Поворот

— Вы как здесь очутились? — Незнакомый фельдфебель с удивлением воззрился на пытавшихся восстановить дыхание ополченцев — и не мудрено, горка крутая, а вес то им тянуть было немалый.

— Да нам унтер приказал идти вслед за ним, а где он найти не можем. — Кто-то в сердцах бросил совсем не по-уставному, но старый фельдфебель и ухом не повел на такое непотребство.

— А что за унтер? — тут же полюбопытствовал он. Ополченцы замялись.

— Да кто его знает. С усами такой и бакенбардами, ростом чуть повыше вас будет. — Это уже Прохор вставил свои пять копеек. — Устали уже его искать.

— И не мудрено. Хоть часть-то знаете? Из какого полка? — Тут уже потупился и Федор — вот же непутевый, самое главное он и не спросил то. Все как-то не до этого было, а тут вот оно как, как бы чего не пришили. Фельдфебель внимательно осмотрел пыхтящее и смущающие воинство и вздохнул.

— Ладно, что потерялись верю, мы вон тоже не там, где нужно было из дымаря выскочили. Ну да бог с ним. С ними пойдете. Там, — фельдфебель махнул рукой за свою спину, — город. Там Балаклава. А там, — эту уже чуть указывал вправо, — там дальше идут укрепления, но повернуты они к нам уже задом. Поэтому на горку сейчас пришли лучшие стрелки с винтовками и садят по противнику без остановки, мы же здесь их охраняем. Удержим высоту, все — считай город наш, особенно как пушки сюда затащат с мортирами. Не удержим — нам всем тут и могила. — Фельдфебель строго обвел всех взглядом.

— Я, ПОНЯТНО, объясняю?

— Так точно! Да! Все понятно! Угу! — Раздался нестройный хор голосов. Фельфебель досадливо сплюнул, но промолчал.

— Хрень эта ваша хоть стреляет? Вроде там картечь должна быть. Не так?

— Должна стрелять, пробовать нам не дали, но как, что и куда мы знаем, но только без практики мы. — На это уже фельдфебель не удержался и витиевато выругался.

— Солдаты, мать вашу через богородицу, да что б вам всем пусто было! — Командир закончил облегчать душу и выдохнул сквозь сжатые зубы.

— Ладно, значит так будет. Поступаете в мое распоряжение. Будите резервом, сейчас я вас ближе приведу и сидите там тихо, а вот когда сигнал подам или хлопца пришлю — тут же срываетесь и бежите на помощь. Как добежите — смотрите по обстановке — командовать может быть некогда или некому, так что увидите, что ворога много — не мешкайте. Позиции наши враг захочет отбить — иначе ему город не удержать. Тут у него выбора нет. Как только здесь появятся пушки да мортиры — все — смерть ему. Так что делайте все, чтобы нам тут удержаться. Не удержимся— все поляжем. Да не только мы, а вообще все. Так что тут нам всем и умирать.

На эту речь все перекрестились. Никто ничего не говорил, но и бежать не собирался. Даст бог выстоим и выживем. Надо -значит надо. Нельзя подвести ВСЕХ. Но Федору было страшно, даже не столько сама смерть, как подвести всех солдат, всех тех, кого они видели, пробегая по полю и по позициям врага. Становилось страшно от такой ответственности. Голос внутри кричал — да как же так, мы же не обучены толком, да и не умения у нас мало, но Федор быстро задавил это и заставил себя успокоится.

— Пошли робята. Хоть отдохнем, а то сколько уже можно бегать. Подождем своего часу, а там как Бог даст. — Сам от себя не ожидая выдал Федор.

Но посидеть толком и не пришлось — сначала оттаскивали мертвых, отделяя среди них своих и чужих, потом сортировали оружие и снятый припас. Пороха и пуль было мало, поэтому пришлось брать у мертвых. Тут к ним подходил незнакомый унтер и выдав добро на сбор оружия и припаса к нему. Тут же около унтера нарисовался Прохор, вытянулся прям как настоящий солдат, чин по чину доложился и попросил соизволения насчет посмотреть обувку указывая при это м не на себя, а на ополченца с совсем развалившимся сапогами. С обувкой у всех были проблемы — пока дошли до Крыма, пока работали — почти у всех она пришла в полную негодность. Новую выдавали, но не все успели получить нормальную из их сборной солянки. Оказывается, часть ополчения не валили лес да строили дорогу как они, а прямиком притопала сюда. Да и ополченцы были не из их уезда — чужая часть. Вот у них было с обувью плохо — даже не понятно, как они сюда дошли то, хоть и обматывали чем придется, пытаясь привязать подошву, но вид был еще тот, да и ходить в таком по горам — рисковать ноги себе переломать. Унтер посмотрел на них кивнул и дал добро. Федор бы побрезговал обирать мертвых, но кто прошелся с разваливающийся обувкой, были другого мнения — шустро побежали смотреть себе по ноге и подбирать сапоги. Федор был рад, что с обувью ему повезло, так даже и не знал бы что делать — пока оттаскивали трупы, его пару раз вырвало. Вот самое странное — пока шли сюда трупов он видел изрядно, а вот как оттаскивать да складывать, так аж выворачивало всего.

После всего этого, уже Федор заставил всех осмотреть свои ручницы, добавить на полки пороха и отложить наготове. Даже стыдно было, что занимались чем угодно, но только не своим оружием. Судя по смущенным взглядам — стыдно было не ему одному. Пока занимались оружием мимо прошли уже знакомые им солдаты— по крайней мере Федор узнал нескольких стрелков и тех кто им винтовки заряжал сзади на горе.

— Стрелки прибыли! — Узнал солдат не один он. — Этой новости все обрадовались, хотя подходили и до них различные солдаты, но этих они уже видели. Вроде бы мелочь, но исчезло ощущение, что они тут потерялись — вон уже и свои идут, а значит скоро и их части сюда прибудут. Так что все нормально. А затем враг пошел в атаку на их высоту.

— Вы чтоль с ручницами? — Прибежавший к ним незнакомый солдат был с замотанной головой. Сразу было видно, что перевязывал не врач, а свои товарищи — как сумели и что под руку попалось, тем и перевязали. — Давайте бегом за мной! Времени мало. Успеть бы только!

Тут они побежали, причем так, что солдатик сразу же остался где-то позади. Ну направление показал и бог с ним. А Федор бежал и все удивлялся— вот же чудеса, они навьючены так, что до этого и дойти было счастьем, а тут даже Прохор не отстает! И откуда только силы взялись?

Прибежал к позициям Федор не первым, на удивление Прохор его тут даже обогнал, да и не только он. Но если все остальные как прибежали, так и ждали приказов, то Прохор уже успел высунуться с укреплений и осмотреться, о чем тут же всем доложил.

— Идут в несколько линий, а сзади еще так же, потом уже совсем без строя и все разные. В смысле из разных частей и, наверное, стран. Шагов сто осталось, не больше. — Федор быстро вспомнил про убойную дальность оружия, прикинул все в голове и выдал решение.

— Подпускаем шагов на двадцать и бьем. Стреляем по скоплениям врага, так что давайте разбегаться вдоль линии. И запомнили — двадцать шагов не ранее— второго выстрела нам не дадут. Потом хватаем наши ружья и тоже стреляем. Даст бог осилим.— Федор осмотрел свое воинство, но по виду все всё поняли и объяснять было дальше нечего.

— С богом! — Это уже не Федор, а какой-то худой как жердина ополченец в годах. Но именно эти слова послужили спусковым крючком — все тут же разбежались выискивать себе место, от них не отставали и Федор с Прохором. Вернее, Прохор уже все присмотрел и направлял Федора на понравившиеся ему место.

Федор высунулся осмотреться. Врага было много. В несколько тонких линий шли солдаты в красных мундирах, за ними в такие же линии в синей, а после них уже были одеты кто во что горазд, аж пестрило в глазах. На секунду Федору стало страшно — не удержим. Он опустился вниз — еще далековато, чуть позже выглянет еще раз, а так просто — зачем голову подставлять, линии постоянно останавливались да стреляли залпами и пули свистели совсем рядом. Страшно, кажется вот еще мгновенье и бездушный свинец разобьет его голову.

— Они было встали подальше и стрелять в нас принялись, а под этим делом разный сброд к нам отправили, да только сброд он и есть сброд — те обратно повернули, как только пару раз по ним залпами засадили. Вот и двинули теперь в обратном порядке. — Незнакомый солдат хихикнул и продолжал заряжать свое ружье. А Федору стало легче — так их получается боятся? Это он тут потом обливается от страха, а враг боится его еще больше? Неожиданные слова незнакомца вернули душевное равновесие и Федор оскалился.

— Ща мы их приласкаем. Сюрпризец у нас для них заготовлен, только пусть подойдут чуть поближе.

— Это добре! Свинцом их накормить — то дело полезное. Ну вот я и зарядился, пора и стрельнуть. — И солдат лихо подскочил к своей позиции. Этому порыву поддался, и Федор и оказалось вовремя — враг уже не пытался идти к ним ровными шеренгами, да и какими ровными — только сейчас он заметил, что никакие они не ровные. Федор сам себе кивнул — как уж тут выровняешь под горку, да еще камней тут валом, тут не навернуться бы, какие уж тут построения. Неспешно примостил свою ненавистную ношу, прицелился и стал выжидать. Еще немного, вот еще чуток, еще. Где-то справа грохнул выстрел ручницы, да так громко, что Федор и сам от неожиданности нажал на спуск. Вслед стали отстреливаться и все остальные. Федор смотрел и глазам своим не верил — группа, в которую он целился сильно смешалась до этого и он пытался выцелить ее вдоль. Выстрелил Федор неожиданно для себя и чуть задрал ствол, но так получилось даже лучше — первым буквально оторвало части тел, а следующему разнесло голову но и дальше прошлась его картечь как косой прошлась по плотным рядам противника. Сейчас вся эта грозная сила, каталась и валялась на поле.

— Эка ты их! — Крикнул ему на ухо все тот же солдат. — Слушай, брат, а еще есть такая штуковина? — Федор только мотнул головой и выпустив из рук ручницу подхватил затрофеенную винтовку.

— Нету, эти переть сюда устали. Но не зря видать столько сил потратили! -Федор оглянулся, но солдат его уже не слушал, а спешно заряжал свое оружие. И кому он это все говорил?

Неожиданно раздалась команда подготовиться к атаке. Федор бросил взгляд на свою один раз выстрелившую железяку и так ему обидно стало, что столько времени он ее пер, а выстрелил только один раз, что он тут же соскочил с укрепления и стал спешно ее перезаряжать — бог с винтовкой, все равно стреляет из нее он почти всегда мимо, а вот из этой штуки он попадает неплохо, так что полежит винтовка, подождет.

В атаку побежал Федор с ручницей в руках и винтовкой за спиной. Немного припозднился, но не так что бы и далеко. Сама атака была странная — после залпа ручниц, солдаты дали еще два залпа из своих винтовок, практически положив не только первую цепь, но и сине-мундирников, а как только выбежали из укреплений так вся разношерстная толпа сзади побежала. Бежали, правда, далеко не все — то и дело на поле вспыхивали короткие рукопашные схватки с разными группами солдат что были и в красных и в синих мундирах, но наших наваливалось на каждую из этих групп много больше и их быстро одолевали. В сами схватки Федор не лез — там он и своих заденет, а это ему не надобно. Федор берег выстрел на группу противника, но они либо были связанны рукопашной, либо убегали — стрелять им вслед не было никакого резону — и далеко и нет плотной кучи. Не то, все не то! Так и бежал Федор со всеми вместе, не принимая в бою участия, уже и сам стал подумывать выкинуть свою дуру, как они выскочили на какую-то улицу и поперек нее была выстроены в три линии солдаты противника. Тут же грянул залп, затем еще один и еще. Каким чудом Федора не убили он и сам не понял — вокруг него валились товарищи, первых бегущих буквально всех выкосило, а ему ни царапинки.

Федор зло оскалился и вскинул ручницу. Выдохнул и нажал на курок, секунда и грянул выстрел. Федорова как лошадь лягнула — упереть то он впопыхах забыл свою дуру, вот и снесло его как пушинку назад, да так, что он сильно треснулся спиной и затылком. Странно, но Федор был все еще жив — в него никто не стрелял. Федор спешил встать, пока враг не приготовился к стрельбе — видать все еще перезаряжается, так что он сам себя поторапливал — быстрее, быстрее. Выпустил из рук бесполезную теперь ручницу и стянул с плеча винтовку, встал, упер ее в плечо и смог-таки сфокусировать взгляд на противнике. В голове гудело, уши как будто были заложены ватой— звуки доносились откуда-то издалека и были глухими. Противника не было. Федор потряс головой. На ум пришло осознание, что он второпях закинул слишком много пороха и картечи сыпанул из прохудившегося мешка и со второго не поврежденного. Тогда это было вроде естественно и нормально, но только сейчас пришло понимание, что так делать не стоило, особенно когда он скосил глаза на ручницу — швы на дуле разошлись и сама она немного раздулась, но, слава богу, не разорвало. Стрелять из не уже не выйдет, но хоть самого не покалечило. Повезло. Опять мысли куда-то убегали. Стоп! Он собрался стрелять в противника где он? Его же сейчас просто убьют! Федор заставил себя отвести взгляд от искалеченного оружия и осмотреться.

Враг был, но был уже не опасен — вот они лежат все на мостовой. Нет — не все. Еще вон спины их видны где-то впереди, а за ними бегут наши. Это он тут стоит и в себя приходит — видать приложило его неслабо! Неизвестно откуда появился Прохор, что-то ему говорил, но Федор только морщился. Вдруг пробка на ушах ослабла и он услышал.

— Живой! Я уж запарился тебя искать, куда один-то рванул? Убьют же без меня тебя дурака. Ты ранен?

— Не ранен, глушануло что-то. — Федор сказал и скривился— в голове звуки отдавались болью.

— Эк тебя! Оп-па, а ручницу твою разорвало, ты что с ней так и бежал? Ну ты дурной Федя, она же весит немеряно! Мало ее до этого перли, так ты и тут с ней в обнимку. Эк, её разворотило! Я всегда говорил, что эти самопалы опасны для своих! Чтоб я, да еще раз ее в руки взял — да ни в жизнь. Ты как, Федя? — Все это Прохор выдал какой-то скороговоркой. Был он взвинчен, немного зол и сильно говорлив. Все бы ничего, но у Федора от его слова вызывали в голове вспышки боли. Федор поморщился.

— Не ори. Тише ты, голова раскалывается. Хреново что-то мне. — Федор огляделся еще раз, не нашел ничего опасного и решился повесить винтовку опять на плечо — ну вот никак ему из нее выстрелить не получается.

— Да ты ранен, идем, я знаю где фельшер, проведу тебя, что бы нигде не свалился! Идем— идем, я знаю дорогу. — Прохор тут же подхватил под локоть товарища и потащил в обратную сторону. Федор потрогал уши, потом посмотрел на руку— кровь. Но вроде бы слышит, хоть и плохо, и больно, но слух есть. Это хорошо — не оглох. Другу он уже не сопротивлялся и шел куда его вели — как будто вынули стержень и теперь уже Федор не мог найти в себе сил идти еще раз в атаку. Вспомнил, как ему почудилась смерть, заглядывающая прямо в душу и по спине, пробежали мурашки, показалось, что даже холодом повеяло. Непроизвольно Федор передернул плечами.

— Спасибо. — Едва слышно он прошептал хозяйке. Сберегла сегодня, не тронула. Как бы тихо не говорил Федор, но Прохор его расслышал.

— Да не за что! Сейчас дойдем и там тебя быстро на ноги поставят, главное первыми успеть, пока не нанесли раненных, а то потом долго ждать придется. — Прохор принял все на свой счет и продолжал говорить и говорить. Но Федор был уверен, что та, кому он шептал благодарность услышала — сердце знакомо сжало и что-то глянуло в душу, но как-то мягче что ли, не зло. Как будто слегка пожали руку младенцу, чтобы не дай бог чем ему не навредить — силы то несоизмеримы, а дети хрупкие. И Федор улыбнулся — его услышали. Потом нужно будет обязательно помолиться богу, но про этот случай говорить он никому не собирался— это личное и не для попов. Грешно, не грешно, но исповедоваться об этом не следует — эта тайна его и хозяйки жизни и смерти, и другим её знать не след.