места — Горт вскочил на ноги. Судорожный взгляд по сторонам — затравленный, отчаянный: понял, что случилось. Взгляд Горта упал на Эсте... Он прищурился. Замер.

Эсте осталась сидеть. Мягко коснулась его руки.

— Гортхауэр. Пожалуйста, сядь.

Он помедлил... но все-таки сел. Резко вздохнул, сжал кулак — рука дрожала.

— К чему все это? — он окинул взглядом беседку. — Зачем? Что с этого толку? Меня будут... судить?

— Да. Но не сейчас, когда ты ещё слаб. Я настояла, чтобы тебя пока отдали мне.

— Что толку, — с ожесточением проговорил Горт. — Все — один конец. Эта сволочь Курумо вмешался, мне бы удалось вытащить Мелькора, а теперь... Они отправят и меня туда, за Грань. Это ясно, как день.

— Я видела, — ровно сказала Эсте. — Видели все. Твои улаири живы.

— И что? Ведь это — суд Эру! Эру всемогущ. Если бы он позволил Мелькору вернуться — сделал бы так, чтоб Курумо не сумел мне помешать. Вот и все. Что, когда был суд над Мелькором — это было справедливо? Бой Тулкаса и того, кто едва держится на ногах? Еще и поиздевались: мы милосердны, мы даем тебе Меч Справедливости, а Тулкас вступит в бой без оружия! Разве не ясно было, что это — нелепый фарс? И кому это помешало его осудить?

Эсте опустила голову.

— Мы виноваты. Но...

Она вдруг вздрогнула, — как будто кто-то её прервал. Прикрыла глаза, словно отвечая кому-то мысленно.

Рядом из воздуха соткался неясный силуэт, становясь всё более и более плотным. Наконец стало ясно: Олорин.

— Меня призывает Намо, немедленно, — Эсте встала. — Олорин останется с тобой.

Он мгновенно исчезла.

Горт вздохнул, снова опустился на ложе. Поднял голову.

— Быстро встретились. Можно было не прощаться.. .

Олорин был предельно серьёзен.

— Феантури сейчас заняты. Очень заняты. Пока они не освободятся, никакого суда не будет. Теперь вот что: расскажи мне про эту девочку, Айлинни. Всё, что успел увидеть, почувствовать.

— Смотри сам, — ответил Горт. — Память открыта. Хорошая девочка... жаль, что вначале она так боялась меня.

Олорин кивнул, закрыл глаза. Было ясно, что он ищет что-то совершенно определённое.

...Эйри посадил сестрёнку впереди себя, — держал крепко, чтобы не свалилась. Дракончик оказался весьма резвым существом и так рванул в обратный путь, что только ветер в ушах засвистел. Наконец впереди возникла громада Барад-Дура.

Путешествие все же заняло несколько часов — Айлинни успела продрогнуть; но вместе с тем не до холода ей было — слишком стремительно обрушились все события... Эйри успел ей рассказать только одно — надо помочь одному человеку, только ты сможешь, ты лучшая целительница...

Дракончик опустился на ту же площадку, Эйри еще сверху видел — все девять улаири снова здесь, и... Кажется, они с Айлинни подоспели вовремя. Потому что в центре круга девяти была человеческая фигура. В черном. Человек лежал на камнях, лицом вниз, и Эйри сразу понял — ЭТО произошло только что. Но главное — удалось!

Эйри спрыгнул на землю, снял сестрёнку. Вздохнул.

— Айлинни, держись, — сказал тихо. — Ему ОЧЕНЬ досталось. Но кроме тебя — некому. Вперёд.

Она откинула тёмно-фиолетовое покрывало и пошла к кругу девяти, Эйри не отставал ни на шаг.

— Ребята, мы прилетели, — сказал погромче.

Улаири молча расступились. Эйри увидел, что на темных камнях медленно расплываются темные пятна... кровь. А видно было — только плащ, темный, похожий на тот, что носил иногда Горт, седые волосы... железный обод на голове, и видно, что металл обода только что был раскаленным — едва начал остывать. Странно, что он не сжег волосы, но — вала, наверное, у них это иначе...

— Уложите на спину, — напряжённо сказала Айлинни.

Эйри взял её за плечи: вдруг в обморок упадёт. Она удивлённо обернулась.

— Эйри, ты что?

— Так... на всякий случай.

Человека осторожно перевернули на спину... Айлинни не сдержалась — вскрикнула.

Вместо глаз — кровавые провалы, вот оно — выжженные глаза... обод "короны" не просто был на голове — он, похоже, еще и впивался шипами, и волосы, и лицо были в потеках крови. Три рваные раны через лицо, ошейник с острыми зубцами, цепь на руках — так же, как и железный венец, наручники на глазах остывали, от них еще шел жар. Хорошо, что одежда темная... похоже, все в крови.

Эйри был наготове: выхватил из кармана флакончик, открыл — в воздухе разлился терпкий горьковатый запах, — поднёс Айлинни к лицу. Та вздрогнула, пришла в себя, обернулась: такого ужаса у неё Эйри ещё не видывал.

— Я не мог тебя предупредить, — он чувствовал себя жутко виноватым.

— Этого не расскажешь, — медленно выговорила Айлинни. — Пусти меня.

Эйри разжал руки, — только сейчас понял, что при виде Мелькора вцепился в плечи сестры чуть не намертво.

Айлинни опустилась возле Мелькора на колени. Обернулась к улаири. Короткий жест — на цепи.

— Это всё надо снять... я не справлюсь.

— Мы попытаемся, но не уверены, что выйдет, — ответил Денна. — Оковы ненависти.

Он опустился рядом — на лице у него было едва ли не отчаяние. Металл "короны", ошейника... Остальные улаири стояли рядом; единственный шанс был — в Силе. Айлинни не поняла, что делают эти странные люди рядом с нею, она видела лишь, как Денна проводит рукой над "короной" и ошейником, и их словно бы окутывает дымка. Минута... другая. Потом он осторожно взялся за зубцы венца — и металл вдруг ржавчиной рассыпался у него под пальцами. Айлинни увидела — точно, были шипы... по лбу, по голове — раны от них.

То же самое повторилось с ошейником.

— Цепь — сложнее, — шепотом проговорил Денна.

— Я поняла, что ты делаешь,— Айлинни заговорила вопреки обыкновению очень зажато. — Но почему ты не...

Она подняла руку. Странный жест, — как будто зачерпывала что-то из воздуха, и Эйри почти увидел: нежное голубое мерцание рядом, там же, где он так недавно взывал к Ниенне.

— Почему не брать Силу, которая рядом?

— Иначе бы мы и этого не смогли. Я тоже чувствую. Знаешь что... ты ведь владеешь магией?

— Да.

— Попробуй собрать ту силу, что приходит извне, и передать ее мне. Ты более восприимчива к ней, тебе будет легче. Сумеешь?

Айлинни коротко кивнула. Встала, скинула покрывало, отдала Эйри. Запрокинула голову... закрыла глаза.

Она стояла на месте, только руки — безумно тонкие, чуть не прозрачные, предельно выразительные, — плели в воздухе сложный узор. Благодарили ту неведомую силу, которая так нежданно пришла на выручку... и черпали, черпали эту невидимую волну, как будто и вправду плыли в ней, Эйри даже показалось, что волна эта густая и тяжёлая, тяжелее морской... Потом маленькая рука легла на плечо Денны, вторая продолжала непрерывное движение, как будто остановись она, и всё оборвётся.

Тот прикоснулся к металлу наручников — вздрогнул, словно обжегся, хотя металл уже остыл, был холодным. Оковы ненависти. Они нерушимы лишь до тех пор, пока живет ненависть. Исчезнет, ей на смену придет любовь, и... и оковы превратятся в прах...

Денна открыл глаза — и сам не поверил себе: не было браслетов. Только раны на месте наручников, кажется, едва ли не до кости, кровоточащие, жуткие.

— Получилось, — потрясенно проговорил он.

Айлинни опустилась рядом. Вздрогнула, отвела взгляд — но только на мгновение. Эйри стоял за её спиной, готовый каждую секунду ринуться на помощь, хотя слабо представлял, какой от него может быть толк.

— Эйри, надо рубашку снять.

— Я сам.

— Ну хорошо, хорошо.

— Дайте я, — вмешался Денна. Он достал нож, распорол рубаху на Мелькоре. — И... Айлинни, сейчас сделать главное, и мы перенесем его внутрь, в комнату, хорошо?

Айлинни вдруг нахмурилась, покачала головой.

— Нет. Я чувствую... надо остаться здесь. Как будто зов. Оттуда, — она неопределённо указала куда-то, видно, не очень понимая, откуда именно. — Они просят. Те, кто... ну... те, кто даёт нам эту силу.

В её руках уже был платок — нежного жемчужно-серебристого цвета, с вышивкой. Приложила — к рукам, к груди... платок мгновенно стал алым от крови.

— Хорошо, — безропотно согласился Денна, словно почувствовав, что этой девушке сейчас дано больше, чем ему. — Что-нибудь нужно? Вода, ткань — перевязать?

— Позже. Сейчас, кроме этого, — она кивнула на окровавленный платок, — и меня, ничего не нужно.

Денна кивнул — и только молчал, наблюдая. Так же стояли рядом и остальные.

Эйри понял, что может с облегчением выдохнуть: Айлинни явно не собиралась ни пугаться, ни падать в обморок. Тишина пролетала над ними, унося мгновения, никто и ничто не смело её нарушить. И в этой тишине — он почти слышал ласковую мелодию покоя, которую Айлинни творила сейчас своими руками, своей душой... Ему приходилось видеть сестру за делом, но сейчас — он чувствовал, — она действовала на пределе, не щадя себя, не думая о том, что будет потом, после, просто отдавала все силы, чтобы ушла боль, чтобы вернуть израненному телу возможность снова — жить...

А потом Айлинни, пошатнувшись, встала.

— Всё... можете перевязать, но скоро и так заживёт. Вот только глаза... тут я бессильна.

Она всхлипнула и уткнулась в плечо Эйри.

Улаири тут же обступили Мелькора, подхватили его, унесли; а Денна тронул Айлинни за плечо.

— Может быть, еще и восстановятся... все же он вала. Спасибо тебе, мы бы сами, наверное, так быстро не справились.

Айлинни подняла заплаканное лицо.

— Он — кто?

— Вала, — повторил Денна. — Айну... он же не человек.

Она сдвинула брови.

— Вала? Но... они же в Валиноре.

Денна поднял удивленный взгляд на Эйри.

— Ты ничего не рассказал? — он перевел взгляд на девушку. — Айлинни, видишь ли... — замялся. — Это был Мелькор.

Айлинни зажмурилась, — у неё перехватило дыхание.

— Тихо, тихо, — Эйри ласково обнял её. — Гортхауэра перестала бояться, так надо найти, кого бы ещё начать? Перестань. Он нисколько не страшнее его, вот честно. Я даже вот что тебе скажу: Мелькор ему... ну, вроде как отец. Подумай, раз он такой хороший, значит, в него, ведь так?

Айлинни ошеломлённо молчала.

— Ладно, — решил Денна. — Только вот очнется он скоро — и приятная будет новость: то, что Горта увезли в Валинор. Но здесь помочь сумеет уже только он.

— Увезли? — вскинулась Айлинни. — Зачем?

— За тем же самым, — хмуро произнес Денна. — Судить... отступника. Как некогда Мелькора. Мы пытались вызволить его, вытащить из-за Грани; в Валиноре это восприняли как Суд Эру. Только вот удалось не сразу. Но их майар ждать не стали, воспользовались тем, что мы были без сил, и...

Эйри посмотрел на сестру и понял, что на неё свалилось сразу слишком много.

— Так. Погоди. Ей тоже надо отдохнуть. Айлинни, скажи: те, кто попросил нас быть здесь... не обидятся, если мы всё-таки спустимся и куда-нибудь наконец сядем?

Она отрицательно покачала головой.

— Ты услышишь, если они скажут нам что-то делать?

Короткий кивок.

— Вот и отлично. А теперь — отдыхать. И есть! Я жутко голодный.

Он легко подхватил сестру на руки, как маленькую.

— Всё. Пошли отсюда.

— Олорин, — раздался вдруг знакомый голос. Горт повернулся — и сразу же поднялся: хоть он и ожидал этого момента, но внутри словно прокатилась горячая волна. У ступеней беседки стоял его брат. Курумо. А позади — две фигуры майар Тулкаса — золотые доспехи, белые плащи — воплощение грозной силы. И в руках одного из них была цепь. — Время настало. Великие повелели привести отступника в Маханаксар, дабы предать его справедливому суду.

Он кивнул майар, чуть обернувшись к ним — и оба воина синхронно шагнули вперед.

— И ты надеешься, братец, что я позволю добровольно надеть на себя ЭТО? — прищурившись, проговорил Горт.

— У тебя нет выбора. Или ты пойдешь в Маханаксар сам — или тебя притащат силой, как трусливого зверя, — ответил Курумо.

— Трусость — бить в спину, — негромко сказал Олорин. — Или же выходить втроём на одного, как сейчас.

— Я всего лишь исполняю волю Великих, — величественно проговорил Курумо и кивнул майар: — Делайте.

— Ладно, братец, — Горт шагнул к майар сам, первым. — Но уж этого удовольствия ты меня не лишишь... напоследок.

И, прежде чем кто-либо успел среагировать — его кулак влетел прямо Курумо в лицо. Курумо рухнул на землю, а к Горту тут же бросились майар Тулкаса; тот уже не сопротивлялся.

— Это тебе за Мелькора, скотина! — крикнул он.

Олорин молча смотрел, как майар Тулкаса били Гортхауэра, прежде чем скрутить, как надели цепи, заставили встать. Всё это уже было. Дважды. Он видел.

— Не перестарайся.

Курумо уже поднялся — лицо у него было разбито, запачкано кровью. Кулак у Горта тоже оказался тяжел. Но Курумо улыбался.

— Ты за это заплатишь, — проговорил он. — И очень скоро. Ведите же его! Великие ждут нас.

И Курумо удалился неспешным шагом, как всегда, не теряя достоинства — вслед за майар, которые волокли под руки Гортхауэра.

Маханаксар... Жуткое видение, ставшее реальностью. Белый мёртвый свет, троны Великих... По дороге — высыпал чуть ли весь Валмар, стоят и смотрят. Молчат. Эльдар, майар. Стояли возле самого Круга Судеб, чтобы видеть и слышать — всё.

Голос Манве, как будто из поднебесья.

— Итак, братья и сёстры мои, Суд Эру свершился, и сегодня судим мы отступника, дерзнувшего пойти против воли Единого. Первое слово — тем, кто был послан смотреть и свидетельствовать.

Выступил вперед Курумо. Красивое лицо его было окровавлено, белое одеяние запачкано каплями крови. Поклонился Манве.

— О Король Мира! Прости слугу своего, что вид мой не подобает кругу Великих. Когда пришел я, чтобы призвать отступника на суд, он, словно бешеный злобный зверь, напал на меня, и, может, уже не говорил бы я с тобою, если бы не воины доблестного Тулкаса...

От Валар к Гортхауэру донеслось — не мысли, отголоски чувств. Ненависть, презрение... Тоска: да что же ты делаешь, и так ведь всё против тебя... Острая, до боли, жалость.

Горт стоял молча.

Дождавшись благосклонного кивка от Манве, Курумо продолжил:

— Ненависть его преследует меня, ибо знает он, что я был свидетелем многих злодеяний, творимых им в Эндоре, и должен принести правду Великим. О Великие Валар! Вняв жителям Эндоре, что, как некогда, добрались в светлый Аман, умоляя нас о помощи — послали вы меня, чтобы беспристрастно наблюдать за тем, кто некогда был правой рукою Моргота, Врага Мира. И ныне говорю я вам — Гортхауэр, бывший майа Ауле, предатель и отступник — воистину верный раб его. И беды, причиненные им Средиземью, так же неисчислимы. Так же, как некогда, все земли от моря до гор, кроме лишь владений Нуменора, стонут под его властью. Орды орков кочуют по несчастной земле, разоряя ее. От земли его, нечистого Мордора, расползается мрак. Обманом и вероломством склоняет он жителей этих земель к служению Тьме, и отвращает их души от Света, и многие идут за ним добровольно, прельстившись бессмертием, которое может он даровать. Ради бессмертия приносят они кровавые жертвы Морготу, умерщвляя на алтарях тех, кто верен Свету, а также и своих собственных собратьев. Один лишь Нуменор мог обуздать отступника; но там, где не хватает силы — действует он лживой хитростью. Хитростью пробрался он в Нуменор — чтобы убить короля этой земли, и подчинить ее своей власти. И кровью потомка Берена и пресветлой Лютиэнь ныне запятнаны его руки. В убийстве государя Ар-Фаразона я обвиняю его. Но и этого мало ему. В коварстве своем задумал он подчинить себе все народы: и эльдар, и квенди, живущих в сирых землях, и наугрим. Черною магией создал он кольца власти — чтобы поработить тех, кого бессилен покорить иначе. И вот!..