— Откуда вы узнали все это? — голос Ауле. — Почему убеждены, что это правда? Как Гортхауэр попал в Нуменор? Не утруждай себя словами, о нолдо — открой нам свою память. Мы сами увидим все, что тебе ведомо.

Эльф, конечно же, склонился перед Валар, — но сам смутился: ответы на вопросы Ауле он знал лишь с чужих слов, сам свидетелем не был.

Это не было приятным — чувство прикосновений чужих рук, листающих твою память, как открытую книгу... эти касания не казались враждебными — они были просто чужими. Чуждыми.

Но это длилось недолго.

— Благодарим тебя, о нолдо, — тот же голос, Ауле — только заметно потяжелевший. — Сейчас — иди. Мы призовем тебя, когда придем к решению.

Эльфы удалились из Круга Судеб... и заговорил Манве.

— Братья и сёстры мои, пусть выскажется каждый из вас. Голос Единого внимает вам. Светлейшая супруга моя, Варда, как следует нам поступить? Позволить ли дерзкому мятежнику довести до конца своё чёрное дело, или же уничтожить его вместе с Проклятым, — позволив на миг насладиться своим торжеством, ибо от этого только горше будет разочарование его?

— Зло должно быть настигнуто, — заговорила Варда, — некогда мы оставили жить росток сорной травы, и вот опять снова она дала дурные всходы. Артано Аулендил, майа Ауле, инструмент в руках его, должен быть возвращен своему создателю, и воля Ауле да будет ему карой.

— Я услышал тебя. Брат мой Ауле, что скажешь?

Ауле долго молчал, и мысли его не были слышны никому из его братьев. Когда он заговорил, голос его был тяжел.

— Не совершим ли мы ошибку, братья и сестры? Доставить Артано в Валмар нетрудно — если будет на то наша воля. Но злодейство ли совершает он? Орлы Манве видят то, что происходит в Эндорэ. Он не развязывал войн. Зло смертным землям сейчас несет Нуменор. Мы видели память посланника — но и сам он говорит с чужих слов. Нельзя решать вслепую.

— Ты не сказал всего, брат мой. Ты говоришь о войнах, но войны не прекращались на многострадальной земле Эндорэ, и мы не вмешивались, ибо не было это опасно для Арды. Однако освобождение Врага Мира, что замыслил Артано, угрожает самому существованию Арды, и я спрашиваю вас: как нам следует поступить?

Молчание.

Поднимается фигура в призрачно-серых одеяниях — Эстэ.

— Почему ты думаешь так, брат мой?

— Разве должен я напоминать об этом, сестра моя? Возвращение Проклятого вызовет Битву Битв, Дагор Дагоррат, и Арда погибнет. Неужели же мы можем допустить это?

— Это лишь слова, — обронил Ауле. — Гибель Арды была неизбежна еще тогда, давно — в Войну Гнева. Он мог уничтожить и Арду, и нас. И не сделал этого.

— Нет! — раздался вдруг голос, наполненный отчаянной решимостью. Темно-серая жемчужная фигура поднялась со своего трона — Ниенна.

— Пусть я одна скажу за него, но я не буду молчать. Неправедным был суд твой, Манве. Не по справедливости поступили мы с братом. Мы, а не он, сотворили зло. Мы снова хотим решать, слушая лишь одну сторону — и не желая знать о другой. Если хотите вы решать справедливо — слушайте всех.

— Я знаю, что нам следует делать, — снова вмешался Ауле.

— Сестра моя, Ниенна, и тогда, и прежде, — после Войны Могуществ Арды, слушали мы и всех, кто хотел сказать, и того, кто более не является нам братом. Сейчас же нет другой стороны, а есть мятежный майа, который вознамерился нарушить волю Единого и Валар. Ауле, брат мой, говори.

— Отправим посланников в Нуменор. И... Пусть принесут нам вести от Артано — или приведут его самого. Я пошлю своих майар. Вы, Феантури — своих: майар Эсте, и Ирмо, и Намо.

— Майар Тулкаса и майар Охотника должны быть там так же, чтобы обуздать отступника, если не пожелает он выполнить волю Великих, — добавила Варда.

— Я услышал вас. Однако не все ещё высказались, и мы не можем пока ещё принимать решение. Брат мой Ирмо?

— Я согласен с Ауле. Согласна и Эсте.

— Брат Мандос?

Вначале — тишина. И — медленный, давящий тихий голос.

— По справедливости ли рассуждаем мы, братья и сёстры мои? Вы говорите: услышать другую сторону, как будто сейчас идёт суд. Но разве это так? Души умерших там, в Эндорэ, приходят ко мне. Они свидетельствуют передо мною о том, что там происходит, — мне не нужны твои орлы, о Манве, чтобы знать всё... И свидетельств этих более чем достаточно, чтобы я сказал: нам не за что судить Артано. Не ложится вина за убийство на того, кто, защищаясь, пойдёт вперёд.

Намо сделал паузу.

— И все же я хотел бы говорить с ним, — произнес Ауле. — Что ты предложишь, Намо? Оставить все как есть?

— Чтобы говорить с ним, не нужно везти его в Валмар. Но я ещё не всё сказал... Мелькор. Заточённый по нашему приговору, который Артано вознамерился нарушить. Ты опасаешься Дагор Дагоррат, о Манве, — но я уверяю тебя, этого не будет. Мелькор уже не уничтожил нас вместе с Ардой, и не будет делать этого и впредь. Я говорю вам. И скажите мне, о братья и сёстры, кто ещё, как сестра Ниенна, полагает, что приговор наш был несправедлив?

Долгое молчание. Потом — мысленный голос Ирмо.

"Я видел память его учеников. Видел память своих майар, ушедших к нему... тех, кому после я даровал вечный сон — до Исцеления Арды. Не было в них зла. Не за что было карать их. Я видел — мы видели — их память, их годы в Эндорэ. Разве зло — творить свое, и становиться живыми, не быть инструментами в чужих руках? Не было Арде зла от Мелькора. Такой кары он не заслужил; тогда не решились мы сказать наше слово, но теперь, тысячелетия спустя, говорим: суд наш был несправедлив."

— Их творений не было в замысле! — резкий голос — Йаванна. — Они пошли против воли Всеотца!

— Всё это так, — согласно сказал Намо. — Брат мой Ауле, величайший мастер. Скажи, — услышав свидетельства посланников из Эндорэ, — возможно ли осуществление задуманного Артано? Действительно ли это возможно?

— Мастером был я когда-то, — ответил Ауле. — В тот день, когда сковал я Ангайнор по велению Манве — перестал им быть. Нет более сил моих для того, чтобы творить новое. Нет души в том, что мне удается создать. Потому говорю: не знаю. Возможно, Артано превзошел меня в мастерстве.

— Что ж. Брат мой Манве, ты спрашивал нас, как следует поступить нам. Я, Намо Судия, отвечаю тебе: следует поступить нам по совести нашей. Нет, не должно нам привозить Артано в Валинор, ибо нет на нём вины. Но кроме воли нашей, призывал ты тогда, во время суда, ещё и волю Единого, дабы вынести приговор. Теперь же предлагаю я тебе снова предаться воле Единого. Неведомо нам, возможно ли вернуть Мелькора из-за Грани. И потому должны мы ждать и смотреть за осуществлением этого. Если получится, — значит, Единый простил Мелькора, и более не вправе мы будем называть его преступником. Если ж нет, — тогда Артано, за попытку преступить волю Единого и Валар, должен быть приведён в Круг Судеб, дабы понести наказание.

— Он пошел против воли Единого, — проговорил Ауле. — Прощения от Единого ему не будет. Но прав ли был Он?..

— Ауле, брат мой, — остановил его Манве. — Знаю, тяжело далось тебе смирение перед волей Отца. Но Отец наш справедлив. Да будет так, как сказал брат наш Мандос. И пусть наготове будут майар ваши, чтобы в случае необходимости доставить Артано в Круг Судеб.

— Как некогда Мелькор нарушил волю Единого, и удалось ему это сделать, так сейчас и ученик его Артано пытается нарушить волю Единого, и если удастся это ему — не будет в том свидетельства ни прощения, ни правоты его, — заговорила Варда. — Мне дано говорить с Единым, и воля его мне известна. И ныне возвещаю я вам, что нет воли Эру на то, чтобы Мелькор вернулся в Арду. Не раскаялся он, и воля Эру в том, чтобы пребывал он вне пределов Арды вовеки.

— Скажи мне, Варда, есть ли у тебя сомнения в мощи Единого?

— Сомнения? Единый безгранично могуч. Но кто может познать всю глубину его замыслов?

— Ты говоришь, что не сомневаешься, сестра моя, хорошо. Однако же только что, сейчас, высказала ты не сомнение, — а неверие в его мощь. Сейчас, только что, перед всеми нами, сказала ты, что возможно против воли Единого вернуть Мелькора в Арду. И я, Владыка Судеб Арды, говорю тебе: нет, невозможно. И потому — следует нам, как сказал Король Мира и брат наш Манве, ожидать свершения судьбы.

Снова заговорила Ниенна.

— Если даже ему не удастся это — причем здесь вина или невиновность его? Ты сам сказал, Намо, что Артано нам не за что нам судить. Где же будет справедливость?

— Суд Единого, — ответил Намо. — Ничто не происходит без Его ведома и Его воли. Мы можем слышать голос Его, но действует Он тогда, когда следует, не раньше и не позже. Если в Его воле оставить Мелькора в заточении, то так оно и будет. А ежели нет, и если удастся Артано освободить Мелькора, то будет это в Арде, и совершится судьба Арды, вмешиваться в которую нам не следует. Что же до того, что делать после этой попытки, то тут дОлжно нам последовать совету Ауле.

— Тогда тоже был суд Единого, — тихо сказала Ниенна. — Как будто тот, кто ранен, кто лишен сил — мог одолеть Тулкаса. Как будто Он захотел бы вливать силы в Отступника. Как будто итог не был ясен всем нам... Лишь средство обелить свою совесть. Что бы ни вышло у Артано — даже если не удастся ему вернуть Мелькора — мы должны судить Артано по делам его, а не по удаче.

— Единый всеблаг и справедлив, — сказал Манве. — Но следует ли нам понимать, что ты противишься решению, которое предлагает брат Мандос?

— Я согласна, что нам следует ждать, — ответила Ниенна. — А дальше... Я могу сказать лишь одно — когда придет время говорить за или против, я буду говорить по своей совести.

— Я услышал тебя. Быть по сему.

"Ниенна, — донёсся до неё мысленный голос Намо, слышный сейчас только ей. — Приди ко мне в Чертоги, я хотел бы говорить с тобой."

"Приду, брат мой, — откликнулась та."

Чертоги... Камень, холод и тишина, в которую не может проникнуть ничей посторонний взор или слух, будь то сам Манве. И — покои Намо. Сейчас он был в зримом облике.

— Сестра моя...

Ниенна молчит. Лицо ее скрыто под серо-жемчужным капюшоном призрачного одеяния.

"Брат... Я пришла. Что задумал ты, владыка судеб?"

"Освободить Мелькора и оставить Гортхауэра на свободе. Даже так: оставить их обоих на свободе и в Арде."

"Как же ты сделаешь это, Намо? В твоих ли силах прорвать Грань? Мы сами не властны над нею..."

"Да, мы не властны. Но думается мне, Гортхауэр действительно нашёл способ, который приведёт к успеху... если ему не помешает Манве. Я же сделал сейчас всё, что было в моих силах, чтобы удержать его от этого вмешательства. Как известно, единственное, что может подействовать на него — это упоминание воли Единого. Он уверен, что Единый не позволит освободить Мелькора... тогда как я уверен, что Единый не станет делать ничего. Скажи мне, сестра, когда в последний раз видели мы вмешательство Единого в жизнь Арды?"

"Но Элентари слышит его голос и знает его волю. Единый желал, чтобы Мелькор раскаялся там, вне Арды — но знаем мы, что этого не было. По-прежнему ли Мелькор в его воле? Или ушел из-под его власти? Намо, брат мой... мы снова не говорим вслух то, что ясно нам: Единый... Эру Илуватар... Не всесилен и не всеблаг, но жесток и несправедлив, и есть многое, что ему не по силам."

"Есть. Не в его власти запретить быть собой, если только ты не позволишь ему сам сделать это. Не в его власти запретить любить. И в этом — та сила, которой он лишён, и противостоять которой он не может. Взгляни: отсюда, из Чертогов, лежит путь туда, в Арду... точнее, сюда ведёт путь оттуда. Лишь Берен и Лютиэнь прошли по этому пути обратно. Но по этому пути можно направить не только сами души, — можно направить и силу твоего духа... силу твоей любви. Ты понимаешь меня?"

"Я думала и вспоминала — оковы ненависти... думала — значит, до той поры будут они сильны, пока сильна ненависть? но чья? Эру? Манве и Варды, и Тулкаса, и Ороме? и ненависть — не разобьется ли... любовью? Но, брат мой... ведь это обман. Ты скроешь это от Короля Мира и Варды? А если они поймут, что ты — что мы — обманули их? если вражда проникнет в наш круг? если уже нас назовут отступниками — а Эру подтверит это? что будет тогда с нами и с Ардой?"

"Обман. Отступники... Но что ты предлагаешь делать? Да, ты поняла верно: ненависть разбивается любовью. Их — четверо, с ними Йаванна и искусство Ауле. И Единый, — в последний раз мы видели проявление его воли, когда он говорил с Ауле, — из-за гномов. Я не стану спокойно смотреть, как Гортхауэр в одиночку сражается против них всех, — пусть вместе с улаири, но всё же... Всё же он один. Я помогу ему. Если ты хочешь, присоединись ко мне, и позови Ирмо и Эсте. Ауле... не стоит, я думаю."

"А они прикажут ему снова сковать цепи, чтобы обуздать отступника... — долетела мысль-шепот, мысль-осознание. — Неужели он... второй раз?.. я не верю..."

"Он должен наконец решиться, — голос Намо стал ледяным. — Свободен он душою своей или всё-таки раб. Это его выбор, и только его. Ты сделала свой выбор, я тоже. Однако... Брат наш Ауле, прошу тебя, — присоединись к нам!"

"Ты думаешь, Намо, мне неведомы твои мысли?.. Против кого мы идем?.. против отца нашего, давшего нам жизнь. Отвергая его волю, не уничтожим ли мы себя самих? Доселе лишь Арда знала раздоры. Что будет с Ардой, если трещина пройдет по самому Кругу Судеб?.."

"Она давно уже пролегла, сестра моя, разве ты не видишь?"

"Не было между нами прямого раздора, — новый голос вмешался в их разговор. Ауле. — Мы были едины хотя бы в решениях. Что начнется, когда ты скажешь Королю Мира и его королеве — я не выполню вашу волю? Ты подумал об этом, брат мой?"

"Что будет... Будет то, что я её действительно не выполню, поступив в согласии со своей совестью. А ты, — ты сам — будешь ли действовать в согласии с совестью или же с волей Короля Мира?"

Ауле долго молчал, прежде чем ответить.

"Тяжело мне идти против воли брата. Я не могу ответить на твой вопрос, Намо. Но что, если я откажусь ему подчиниться... что тогда? Война уже между нами? Ты станешь сражаться с Тулкасом и Ороме? Ты пойдешь против Йаванны?"

"Если Гортхауэру удастся освободить Мелькора, войны не будет. Если ж нет, и придётся привезти его, — по твоему, кстати, совету! — сюда, то я встану на его защиту. Ответь мне, Ауле. Ты — согласишься сковать для него цепи? Ты — отдашь его Тулкасу и Ороме и брату его Курумо? Или же ты сам будешь карать майа-отступника по указке палачей за то, что он оказался сильнее и свободнее тебя самого?

"Он мой, — возразил Ауле. — Моя воля над ним. Это признали и Манве, и Варда. А я... Я прощу его. И если в его сердце действительно нет злобы, он поймет, что я сделал это ради того, чтобы сохранить мир в Маханаксар."

...О том, что сообщили королеве приплывшие из Валинора эльдар, Эйри узнал не то чтобы случайно, но... В общем, он прекрасно понимал, что если бы его гвардеец не увлёкся королевской фрейлиной и не застрял там, возле кабинета, то ничего бы он не узнал. А так... Он сжал виски. И что теперь делать?!