— А я уж было подумал... ну мертвяка, так мертвяка — начинает бутафорить Енот. Но это он так, походя, для поддержания облика и имиджа. Щелкает очень негромко — мелкашка. Понятно все с мертвяком. С тем, что по кувету шел.

С остальным все сложнее. Саша с Серегой парой проверяют следы от упокоенного. Электрик волнуется и суетится, он почему-то взял в голову, что его семья где-то тут рядом и наличие одного тела из бывших на электростанции говорит ему о многом. Наш пулеметчик, под охраной Саши разбиравший следы считает, что тут все куда как мутно и в целом с электиком категорически не согласен.

— Командир, парня этого убили ножом, не здесь, крови нету. И следов его тоже — то ли по асфальту шел, то ли скинули с машины, хотя одежда следов кувыркания по асфальту не имеет. Ничего интересного — карманы пустые.

— Удар грамотный?

— Вполне. Печень и похоже до сердца. Умер по затекам крови судя — лежа. Но точно не здесь. Пустышку тянем.

Электрик из шкуры выпрыгивает буквально, умоляет майора поискать тут рядом — он уверен, что его жена и дети тут, он их чувствует! Это же очевидно любому! Знал бы этот человек, сколько раз мы уже проверяли такие просьбы. В отчаянии люди бывают очень убедительны. Только вот беда — ни черта они не чуют, когда в отчаянии, мозг словно тупеет и старается выдать утешительные мысли ни на чем ровно не основанные! Потому майор по-возможности мягко, но непреклонно говорит свое 'нет'. Были бы тут рядом живые — зомбак бы на них навелся. Тем более женщины и дети ведут себя не разумно как правило, они слишком шумные и бегают медленно. Раз мертвяк стоял на дороге — то никого тут живого по кустам нету.

Но на парня из Ивангорода эти увещевания не действуют никак, он их если и слышит, то не понимает. Настоящая и страшная мужская истерика. Нервный срыв во всей своей жути. Покраснел как помидор, требует дать ему автомат — он сам пойдет искать! Ну да, только этого нам и не хватало — потом объясняй куда прикомандированного к группе дели. А он уже в голос орет! Взвинчен до последнего градуса. А ведь он сейчас без автомата убежит, впору сетемет применять. Потому как держался мужик долго, а теперь ему резьбу сорвало и понесло по кочкам.

К сожалению до сетемета дело не дошло, хотя б как по мне куда бы лучше был бы сетемет или даже прикладом по затылку. Сам момент я не видел — на мне была задача контролить поведение Блонды и это было важнее, чем нервный срыв прикомандированного парня. Только когда меня тревожно окликнули и Саша встал рядом для присмотра за морфиней я вынужден был вмешаться. То, что крики мужика сменились странным мычанием я как-то сразу и не понял. Ну мало ли — Енот затрещину выдал или еще что... Если бы!

Мужик лежал на спине и судорожно что-то старался нащупать своей правой рукой на запястьи левой. Часы что ли ищет? Лежит странно и вообще все мне в нем не нравится! И поза и движения и лицо! Оползло у него лицо, на одной половине — не живое. Словно плоть стекает с костей.

— Что это с ним? — спрашивает сдержанно майор.

— Гемиплегия. Паралич. Апоплексический удар — чисто автоматически отвечаю ему. Ситуация паршивая. Очень. У везучих людей при подскоке давления сосудики лопаются там, где кровища может литься спокойно куда попало — ручьем из носа или под кожу. Оно неприятно тоже, но не так опасно, как лопнувший сосуд в замкнутом пространстве — например в черепной коробке. А у моего новообразованного пациента очень похоже именно на такое. И сейчас кровища из дырки в сосуде льется прямо в череп, деваться ей больше некуда, накапливается там и сдавливает мозг, разом выключив половину тела. И дальше будет только хуже. И в общем и целом у меня не больше часа, потому как повреждения станут необратимыми и восстанавливаться будет крайне сложно, если вообще выживет. Был здоровый мужик — и в момент руина и инвалид. В лучшем случае.

— Ситуация? — спрашивает майор еще сдержаннее и тише.

— На стол его надо. Желательно в пределах часа. И чтоб стол был готов и хирурги.

— Перспективы?

Черт его знает, какие тут перспективы. Я с такими делами мало имел практики, так, только в пределах первой помощи — а тут много не сделаешь, возвышенное положение головного конца тела, покой и что-то еще помнится советовали... А, глицина надо дать ударно. Этот препарат у меня в сумке есть! Отвечаю, роясь в своей торбе с усердием хомяка:

— Не могу сказать определенно — шансы есть, но чем дольше будем везти — тем меньше. Нужна срочная эвакуация.

Брысю этого хватает, отходит, слышу как бубнит что-то в рацию. А у меня задачка — запихнуть в парня таблетки. Лучше б, конечно, под язык, так они всасываться будут ударно, но и в желудок тоже можно, а лучше по пятку таблеток и туда и туда, тут та самая ситуация, когда 'машу каслом не испортишь!'

С этим проблемы — пациент после случившегося не может управлять реально половиной тела — не только рукой-ногой, но та же беда и с языком и с гортанью. Как могу успокаиваю его, пытаюсь достучаться до помутненного сознания. Вижу, что не преуспел, но разговаривать и отвлекать его надо. Таблетки вываливаются изо рта, запихиваю их обратно, он старается помочь, но трудно это делать, когда половина всего тела — не твоя. Пытается говорить, получается странно и жутковато, сам же и пугается. Влипли. Одно радует — если помрет — а шансов на такое много — то не восстанет в виде зомби. С такими повреждениями мозга и упокаивать не надо. Вот уж повезло парню, так повезло.

Определенно — даже прикладом было бы лучше. Особенно если аккуратно, со всем уважением, дозировано — так Ремер умеет, да и Енот тоже. Хотя Енота я бы в виде рауш-наркотизатора бы не пригласил, ему бы все шуточки.

Но хоть контакт с пациентом получился, он теперь меня слушает. Бедолага. Вот всегда они так, пациенты, когда глупости жуткие делают — все сами, советчики — идите в жопу, я умнее вас всех, тупицы. А потом гром грянул — а уже не перекреститься даже, рука плетью лежит.

— Какие перспективы? — спрашивает майор тихим голосом и отведя меня в сторону от больного.

— Паршивые. Без скорой доставки в больницу — потеряем скорее всего. Да и со скорой доставкой не исключено. При любом раскладе — скорее всего инвалидизация, вы же видели таких горемык до беды — 'Нога косит, рука просит'...

Майор кивает. Людей с позой Вернике-Манна, ковыляющих с тросточкой он безусловно видел не раз. И это те, кто не помер, не стал лежачим овощем и смог реабилитироваться... И даже ходить не только под себя...

— Но их же вроде можно потом приводить в порядок? Как это по-вашему? Реставрировать? — спрашивает рассеянно Брысь. Он явно думает о чем-то другом, поддерживая беседу. А в отличие от женщин и Гая Юлия Цезаря нормальный мужчина не может работать мультиканальным телефоном, он как правило думать может 1 (одну) мысль. Командиру же приходится одновременно прикидывать несколько проблем.

— Не всех и не всегда. И меня однажды очень сильно смутил пациент, который заявил прямо: 'Если б знал, что такое реабилитация после инсульта — попросил бы сразу чтоб пристрелили!' И это не мозгляк какой-то сказал слабодушный, мужчина — кремень. Растолковывать не стал, не захотел — при том у него после инсульта даже чувство юмора восстановилось, а это при поражении мозга и выпадении такой функции — хороший очень показатель.

Майор сопит. Думает. И я его прекрасно понимаю, потому как для обычных людей слово 'эвакуация' — звук пустой. Вот когда касается их самих — тогда беда-беда и все из рук валится! Меня-то это краешком коснулось, самой капелькой. Но человек разумный может смоделировать ситуацию, зная хотя бы пару деталей — и сопоставить — что такое ожог скажем 1% кожи (это площадь человеческой ладони) — если сам когда -то обжег палец спичкой.

Так-то в нормальной жизни эвакуацией занимаются только очень немногочисленные спецы, остальные граждане ни сном ни духом. Потому ни черта в этом деле не понимают. А дело всегда сильно напоминает мучения того сказочного мужика из загадки нелепой про то, как ему в лодочке переправить через реку козу, волка и капусту, при том, чтоб они там друг друга не сожрали, оставшись без присмотра. Загадка на мой вкус дурацкая и слабо представляю, куда мужик должен привезти всю троицу, но для примера эвакуации — вполне подходит. Благо у нас такая же нелепая ситуация с точки зрения любого нормального человека — трофейный БТР, прицеп с морфиней и еще в придачу инсультник— паралитик. При этом больного надо везти как можно быстрее, то есть быстро и напрямки, а вот чужой БТР и морфа — наоборот, кружным путем седьмой дорогой — потому как броневик — лакомый кус для всех и постараются его под благовидным предлогом отжать, а морфа наоборот пристрелить — хотя и с эстонской машиной вполне могут возникнуть схожие ситуации.

Особенно, если по дороге нам попадутся те, что оттуда, из мертвых Ивангорода и Кингисеппа смогли спастись и европейское добро помнят. А БТР как на грех здорово камуфляжем от наших машин отличается. И силуэтом тоже. Одного гранатомета на всех нас хватит, а их на складах чертова прорва скопилась!

Жили мы хорошо последнее время, потому про эвакуацию сильно забыли, уже звук пустой. А это беда, когда все надо бросать, потому что вывезти полностью все нужное за короткое время не выйдет. Эвакуация — всегда горе. Бывает маленькое совсем — когда школяров во время пожара из здания эвакуируют, бывает громадное — когда во время войны людей десятками тысяч надо вывезти и уже наплевать на все добро. Отступление, бегство, разор сплошной, только б живым остаться.

И тут надо думать, что делать, чтобы не рухнуло все к чертовой матери и потери были минимальны. А как ни кинь — все клин всегда выходит. Отлично у меня в голове засело, что в последних массовых эвакуациях, которые во Вторую Мировую прошли, примеров было масса.

Встали мы несколько лет назад было дело с палатками на берегу у Керчи. Ну остальным-то наплевать, а я прошел по бережку — и сильно удивился, вперемешку кости дельфинов и людей — дельфинов из Азовского моря выбрасывает, видать тут течение такое, а человечьи из размываемого берега сыплются. Невысокий такой обрывистый бережок над пляжем — метра в два высотой. И не деревенское брошенное кладбище размыло — гильзы, ржавые патроны со странными пулями — разъело морской водой медные оболочки, только свинец торчит голый, всякое прочее.

Было тут две эвакуации разгромленных армий РККА из Крыма и одна — с той стороны с Тамани — одна эвакуация немецкая, такая же разгромная с подобными потерями. Маленький Керченский пролив — а для десятков тысяч людей могилой стал, поди его переплыви без ничего... И лежат теперь на дне вперемешку...

Когда бежали из Крыма дивизии РККА (про которые Мехлис вопиял, что без хотя бы 10% славян, составленные только из местных горных храбрецов соединения не боеспособны и бегут при первой же возможности) — то деру задали и тыловики и боевые части вместе, бросая все подряд и обгоняя друг друга. В итоге все совсем получилось плохо — фронт рухнул и потери среди драпающих были ужасающие. Топили переправляющихся на чем попало через Керченский пролив как слепых котят в ведре.

И такое же лютое место было — Севастополь. И для наших и для немцев (молчу о прочих европейцах, от которых под городом здоровенные кладбища многотысячные остались). Когда немцы выложили все свои козыри в третьем штурме блокированного города, командующий обороной адмирал упросил его эвакуировать, а заодно решил эвакуировать и старший командный состав — от майора и выше. И по приказу всех командиров собрали на аэродроме у Херсонеса древнего. А войска, оставшиеся без начальства, потеряли управление и так сильно нарушенное адским огнем тяжелой артиллерии и массы пушек в штурмующих пехотных порядках, зольдаты с собой даже зенитки ахт кома ахт волокли на прямую наводку, ходящим по головам бомбардировщиков и штурмовиков и полной блокадой Севастополя с моря и суши.

В итоге сам адмирал Октябрьский удрал, а оборону немцы сумели разгромить, хотя сами же потом говорили, что продержись русские еще пару дней — и силы бы у немцев иссякли, жуткие потери и страшный расход боеприпасов и матчасти...

Вышло, что эвакуировать начальство — неудачная идея. С аэродрома на малом количестве ночью под покровом темноты прибывших самолетов увезти всех командиров — а их тысячи были — не представлялось возможным. Увезли совсем мало. А вот дисциплина и устойчивость обороны посыпалась.

Немцы выводы сделали. И когда уже их выперли с Крыма и они сами делали эвакуацию — то решили отступление из Севастополя морем прикрыть боевыми частями. Типа организованно под прикрытием боевых манншафтов эвакуировать сначала тыловиков и прочую шелупонь, а потом героически и организованно спасти и боевых зольдат с их танками, пушками и грузовиками. Получилось не лучше, чем у РККА.

План немцы написали старательно и детально, а Иваны выполнить его не дали, уничтожая эвакуационные корыта в море и не дав банально эвакуировать манншафты и технику. Не было у них возможности отойти с позиций и сесть на суда.

Потому вывезли только тыловиков и всяких местных коллаборационистов — а все боевые, обстрелянные, матерые зольдаты остались сидеть на позициях и пошли в плен, кто жив остался, когда Севастополь наши взяли первым штурмом за пять дней. Тут ведь какой нюанс — чем ближе к берегу противник, тем его авиаторам и артиллеристам работать проще на коротком-то плече, а тебе через море поди прикрой лоханки с набитыми туда людьми. В итоге по номерам-то частей и соединений вроде всю германскую армию эвакуировали из Севастополя, ан на деле боевой состав, обученный и обстрелянный весь накрылся медным тазом, вся техника — включая даже задрипанный мотоцикл внештатной роты чистки сортиров, не говоря про танки и пушки с грузовиками — все осталась русским и эвакуированная вроде по документам армия (сколько вывезли и кого немцами и по сейчас старательно маскируется, смешивая в один невнятный коктейль и раненых немцев и румын и коллаборационистов и их семьи и боевой манншафт и тыловые службы и всяких немцев из военизированных организаций и прочей полиции) оказалось совершенно не боеспособна.

Это в эвакуации всегда больное место — выбор, что спасать. Как у той птицы на смоляной крыше — нос вытащил — хвост увяз. Все увезти противник не даст, а выбирать что спасать — обалдеешь. Это ровно как спешная эвакуация из горящего дома — два стула и собаку вытащили, а бабушку и документы забыли. Потому что хоть так хоть сяк — а все плохо.

Когда полмиллиона немцев и их холуев заперли в 44 году на Курляндском полуострове — это была страшная и грозная сила. С танками, своей авиацией и артиллерией, в придачу там и склады армейские целые стояли. А в итоге так без толку и просидела вся эта армада, ни коммуникации Иванам разгромить, ни вывезти ветеранов для защиты хотя бы Восточной Пруссии не получилось. И то, что фрицы свои потери не опубликовали и известны только общие цифры вывезенных морем и авиацией по головам без разделения по категориям хотя бы на военных и гражданских говорит что и здесь та же картина была — начнешь фронтовиков вывозить — фронт рухнет. А от тыловой сволочи на передовой проку мало, та еще убогая боевая сила, если их бросать в огонь.