Я смотрю на его сестренку и понимаю, что не стоит ее спрашивать дальше. Надо бы, конечно, раз я собираю всякие истории из первых дней Беды, но, наверное, не сейчас.

И она тут же спрашивает меня о том, что было в Ропше. Хоббита это явно тоже интересует и мне приходится рассказывать обо всем, что слышал и что, на мой взгляд, не несет признаков военной тайны. Постарался не слишком кучерявить в рассказе, тем более, что их все же интересуют практические выводы. Когда у меня уже язык устает, мне удается перевести разговор на то, что наши делают сегодня. Оказывается, сегодня решили провести небольшую разведку боем. Благо, информации о 'соседях-коммунарах' достаточно и ее даже перепроверили. Интересуюсь, как это удалось. Брат с сестрой синхронно пожимают плечами. Эмиссаров-проповедников взяли только за прошедшую неделю четверых. А разговорить их — не велика проблема. Аллах не видит того, что прикрыто крышей и если обещано, что братья по вере ничего не узнают — колются эти фанатики как орехи. Есть простой способ.

Спрашиваю — какой?

Отвечают — обычный подвал.

Удивляюсь. Сестра, получив разрешающий кивок брата, поясняет с намеком:

— Суть в том, что особо нехорошего человека, после допроса слабенького — вяжут руки, завязывают пасть... и сажают в полутемную 'холодную'. Есть тут подвальчик подходящий.

Там уже есть постояльцы. Даже тесновато.

А чуть приглядевшись — клиент понимает, что постояльцы то уже... того...

Но все связаны и замотаны, и вроде как относительно безопасны. Но свежее теплое мясо чуют, начинают возиться, ерзать.

А через полчасика — его вновь на допрос... или даже — опрос. Так, поговорить.

И обратно.

До наступления эффекта. И эффект наступает быстро.

Когда до меня доходит тонкая хитрость такого подхода, раздается шум и топот. Наши, вперемешку с казаками вваливаются, устало отдуваясь в столовую. Киря, открыв глаз, машет рукой, показывая что и где. Наши хаотично и с удовольствием рассаживаются, нахватав себе вкусностей. Почему-то как-то смущенно смеются.

— Конный цирк на механической тяге — говорит майор и вид у него при этом странный — то ли злится, то ли веселится, а скорее все сразу.

— Это как? — удивляюсь я, пока пришедшие удивленно нюхают ароматные кушанья и разливают коньяк из бездонного Кириного запаса.

— Задача была простой достаточно — уточнить расположение пулеметных гнезд у противника, провести разведку боем и ликвидировать огневые точки — поясняет Андрей.

— А почему цирк?

— Так разведка боем была такая, что кино не надо. АдмиралЪ с твердым знаком на конце — отвечает Ильяс, степенно макая кусок мяса в соус.

— Похоже, жалеть будешь, что сам не видал — говорит, улыбаясь, Сергей.

— Ну, так хоть расскажите — прошу я.

— Тогда слушай — начинает зачин Ильяс.

— Значится, вокруг поселка эти обламоны устроили забор. Бетонный, как положено. С колючкой.

— Поселок не весь огорожен был, видно плит не хватило. А у ворот блокгауз, типа блокпост — уточняет Вовка, уписывая гарнир.

— Мы, соответственно с Ильясом на боевых позициях, остальные охраняют —

— А эти заполошные казаки, как можешь догадаться, устраивают разведку.

— Вместе с Чечако. Чуешь нюанс? — посмеивается Брысь.

— Чую. Раз там Чечако, значит уже весело.

— Совершенно верно. Для начала прикатывает нечто броненосное. По силуэту вроде как ленинский броневичок, но погрубее сляпано и на гусеницах. Потом за ним — фургон. Пара этих казаков тягают за веревочки, кузов открывается. И из кузова...

— Начинают выпрыгивать и выпадать красноармейцы и революционные матросы, представляешь? — говорит Серега.

— Погоди, погоди. Это как?

— Вот так. Как сказано. Красноармейцы и революционные матросы. На одном даже пулеметные ленты крест — накрест. С трехлинейками в бескозырках, буденовках, с красным флагом... Даже с шашками были.

— Ну, шутите ведь? А?

— Да мы сами обалдели. А казачье ржет как кони, аж рыдают от восторга. И ни гугу. Только амбре характерное.

— Точно. Тут этот броневик загудел и под Интернационал поехал к поселку. И красноармейцы эти за ним поперлись. И знаешь, грамотно так, некоторые даже за броней укрывались — отмечает Вовка.

— Ну, я вообще ничего не понимаю, они кто такие? И что — Интернационал пели?

— Интернационал пел хор имени Пятницкого. Из репродукторов — как всегда точно поясняет Андрей.

— Ну а дальше?

— А дальше отметились три пулемета, которые довольно быстро выкосили атаковавших. Но мы за них отомстили. В общем и целом на восьмерых умеющих стрелять в поселке уже меньше. Причем пятерых умеющих стрелять из пулеметов, двоих чуть ли не снайперов и одного хама с гранатометом. Так что первая стычка поставила этих коммунаров в положение дамасереру — улыбается Ильяс.

— Вы меня вообще запутали! Коммунары — это кто? Кто атаковал которые? Так их выбили. Чего радоваться-то?

— Коммунары это очередные сектанты, которых и так было до Иблисовой мамы, а теперь стало еще больше — начинает Ильяс.

— Аллахамбарнутые имаратыши — поясняет мне как меленькому Серега.

Ильяс хмуро смотрит на него, показывает недовольство, что его перебили. Сережа пожимает плечами. Он всегда делает так, как считает должным, хотя такта у него не отнять. Мне становится немного легче. Хотя все равно ничерта не понимаю.

— Ну, хорошо, эти, которые 'Алла! Хам!!! Бар!!!' вами с какого-то бодуна величаются коммунарами, и почему коммунаров атаковали красноармейцы? И откуда столько актеров сразу? Коммунаров по уму должны бы тогда белогвардейцы атаковать. Запутали вы меня.

80. Команда лекаря. Коммунары.

— Обычная дарума в достаточно невнятном исполнении балбесов, решивших немного фузакеру — разводит руками Ильяс.

Вот теперь он меня совсем запутал. При чем тут кукла, исполняющая желания и веселье?

— Суди сам. Вот живешь ты с милыми соседями, которые так себя ведут, что и думать про них тошно. С такими, что одним нахом семерых посылахом. Причем эти соседи тебе каждый день внятно показывают, что либо ты у них будешь рабом, либо они тебе отрежут башку. Без вариантов. И наконец, у тебя появляется возможность переубедить милых соседей в их заблуждениях — это ведь праздник и исполнение желаний, разве нет? — поясняет, словно школьный учитель Андрей.

— Да это мне все понятно — злюсь я: Красноармейцы-то с матросами откуда?

— Да зомбей так вырядили эти шутнички-казачки. По приколу.

— Серьезно???

— Совершенно!

— Но как. Холмс???

— Элементарно, Ваксон! — ржет Вовка.

— Но это же сколько амуниции, те же буденовки, трехлинейки! Бескозырки, наконец! Они что, музей ограбили или БДТ?

— Да брось! Все куда проще. Эти оглоеды просто покрасили в черный и хаки первых попавшихся тупарей. Ловчая петля, фиксация конечностей на растяг и краскопультом от шеи и вниз. Буденовки — ну это такие шапки для бани продавались, чтобы лысина в пару не угорала. Бескозырки — несколько старых офицерских фуражек взяли, оторвали козырьки, покрасили в черный цвет. И на монтажную пену. Чтоб с башки не упало.

— Уже чую, что тренажных муляжей трехлинеек и шашек на складе не найду — хмуро говорил Хоббит.

— Точно. Муляжи были.

— Долбоящеры треххвостые — деликатно ругается Хоббит, покосившись на фыркнувшую сестренку.

— А вам-то зачем вся эта бутафория — удивляется Вовка

— Рукопашка. Тренаж — коротко поясняет Хоббит. Показывает большим пальцем себе за спину, где у него шашка.

— Ну, театр с цирком — верчу я головой, прикидывая, как оно выглядело.

— Не, даже не старайся. Все равно такое не представить — участливо замечает Ильяс.

— Да мы и сами обалдели, как оно получилось — скромно замечает один из казаков, длинный, худой и даже на вид ехидный и зловредный.

— А броневик, кстати, откуда? — щурится майор.

— Он самодельный, имени одесского НИ — поясняет сосед длинного.

— Ну, так ведь для такой работы спецы нужны. Хотя бы один — говорю я.

— Есть такой человек! Положительный во всем, особенно если бронетехнику чинить. Ефременко Анатолий, 50 лет, бывший боевой подполковник советской армии, танкист — знает устройство танков в совершенстве, участвовал в военных кампаниях, сейчас на пенсии, преподавал на военной кафедре, женат, есть дети, физически развит, боксер, Охотился раньше, умееет стрелять из всего стрелкового, что сейчас очень пригодилось — бойко тарабанит один из казаков, прямо как по писаному.

— Характер строго нордический, в связях был, но не замечен — передразнивает казака Володька. Тот, не моргнув глазом, тут же возвращает Вовку на место:

— Характер — есть, чувство юмора — есть, самоирония — есть, справедлив, в гневе страшен, все чинит как в танке — кувалдой и молотком...

— И говорит при этом, что забитый шуруп держится лучше чем вкрученый гвоздь? — с интересом спрашивает майор Брысь.

— Точно так — кивает казачура.

— Танкист, говоришь, женатый? А обручальное кольцо, на какой руке носит? — задает странный вопрос майор.

— Ни на каком. То есть ни на какой — отвечает в удивлении казак.

— Похоже, действительно танкист — усмехается Серега.

Казаку видно не понятен этот разговор, а мне становится ясно, почему майор решил, что этот специалист действительно танкист. Я-то знаю, что обручальные кольца с пальцев лучше снимать при выполнении работ, сам лично сталкивался с обалдуями которые на пальце с кольцом висли, зацепившись за что — то, в бронетанковых частях — обычно за крышку люка или закраину или поручень. И получается это очень худо с травматической ампутацией пальца, или в лучшем случае кожу с пальца до кости срывает кольцом, что очень неприятно, особенно в полевых условиях.

— Приятно слышать. И познакомиться бы надо — кивает майор.

— Это если только действительно только познакомиться! — ехидно усмехается длинновязый казак.

— В каком смысле? — удивленно поднимает бровь майор.

— А в таком — сначала познакомиться, потом сманивают. Так сразу предупрежу, такое не проходит. Самим нужен. Знаем мы вас.

— Нас-то положим, еще не знаете! — хмыкнул загадочно Енот.

— Положим, да. Знаем — в тон отозвался казак.

Мне показалось, что все-таки они и впрямь своего умельца так просто не отдадут. И — как я видел раньше — вполне возможно, что и умелец не захочет. Есть еще пока такие люди, которым нравится создавать полезные вещи. Немало тех, у кого руки из жопы и потому они любят отнимать — но пока есть и творцы. Не креативщики, считающие, что перевернул с ног на голову — и вот оно великолепие, а реально умеющие работать люди. Хотя, конечно, нам бы такой Мастер самим пригодился. Тем более, соображающий в бронетехнике. Надо бы узнать — не болит ли у него что, или там, у родных, нет ли каких хворей...

— Ищу во мху енота!

Ищу во мху енота!

Нет во мху енота!

А — вот во мху енот!

А — вот во мху енот! — довольно громко и разборчиво распевает воспитанник нашей группы. Он вообще любит петь, даже, вроде, как и слух, какой-никакой появился, но вот слова песен, воспринимаемые им на слух, обычно сильно удивляют, ибо он лепит, что попало. Во всяком случае, мы уже не удивляемся, если слышим что-нибудь вроде: 'Поедем в кроссовках кататься, дааавно я тебя поджидал!'

Но сейчас мы переглядываемся с Сергеем, потому как текст песни несколько, как бы это сказать, имеет слишком уж личностную окраску. Кроме нас это замечают и другие, равно как и то, что у Ильяса глаза приобретают совсем сонное выражение, но поблескивает в них огонек, а вот у Енота — наоборот, хотя он своими глазенками старается хлопать куда как невинно.

Впору ставки делать, кто кусанет оппонента сильнее. Но сейчас Енот опять тих и благостен, сидит с видом 'ешьте меня, мухи с комарами!' и злой огонек в глазах у Ильяса разочарованно гаснет.

Имаратыши за последние дни понесли весьма тяжелые потери, зловредный майор применил к ним старый прием — еще начала той давней войны, когда тут у нас немецкое командование сделало ставку на сеть небольших опорных пунктов.

Гарнизон маленький — часто до взвода, но с усилением пулеметами и устраивался со всеми удобствами, обычно на высотках, позволяющих контролировать окрестности, нередко — в деревнях, откуда население выгонялось нафиг. В избах делали дзоты, пользуя для этого подвалы и ставя внутри помещения срубы — как бы домик в футляре получался с засыпкой землей промежутка. Получалось надежно и удобно — и печка есть, и снаряд не каждый возьмет. Такие опорные пункты создавали сеть огня. И сил привлечено врагом мало — а не сунешься. Особенно в наших местах — болотистых и труднопроходимых.

Наши, пытаясь штурмовать по снегу или просачиваться — несли потери и чаще были неудачи. И потери. Мал клоп — да вонюч. И кусач. Артиллерии не хватало, снарядов было — еще меньше. А сеть немецких опорных пунктов мешала. И войскам и партизанам. Голь на выдумки хитра — к зиме сразу в нескольких местах пошел почин снайперского движения. То в одном месте Номоконов с предельной дистанции завалил наглого немецкого генерала, который бездумно выперся с инспекцией передовой линии, благо ничья земля там была широкой полосой и попасть в наглого фанфарона было проблемой, то в 296 стрелковом полку, что в 13 дивизии самоорганизовалась группа снайперов из нескольких человек, которые принялись охотится за рыцарями вермахта.

Вроде бы фамилия организатора была то ли Смирнов то ли Говорухин. И в 26 дивизии сержант Савченко сначала сформировал отделение снайперов. Оказалось, что толковое отделение снайперов может выбить из немецкого взводного укрепрайона сразу до половины личного состава при нормально произведенной разведке и внезапном нападении. Предугадать, кого будут потрошить дальше, было невозможно, а головы не поднять в сортир толком не сходить. Воды не принести, не размяться от сидения в бункерах. Все это сильно сказывалось на моральном духе фрицев — да и потери они понесли изрядные и сразу, только эта восьмерка из 13 дивизии набила 1300 немцев, да еще в полку две сотни снайперов воспитали.

Снайпера выбирали цель, разведывали ее и наносили удар, меняя постоянно позиции. Маленький гарнизон, потеряв десяток неосторожных солдат, а то и офицера терял боеспособность. В итоге немцы были вынуждены отказаться от такого вида обороны, укрупнять гарнизоны, прореживать сеть огня. Сеть становилась грубее. А дыры в ней — больше. Оказалось, что можно и вместо артиллерии работать. Крупные гарнизоны тоже щипали. Но с ними было куда сложнее — тут и минометы и наблюдение лучше. Тем не менее, подготовленные в снайпера набили фрагов и вынудили немцев насыщать фронт живой силой. Я раньше не понимал, как это партизаны провели в Ленинград здоровенный санный обоз с продовольствием — а оказалось — именно по причине свертывания сетки мелких гарнизонов.