Автомеханик пошмыгал носом, потер грудь и, крякнув в досаде, осторожно полез вверх. Виктор отошел чуть подальше, нападения со спины он уже не ждал, больно тихо все вокруг, птицы бы всполошились, если что, а вот в запертом доме могло оказаться что угодно. Может быть, и впрямь, уезжая, щелкнули ключиком в замке, а может и не уехали — как-никак окна первого этажа были изнутри заставлены всякой мебелью и помещения не просматривались. И вряд ли такая меблировка была сделана в самом начале, больше походило, что эти баррикады были сделаны с какой-то целью потом. И как-то выходило, что цель была уж больно прозрачной.
Перехватив пулемет поудобнее Витя пробурчал себе под нос понравившуюся давным — давно фразу:
— Хороший, плохой... Главное — у кого ружье.
Валентин лез не спеша, видно было, что ему не очень хочется это делать. Но без понуканий залез, заглянул в открытое окошко, повернулся и информировал:
— Никого.
— А что-нибудь есть интересное?
Лазутчик подумал и сообщил, что пахнет говном, но уже таким... Старым, постоявшим.
Это было странным, но, в конце концов — что, говна что-ли нюхать не приходилось? Главное — не пахнет мертвечиной, да ацетоном проклятущим. И Виктор, закинув пулемет за спину и потея от волнения, потому как безоружным не любил быть, стремительным котом взлетел по гнущейся от напора легкой лесенке. В комнате оказалось до удивления пусто. Вот хоть шаром покати. Тыркнулись в дверь — не открывается. Хотя замка нет. Мешает что-то. Потянули на себя другую — открылась. На лестницу, оказывается. Тут же и вся мебель из пустой комнаты нашлась — кто-то трудолюбиво свалил ее в кучу, устроив хаотическую баррикаду, отрезавшую второй этаж от первого.
— Что-то мне это не нравится — сделал научно обоснованный вывод Виктор.
— А чего тут может нравится. Но ацетоном вроде не пахнет, а?
— Вроде нет. Но лесенка тут одна.
— Могли потом в окно попрыгать. Хотя высоковато, но можно — раздумчиво заметил Валентин.
— Входная дверь тоже забаррикадирована.
— Может, черный ход есть или там из подвала. Мы ж просто обошли, не смотрели так уж внимательно-то. Ладно, эту дверь можно и выломать, черт с ней, а если кто там и есть — так угомонить можно, благо есть чем.
— Ты фомку внизу оставил?
— Ага.
— Давай, тащи.
Внутренние двери в коттедже были не шибко мощными. Потому, покряхтев, сумели дверь взломать, сняв ее с петель, попутно раскурочив весьма изрядно. За дверью ожидаемо оказалась груда сваленной мебели, отчего та и не открывалась. Вот здесь как раз ацетоном и потянуло. Стараясь не очень крушить хорошую — и уже ставшую своей собственной мебель, Витя помогал не шибко могучему в работе Валентину разобрать проход. Сам он расстегнул кобуру, передвинул ее поудобнее. Одиночный зомби, да еще не кормленый — не проблема. Можно было бы и топором прибрать, или там фомкой, но внутренне Витя к рукопашной был не готов. Пролезли в комнату, тоже пустоватую, потому как вся передвигаемая обстановка была тут свалена. Принюхались. Получалось, что объект заперся в ванной комнате.
Присели на выдернутые из баррикады удобные роскошные стулья. Автомеханик уже сам попросил таблеточку под язык — разволновался что-то. Подумали. С одной стороны — сидит кто-то в ванной и — черт бы с ним. С другой — место удобнее Ольховки.
И держать тут домашнего упыря. А, еще и в ванной комнате — никак не охота.
— Валентин, где там фомка? — спросил Витя.
Фомка была под рукой, и автомеханик держал ее на отлете, словно как кто-то знакомый. Вспомнилось Вите, ни с того ни с сего, что вот — был такой давний персонаж в компьютерной игре 'Халф-Лайф' или как-то так, персонаж с куцей бороденкой, как у Валентина, тоже фомкой всех крушил. Тут же это вылетело из головы, когда напарник поглядел на дверь и почесал свою бороденку.
— Что скажешь?
— Хорошая дверь, даже не китайская. Деревянная. И замок ничего себе, но выверну. Вопрос — чем ты его останавливать будешь?
— Черт, жаль ружье не взял, пистолетом придется.
— Ты меня не зацепи только.
— Не боись. Дверь пострайся не крушить слишком.
— Хочешь сюда переехать? — глянул с интересом автомеханик.
— А ты как считаешь?
— Ну, удобств тут побольше. Бабам понравится — пожал плечами Валентин.
— А ты?
— Дык у меня там мастерская. Привык я уже там жить, все свое и вообще, черт! — пропыхтел взломщик, когда фомка соскочила и от двери отщепилась длинная острая деревяшка.
Виктор промолчал, хотя оплошность с щепкой была неприятна, как-то он уже свыкся с мыслью, что все, что глаза видят — то уже его полная собственность. Некрасиво получилось. Неаккуратно. Он поудобнее перехватил готовый к бою 'Макаров'.
— Готов?
— Давай!
Дверь махом открылась. Сначала Валентин не понял, почему в ванной комнате — довольно просторной — совершенно пусто. Потом услышал возглас напарника, что надо смотреть ниже, опустил взгляд и удивился. Пухлый от намотанного на него разномастного тряпья зомби сидел, забившись в угол. Резким диссонансом с пухлыми конечностями и туловом смотрелась иссохшая как у мумии оскаленная голова с торчащими из обсохших десен зубами.
— А дай фомку! — сказал Виктор. Почувствовал теплую круглую тяжесть в ладони, шагнул к неподвижному зомбаку, который словно с трудом ворочал одним глазом и хекнув, словно при рубке дров, саданул по полулысой голове, в последний момент закрыв лицо левой кистью. Руку конкретно так засушило от удара, фомка чуть не вывернулась из ладони, но под ней что-то звонко кракнуло, она словно провалилась, и сразу выдернуть инструмент, застрявший в черепе, не получилось, пришлось повозиться.
— Патроны буду экономить — пояснил он смотревшему без интереса напарнику.
— Хозяин — барин — пожал плечами Валентин и индифферентно заметил, что у Виктора из-за этой экономии все ботинки в говне. Действительно, на полу были подзасохшие кучки экскрементов, и в атаке Виктор не заметил, куда наступает. И да, вляпался. Запахло бодрее.
— Он видно напугался, забаррикадировался и не вылезал. Вода, наверное, кончилась и еда — вон всякие обертки валяются. Потому так и высох, мумие сушеное. При жизни еще.
— Ладно, не обязательно в этом коттежде жить, можно занять другой, а кто тут будет жить, пущай сам все убирает — плюнул Витя, старательно вытирая ботинок об пушистый коврик.
— Этот здорово перепугался... Хотя в комнате три пустые консервные банки валялись.
— Может и не он...
— Ну да...
— Сейчас дальше тронем, раз все так слипается, то надо к трассе выбраться, глянуть, что да как. Ты тут дороги знаешь?
— На тракторе-то? Можно и не знать, главное через болото напрямки не ломиться.
— Темнеть скоро будет, как думаешь, успеем? Или может назад вернуться? Или тут переночевать? С утреца бы осмотрели бы все потщательнее — спросил Виктор, про себя уже решив, что не удержится и поедет, потому как, образно говоря — тут флаг уже поднят, территория занята, а подсчитывать трофеи можно и не слишком торопясь, с удовольствием и расстановкой.
— Да мне как-то по барабану — равнодушно ответил Валетин, словно прислушиваясь к себе и опять невзначай потирая грудь. Поймал взгляд Виктора, стал оправдываться, что оно такое ужо и раньше бывало, пройдет.
— Ладно, тогда — поехали, давай ты первый, я прикрою сверху, потом внизу глянешь что — как — я спущусь. Только из просматриваемого сектора не уходи!
— Знаю. Кровати тут хорошие, мягкие. И подушки. Может, возьму пару, а то всю задницу на этом сиденьи отбил. У тебя-то кресло поудобнее, а я как в лукошке сижу.
— Бери! — великодушно распорядился Виктор, оглядывая комнату и даже прикидывая, как бы он тут мебель поставил, потом опомнился — благодаря запаху, в том числе и перехватил пулемет так, чтобы в любой момент открыть огонь — спуск вниз был, как ни крути — самым неприятным моментом и не спрыгнешь и не постреляешь толком. Хозяйственно прибравший подушки Валентин подошел к окну и, вереща, шарахнулся спиной вперед так, что завалился на разгромленную постель. За окном раздался длинный протяжный металлический скрежет, словно кто-то провел по стене чем-то вроде трамвайной рельсы и громкий шлепок, что-то мягкое и большое шмякнулось оземь.
И все вместе взятое — от отчаянного прыжка Валентина здесь, до падения чего-то на манер бегемота за окном окатило ледяным ужасом, прокатившимся жгучим морозом от затылка до пяток, вот именно то ощущение было, что называлось 'душа в пятки ушла'. Так Валька пуганулся, только когда веревка порвалась, и мертвяки уже в десятке метров набегали. Перекосившись от страха, Виктор, тем не менее, рванул к окну, потому что это автомеханик мог позволить себе такую роскошь — в панику ударяться, а вот Витьке такого кайфа не светило, если не он — то съедят обоих. Знать бы еще кто жрать собрался.
В окно высунулись одновременно — злое рыло Дегтяря и бледная харя пулеметчика. Про пулемет сказать ничего нельзя, но вот Виктор ошалел на пару секунд, потому как внизу, рядом со сложившейся под прямым углом алюминиевой лесенкой сидел здоровенный мутант и рожа у него даже вроде как была озадаченной, вот чего никогда Витя не видал — так это мимики у зомбаков, кроме злобы разве. Этому же только удивленно почесывать в затылке не хватало. Впрочем, как бы не ошалел от падения мертвяк, а звякнувший сошками о подоконник пулемет словно шилом ткнул этого здоровилу и тот, грузно, но очень шустро и даже грациозно — как медведь здоровенный, маханул за угол. Выстрелить Виктор никак не успевал.
Пулеметчик перевел дух, глянул еще раз внимательно на сломанную лесенку и закрыл аккуратно окошко. Страх еще холодил душу, теперь затряслись руки и во рту пересохло. Теперь все детали сошлись — и полное отсутствие в удобном месте живых, которые не смогли справиться с таким феноменом и запершийся в смертном нерассуждающем страхе на втором этаже человек и завалы мебели. Разве что непонятно было, почему ни одного зомби нету, но и тут возникла у Вити мысль-догадка, которая, скорее всего была правильной — там где живет крупный хищник, другие хищники, помельче, околачиваться не любят. А кто нахальничает — становится обедом у того, кто зубастее. Тут, получается, территория этого здоровенного хама.
Он тут в баронах ходит.
83. Сюрвайвер Виктор. Соседи.
— Интресно — неожиданно для себя вслух сказал Виктор — а территорию свою эти мертвяки метят? Ну, типа как медведи — встают на дыбки и кору дерут, кто выше — тот и главный. Как кобели или коты они не могут — не мочатся.
Подождал ответа от Валентина, но тот молчал как рыба и так же по-рыбьи нехорошо дышал, разевая рот. Вот это совсем было неуместно. Вот особенно сейчас, в этой ситуации. Почему-то вспомнилась одна из бабенок, Карина, укушенная стервой из леса, крысоедкой паскудной. Тоже перед смертью так дышала, и потела тоже очень похоже. Градом лилось. И кожа серая такая же была. Так это что, Вальку укусили что ли? Кто? Когда?
— Ты что это, а? — как-то неуверенно спросил барон своего слугу.
— Печет тут. И в руку шибает. И в спину. Сердце, наверное. Никогда так не было — пролепетал испуганно автомеханик.
— Ты это, полежи, отдохни, сейчас пройдет — засуетился Виктор. Тут же вспомнил, что аптечку оставили в тракторе и дверку закрыли. И харчи все с питьем — тоже там же. Но харчи это ладно, сегодня обедали, так что пока сытые, а вот пилюли зря не взял, как-то не подумал, больно все спокойно было, расслабились. И хмырь этот после нитроглицерина грудь тереть перестал опять же. А вот теперь капитально попали, прямо по самые не балуйся вляпались.
— Ты эта... — робко сказал Валентин и заткнулся.
— Что? — посмотрел на жалкую руину человека Виктор.
— Витя, ты меня ему не выкидывай в виде приманки, я ведь пригожусь еще. Чесслово! Я все — и пить больше не буду, не выкидывай меня только! Я со всех сил стараться буду, мы такую конфетку из джипа того сделаем!
— Не хочется умирать-то? — мрачно спросил Виктор, неприятно удивленный тем, что в нем заподозрил этот огрызок мужчины. Очень огорчило предположение Валентина. Видимо действительно перестарался, воспитывая эту заблудшую овцу или кто там в Писании блудил? И не только огорчило — сюрвайвелист сам себе удивился, что в такой момент и в такой ситуации слова убогого и обидели тоже.
Выкидывать Вальку в окно было просто нерационально, не умно, хотя бы даже и потому, что заменить автомеханика было некем, и какой бы он ни был, а являлся персоной уникальной, повышенной ценности. Только такое соображение помешало тогда еще алкашу этому просто башку снести, а пришлось корячиться с воспитательными работами. Воспитательно-исправительными. Вот если бы вместо Вали тут была баба, попавшаяся на краже молодой картошки — выкинул бы, наверное. Опять же в целях воспитания. А автомеханика — нет, нельзя. Так что с одной стороны обидно, конечно, что считает хозяина этот чмырь таким злым и глупым, с другой — нехай боится. Все эти соображения просквозили в голове за такое короткое время, что диву даться.
— Очень, Витенька, просто ужас как! Таким дураком был, стыдно сейчас говорить, фанфаронил, дескать что наша жизнь — фигня! А сейчас вот сильно жить хочется. Я ж и не жил толком! Мне б еще хоть годик, хоть полгодика! Хоть пару месяцев! Я жить хочу!
— Эк тебя проняло! — удивился Виктор и непроизвольно быстро оглядел комнату. Вспомнилась ему запавшая в память со школьного курса литературы басенка про мужика-дровосека, который все смерть звал от плохой жизни, а как оказалась Смерть рядом и спросила, дескать, чего звал-то, так мужик тут же переобулся на ходу и заблеял, что, мол, помоги вязанку дров на плечи закинуть. Вот и сейчас померещилось — а вдруг та самая старушка с сельхозинвентарем стоит поблизости, лыбится костяной улыбкой.
Сам себя одернул — при таком сраче, что вокруг, какая там старушка. Тут вот мутант здоровенный рядом колобродит, караульщик бесплатный. Тоже Смерть, но и вид и запах — куда там скелету в плащике. Хотя поведение Валентина, такое его жалкое униженное бесстыдство наводило на мысли, что действительно ситуация паршивая. И так-то не помощник, а теперь и тем более. Черт, а ведь сообразил-то недотепа быстро, что ситуация мерзотная. Заперты на втором этаже, баррикады эти разбирать замаешься, воды и еды нет. Осаду-то выдержишь недолго, а тварь эта дохлая явно с огнестрелом знакома и умно из под прицела уходит.
И быстрая.
И здоровенная.
Не бегемот, конечно, но полтора Лиловых где-то смело вытанцовываются, а Лиловый тоже не Дюймовочкой был. Хорошо еще лестница под кадавром сломалась, люменевая, к счастью, не выдержала тушу. По железной бы залез — и 'Ба! Какая чудесная встреча!!!'
Ночь прошла беспокойно и тревожно. Спать не получилось, всхлипы и тихие причитания Валентина к утру сменились на размеренные шумные хрипы, а потом и на частое, словно как у собаки на солнце дыхание. Виктор сидел в углу и обреченно думал о том, что единственный его напарник — у х о д и т. И помочь нечем. Откликаться Валя перестал уже несколько часов назад, и в лунном свете — а фонарик сдуру они тоже оставили в тракторе, видно было, что без сознания автомеханик.
