Он не удержался и возмутился в итоге — ведь у всех тут если глянуть оружие имеет в массе не легальное происхождение, на что красотка похлопала недоуменно глазищамии возразила:
— Но мы сейчас говорим конкретно о вас.
— И с чего такое внимание к моей скромной особе? — не удержался Витя. Тут же пожалел об этом, но слово — оно такая птица — вылетит — и все.
— Так не все приезжающие везут с собой бандитов, не все убивают женщин практически у въезда в город и не у всех за спиной зазомбяченная и выжженая деревня! — невозмутимо заявила милиционерша, разве что чуточку щечки порозовели.
— Бандит Калган еще неоперившийся, к тому же я его убедил перейти на мою сторону...
— Перебив выстрелом ногу. Это убедительно! — согласилась девчонка.
— По-моему неплохо получилось в итоге — резко ухватив за шиворот свою гордыню и дав пинка вспыльчивости ответил сюрв. Понятно, троллит его девица, бесит специально. Он вспылит, наговорит лишнего, а у нее тут магнитофончик или видеокамера. И сам себе срок поднял, хотя какие тут сроки — патрон 7,62 и в дальний путь! Нельзя беситься, он не кавказский джигит. Думать надо. Лед тонкий и гнется. А от этой красотки его будущее зависит.
Виктор тяжело вздохнул.
Девочка поставила бровки домиком.
— Итак, как вы объясните, что гражданин Такой-то (фамилия Калгана была настолько обычной, что он ее никак не мог запомнить толком) застрелил гражданку Сякую-то?
— Она украла у меня пистолет и рассчитывала, что он как бывший бандит, поможет ей завалить меня и бабку Милю. Чтобы потом воспользоваться имеющимся добром.
— Странно. И как она собиралась притащить в город две машины с богатством? Вы — тут девочка глянула мельком на выстраданную писанину Вити — тут писали, что она умела водить машину, но водила неумело. Как вы можете объяснить ее поведение?
— Да откуда мне-то знать? Для меня ее выходка была совершенно неожиданной. Вот никак не ожидал...
— Ну вы же с ней вместе работали вроде? Она у вас была стрелком?
— Да, и неплохим.
— Напомните, как она вам помогала — как о рутине, которая ей и самой не интересна, спросила девочка в форме.
И чуть не подловила простодушного Витьку, который уже открыл было рот и стал рассказывать о деятельности Гайки в роли упокоительницы зомби и только чудом понял, что вот сейчас начнет хвалить покойницу и пойдет живописать про то, как они били зомби в горящей уже деревне и тут-то и полезет ненужная информация. И простенький вопрос — откуда в деревне столько шустеров взялось, его усадит на дифер. Хорошо, что ночью он успел прикинуть в лицах как стоит излагать. А сейчас чуть было не навалял дурака. Хорошо — вовремя спохватился. А не проста девчуля, непроста. Ухо востро!
— Это вы зажгли деревню? — вдруг спросила милиционерша.
— Зачем мне это делать? — пожал плечами Витя.
— Вы показали, что вас ограбили и украли оружие — не глядя в бумажку сказала девочка.
— Да, и чтоб духу моего там не было после разграбления дома, где я жил, его подпалили новые хозяева деревни. Со всем имуществом.
— То есть у вас не было причины желать им зла?
— Была. Остался гол, как сокол и все добро в машину влезло. Но иметь причину и творить зло — разное. Тем более, что я уже показал — эти придурки имея самое малое шесть ружей не справились даже с теми зомби, что приперлись на их праздничную стрельбу — честно признался Витя.
— Но вы же сделали холостые патроны? — уточнила девушка в форме.
— Только для тех бандитов, которые прыгнули на меня в самом начале этого инцидента. Из дома бабы Мили...
— Вы сейчас про гражданку Этакую? — уточнила походя собеседница.
— По фамилии я ее никогда не звал. Мелания Пахомовна — так мне привычнее...
Красотка мило улыбнулась, заметив, что для протокола надо указывать фамилии обязательно. Это Вите не понравилось категорически. Эта милашка всякий раз, когда улыбалась — тут же брякала чем-то увесистым.
— Потому не очень-то и удивился, когда девушка пожала плечиками и сказала:
— Фамилия и имя отчество эти — назвала опять что-то незнакомое вовсе — вам известны?
— Первый раз слышу — честно ответил сюрв.
— Он один из выживших в деревне.
— Возможно. По фамилиям я знал только тех, на кого выписывался дневной рацион. То есть работников. Тех, кто работать не хотел — мне без надобности знать.
— Но еду вы получали на всех, кого вам направляли на жительство газовщики?
Поймала, зараза.
— Еду мне поставляли не на всех и не по пайкам на каждую особь, то есть личность в мои обязанности всем харчи поровну раздавать не входило. Вот свиней я должен был кормить, с теми как раз вопросов не возникало — сказал осторожно Витя.
— Скажите, а как тогда газовщики рассчитывали количество поставляемых вам продуктов? — опять ведьма гладкая какую-то западню налаживает!
И выжили ведь сволочи... Не иначе из Анклава газового приехали на БТР и увидели что и как. И спасли кого-то. И те добром не пылают. И наговорят всякого. Газовщикам тоже все это не с руки. Хотя особенно выгораживать своих же никудышников вроде тоже нет смысла — зачем они их на выселки послали из уютного-то Анклава?
— Просто пригнали грузовик, где была жратва — в основном с истекшим сроком годности консервы из дешевых. Но нам, после щей из крапивы с кошачьим кормом и такое было в радость. Вес жратвы не оговаривался. Если бы прибывшие работали нормально — я бы их кормил. А так они только гадости делали, а ни охранять, ни зомби отстреливать, ни работать — не хотели. С чего мне их кормить?
Тут Витя подумал и раз следователь не спрашивала пока, а просто на него смотрела — выдал:
— Раз вы про закон говорите, то скажите — по какому закону я должен был их кормить? И я никто и они никто. Мне дали еду — я делюсь ею с теми, кто обеспечивает жизнь деревне. И я не барон, и они мне не крепостные. Вольны делать, что угодно. И я волен. Вы же не кормите первых встречных? У вас же нет такой обязанности, обусловленной законом?
— О, как вы заговорили — опять улыбнулась, зараза.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
— А как мне еще говорить? Вы же меня не кормите, верно?
— А вам очень хочется, чтобы вас кормили мы? Действительно? — еще более мило разулыбалась красотка.
— Я понимаю, на что вы намекаете. Нет, мне не очень хочется сидеть в камере и получать пайку, если вы об этом. Но получать жратву за работу и службу — принято и у вас. А даром кормить — ну вот не помню исторически чтоб так было.
— Мы не на занятиях истории. А повторения чего-то типа очага мятежа, зазомбления населенного пункта и пожаров нам здесь категорически не желательно. К тому же замечу, что вы пока свидетель, не подозреваемый. Возможно вы эту тонкость упускаете, но она достаточно весомая. Итак, продолжаем.
Тут она посерьезнела и резанула:
— Анклав, что на хранилище газа, сообщил по нашему запросу, что выжил только 1 человек. По его показаниям вы приехали на машине и расстреляли часть населения, заодно устроив несколько поджогов домов. После чего трусливо убежали, когда вооружившиеся вашим оружием женщины решили вам противостоять. Но справиться с поднявшимися зомби из убитых вами они уже не смогли.
Виктор обомлел. Словно чем-то по голове мягким и тяжелым врезали. Типа мешка с мокрыми опилками. Нет, он ожидал, что газовщики устроят подлянку и наговорят всякого — но чтоб свидетели остались. Шустеры — а они были в деревне и при свежих харчах — обычно в такой ситуации не оставляли в живых всяких недоделанных обалдуев. То, что мятежная публика 6 стволами не смогла защититься — его убедило в том, что там были пахорукие придурки. А вона как — выжил какой-то свидетель. И еще как резво показания дает!
Девушка глянула в бумажку и продолжила:
— У вас есть что сказать на показания свидетеля?
Виктор стал собираться с мыслями. Они рассыпались словно горох по полу...
Глава номер потом поставлю. На эстонском БТРе.
В салоне броневика странное напряжение, висящее словно дамоклов меч. Ребята напряжены, смотрят старательно во все бойницы и приборы наблюдения и хотя все более чем спокойно — ну просто загородная прогулка — а чем дальше, тем почему-то они себя нервознее ведут. А ведь едем как на экспрессе, только голоса городского гида не хватает: Посмотрите е направо — там кусты, посмотрите налево — там поле, оп, нет уже тоже кусты...
Разве что пованивает тут не как в экскурсионном автобусе. И одеколоном не зальешься — оказалось, что это сильно мешает — забитый запахом нос потом долго не работает как надо. А если потерпеть, то как минимум нескольким из моих знакомых это принесло пользу — ацетончик улавливали в воздухе и успевали приготовиться. Тут как раз больше трупниной пахнет. Паскудный запах, но терпеть можно.
— Кингисепп обходим стороной, замертвячен и анклавов не обнаружено — негромко говорит командир. Вовка кивает и мягко вертит руль, тяжеленная стальная гробина куда-то послушно сворачивает. Тихо спрашиваю сидящего рядом Ремера — что не так?
— Дорога кем-то от брошенных машин прочищена, причем кем-то серьезным, гусеничным — дури в агрегате до черта — вон как поперевернуто и смято. И чистили от Эстонии, то есть дорожка для мехгруппы — как ковровая. Тут прикрытия получается никакого — до самого Соснового Бора. Езжай и катись колбаской. А там — сам знаешь, оборона не от танков и БМП. Наших это напрягает — а на деле все еще хуже — сегодня результат десанта прахом прошел, толку нуль. Враг опасный, свирепый, себя проявивший с самой паскудной стороны — и отлично вооруженный. Теперь еще и рассвирипевший — сам догадаешься почему? — не прекращая наблюдения говорит капитан.
— Догадаюсь. Плохо без освещения, горячей воды и тепла осенью и зимой. Элекростанция -то гавкнулась и им ее своими силами не починить. И либо им валить туда, где электричество есть... Либо мерзнуть в темноте. Питаясь ледяными супами и мороженым мясом.
— Какие вопросы остались?
— Только неприятные. Когда они соберутся с визитом и какой будет ударный кулак.
— Раз нет вопросов — продолжай наблюдение. Смотри внимательнее, может что и подвернется толковое.
Как на грех ни черта интересного не вижу. Вид из бойницы однообразный, кусты да лес с полями иногда. Убаюкивает, словно на автобусе рейсовом еду. Зеленое — оно глаз успокаивает. Потому подскакиваю — как все — от крика нашего проводника:
— Стойте! Стойте! Это наш!
Матерый водила не тормозит в пол — мало ли, может засада под приманку — а четко выполняет негромкие команды Брыся, откатываемся чуток подалее и аккуратно занимаем позицию.
— К машине!
Вылезаю последним, как и следует по расчету. Вижу, что встали грамотно, парни уже разбились на пары и контролят периметр. Засады нету — несколько старых, уже прихваченных ржавчинкой машин на обочинах — и одинокий зомбак неподалеку.
— Чисто! — докладывают парни по очереди.
Брысь по привычке контролировать все еще и успевает походя глянуть, что в прицепе. Отскакивает от него как ужаленный, вскидывая автомат, но почему-то не стреляет. Это на него не похоже, штучки в духе режиссера Джона Ву, где персонажи по полчаса тычут друг в друга стволами — не его привычка.
Не опуская ствол и не поворачиваясь к нам делает пару жестов — башенка БТР с дудкой разворачивается в его направлении, вторым жестом явно зовет медика к себе. А, ну да — я же медик-то! Почему-то потею все сильнее. Мне не хочется к нему идти почему-то. Но — надо. А ноги не идут!
И подхожу, не скажу, что на ватных ногах, но что-то ватинное в походке у меня явно есть. Отчасти потому, что только что сиднем сидел и еще не вошел в боевой режим, отчасти потому, что картинка Блонды, скачущей по вертикальным стенкам в прокрашенном кровищей домике упорно стоит перед глазами.
— Что? — шепчу подойдя ближе.
— Сами гляньте! Прикрываю. Только под крупняк не лезьте. Левей держитесь.
Осторожно заглядываю в прицеп. На первый взгляд все как и было, разве что с кайтселитовца крови натекло побольше, растрясло, вероятно... Да нихрена! У Блонды морда в кровище измазана и правая лапа тоже испачкана! Как? Шлем-то из стальных прутьев на голове! О, у мертвого эста в бочине дыра. Сразу и не заметил, а точно не было там дырки!
— Я подошел, когда она напяливала себе на голову снятый шлем. Правой лап... рукой. Увидела меня — сразу сунула лап... руку в вязки. Она сумела высвободить себя, как минимум правую руку, снять шлем, выпотрошить труп и поесть по ходу дела — недоуменно говорит Брысь.
— И вернуть все на место — киваю я. То, что морфиня не проста — я и раньше знал. Но это определенно из ряда вон. Ведь почти прошло все незаметно, мы уверены были, что спеленали ее отлично. А она освободилась — и вернула все как было, если не считать, что вязки не держат и прутья шлема она может гнуть, что для создателей этого 'прочного и надежного девайса' будет явной неожиданностью. Еще бы понять — это она маскируется для нападения или показывает свое миролюбие в отношении нас? Хотя, какое там миролюбие может быть от самого свирепого хищника-людоеда в здешних местах!
Черт ее поймет, с женщинами вообще все непросто, мышление у них сильно от нашего отличается, а тут еще и умертвие, да в придачу мутированное в смертоносную тварь.
Какой-то шум за спиной. Енот что-то орет шепотом, но не могу повернуть голову — жду, что эта бышая блондинка сейчас так же стремительно атакует. Эх, знать бы, что у нее там в полулысой голове за толстым слоем разросшейся бронекости. Потому как если она хочет вылечиться — то она пациент и это — хорошо. Но хватит ли у ней ума — потому как пациенты бывают очень разные и иных хотелось бы дубиной по репе, стоп, не о том думать надо.
— Проверю, что с ногами. Контрольте! — бросает мне Брысь.
— Майор, электрик удрал! Побежал к зомбаку! — докладывает Ремер у нас за спиной.
— Сторожите Блонду! Электрик — второстепенно.
— Есть!
Ну это уже куда спокойнее, когда мадам стерегут кроме меня еще и два таких стрелка, как капитан и Серега за крупняком. Морфиня лежит совершенно безмятежно, как лежат плашмя отдыхающие кошки или девы на жарком пляже. Но мне расслабляться не стоит. Мина у нас на прицепе пострашнее морской.
Майор гремит железом — у него есть запасец всякого иммобилизующего. Но к голове Блонды не лезет, возится с ногами. А мне упорно лезет из памяти про лису, отгрызшую себе лапу, которой в капкан попала. Тут же совершенно неуместно всплывает старый анекдот про пограничников на украинско-молдавской границе, спорящих чей это волк, который запутался лапой в проволоке и отгрыз таки себе лапу, но не ту, которой запутался.
Брысь хлопает еще и пару раз из сетемета, накрыв тушку пленницы покрывалом из весьма крепкой сетки. Но теперь и прочность сети вызывает сомнение. Да, нам показывали и расказывали какая это отличная штука — сеть. Преступники в ней спеленутые даже ножом не могли нити порезать. Но то живые урки. Они нашей девушке в подметки не годятся.
— Дополнительно зафиксировал! — говорит Брысь нам, но уверенности в его словах не густо. Понятно, ему этот внезапный сюрприз имени Гудини тоже поперек горла. Способности освобождаться у Блонды резко осложняют все последующее. Понятно, что в Сосновый Бор нам дороги теперь нет, как-то надо будет корячиться самим, не будь морфини — по согласованию уже до операции сделанному — нас в случае эвакуации вражеской трофейной техники как раз из их порта забирать должны были. А тут если привезем эту мертвую царевну, а она освободится и устроит там веселуху, будет нам на орехи медовый пряник!
