Поворот

— Так это же не в господа вера получается. -Робко заметила Наталья.

— Все вокруг по воле его, даст бог поправятся, а там веры в себя не было, вот и дали ему веру эту. Да и молимся мы за здравие. В себя тоже верить нужно Наталья, а мы им эту веру давать должны. Ну да ладно, пойдемте к прооперированным.

Вот так и шло ученичество Натальи. Сначала ей было дурно от запахов и вида загноившихся ран, но потом притерпелась. А дальше ее стали уже отпускать и в бараке к солдатам, вот там ей уже стоило неимоверных усилий не подать виду и не выплеснуть наружу свой завтрак. Вонь немытых тел, пропахшей потом и болезнью одеждой, бегающие вши... Да господи, все и не перечислишь. Самое страшное открытие было то, что одежда новая на складах была, вот только ее не выдавали — нет разрешения, а так это все по учету. А само разрешение непонятно у кого и брать — все отсылали друг к другу. Лопухина обошла всех, но результата не было. А потом ей кто-то сказал, что есть в городе полковник Добрынин, оный как раз разбирается со снабжением и полномочия имеет просто огромные. Нашла, убедила, сводила даже в бараки и дело решилось — буквально в тот же день привезли новые чистые рубахи. Вы скажете мелочь, но ведь нужно старую одежду постирать, а больным переодеться. Представьте, что вы месяц лежите в одной рубахе на вонючем тюфяке, а до этого еще бог знает где. То-то и оно — это уже правдивее назвать ветошью, но никак не рубахой.

А потом принеслась весть, что в Керчи было несколько сражений и скоро должны привезти раненных. О самом сражении слухи были разными — кто говорил разбили коалицию, а кто наоборот, что барон Врангель был бит и отступил. В одном все сходились — раненных будет много. Как узнала от Добрынина Наташа, именно в Керчь направился князь Львов с подкреплениями, но все плохие мысли она гнала прочь — даст бог обойдется. Хотя в воображении и возникал образ князя, но почему-то он имел раны как умерший вчера безрукий солдат и это рождало настоящее беспокойство. Боже, какая же она наивная была в своем имении — "несильно ранят" в ее воображении тогда было чуть ли не царапиной, а вот сейчас она уже насмотрелась всякого, даже к запаху притерпелась в бараках, ну почти.

А дальше пришлось ассистировать на операции — никого рядом не оказалось, вот вызвалась. То как отпиливают руку она запомнила на всю жизнь, но ничего сдержалась, хоть и вышла с операции зеленого цвета, но в оброк не падала и выполняла все распоряжения доктора. А потом она выносила в корзине ампутированные конечности и случайно поскользнулась, и рассыпала свою ношу. Вот тут уже нервы Натальи не выдержали, и она разрыдалась.

Так ее и застала Анна Александровна. Женщина стала ее успокаивать да расспрашивать о причинах и тут, неожиданно для себя, Лопухина все рассказала. И все свои переживания за больных, и как она не может до сих пор привыкнуть тяжелым увечьям, и про князя Львова излил свое беспокойство и еще много чего. В этой сумбурной исповеди разобраться казалось было невозможно, однако её поняли и даже успокоили, затем напоили чаем и перевели в помощь аптекарям.

— Сами посудите, голубушка — скоро прибудет много раненных, а у нас с лекарствами плохо. Так вы им поможете — все же мещанку к такому делу не всякую приставишь, а вы у нас образованы. А заменить вас тут уже более простая задача — охочих людей много, помогают. Да и не дело юной девушке видеть такие непотребства, я-то думала вы у нас до сих пор с легкоранеными, а вас по недосмотру уже и к солдатам в бараки отправляли. Куда ж это годится, что потом в обществе скажут.

Так и оказалась она в помощниках аптекарей. То ли разговор помог, то ли работа стала отнимать все внимание девушки и если князь и вспоминался, то о редко и вскользь. Да и работы навалилось столько, что, приходя домой Наталья была вымотана так, что не чувствовала ни рук, ни ног, только и могла что вяло поковыряться в еде да лечь спать. Не было никаких мыслей и на кровати — стоило только уложить голову на подушку, как сразу же проваливалась в мягкую тьму до утра.

В Керчи Андрей задержался вопреки своим планам. Да и как тут что-то планировать, ежеле вопросов нужно решать срочно и много. Барон Врангель все же военный, а тут больше административных вопросов. Начнем с того, что большую часть припасов из Керчи вывезли, а та что осталась сгорела — снабжение сейчас вышло не самое удобное. Следующим вопрос пленных — их слишком много для имеющихся войск. Ну и вишенка на торте — раненные. Оставленный в Керчи госпиталь не пострадал, но вместить в нем всех нуждающихся не мог в свои 300 койко-мест. Была огромная нехватка врачей и лекарств, да что там — раненных просто негде было размещать — из более полторы тысяч домов осталось целыми дай бог сотня, остальные либо превратились в одни стены с рухнувшей кровлей, либо так пострадали, что проще новые построить.

Раненных частично отправили в Феодосию — но там тоже была нехватка врачей и госпиталей. Так что основная надежда была на Симферополь, но опять-таки — нужен большой обоз, нужно питание для людей и тягловой силы в дороге, нужна охрана...

Андрей устало потер лоб и вышел на улицу из палатки. Голова все же еще побаливала. Видать хорошо его приложили, было даже интересно посмотреть на то, что сталось со шлемом, но его так и не нашли. Да и не искали особо. А запасного у князя не было, так что с непосредственным участием в битвах стоит повременить. После случившегося, Андрей с тоской вспоминал бронежилеты и что-то подобное дал зарок себе сделать.

Осматривая военный лагерь, он хмыкнул — ну да "военный" лишь по названию — вернувшиеся жители были в нем постоянными гостями, а кое-кто и поставил уже свою палатку или шалаш. Вот еще одно дело появилось — навести порядок. Барону Врангелю тоже не позавидуешь. Если Андрей занялся больше гражданскими вопросами, то барон военными — укрепить Павловскую батарею с тыла, привести её в надлежащий вид, Еникалейское укрепление отстроить и опять таки укрепить, установить пушки и многое другое. Врангель подошел к делу основательно и теперь использовал любые ресурсы для усиления обороны. Да еще патрули в городе — не все же сгорело, а мародерства никто не хотел допускать — хватит и того, что натворили войска коалиции.

Сам же князь Львов сейчас занимался устройством пленных. Очень кстати вспомнились Аджимушкайские каменоломни, откуда добывали камень для строительства в городе. Теперь там в спешном порядке сами же пленные отстраивали себе бараки. Да бараки — та еще головная боль. Дерева не хватало, даже разобрали посаженный на мель парусник, но все равно получались какие-то полуземлянки. Ну хоть так. В основном же лагере для пленных не было и такого, да и питание было весьма скудным и готовить его было проблемно.

Нет, никто солдат не заставлял заниматься в каменоломнях и строить там жилье — ничего подобного. Просто питание там было сытнее, нормы от выработки четко прописаны и выполнялись неукоснительно. Более того, даже запустили небольшую типографию, но которой печатались талоны, за которые пленные могли сами купить себе в лагерных магазинах спиртные напитки и табак. Так что в каменоломни еще нужно было попасть — конкуренция среди пленных за работу была бешенная, доходило до смертоубийств. Но как-то порядок стал уже выстраиваться и постепенно все больше заключенных переходить в новый лагерь. Добываемый же камень частью продавался, на вырученные средства для военнопленных закупались продукты и прочие вещи. Кормили же их за казенный счет, но тоже — все зависит от выработки бригады. Понятие коллективной ответственности Андрей ввел сразу же, да и учет проще, а людей итак не хватает.

Большая часть камня переправлялась в Керчь на нужды генерал-лейтенанта Врангеля, чему тот был очень рад. Так рад, что все ему мало. Но пленных в город Андрей не пускал — там осталось много оружия под завалами и допускать соблазнов среди пленных ему не хотелось, так что разбирали их местные жители, они же хоронили найденный тела.

Андрей хмыкнул. Да местные жители — та еще проблема. По описи было в городе около двенадцати тысяч, большая часть сбежала при появлении неприятеля, осталось дай бог тысячи две из которых часть была предателей-татар, а другие просто наивные идиоты или беднота. Вернулось же дай Бог тысячи шесть. Своим указом князь запретил селится в городе и его окрестностях татарам, а все их имущество отчуждалось в казну. А вот куда девать самих татар он не совсем понимал — люди зачастую семейные, в лагерь их не посадишь... Хотя... А пусть они и будут работниками лагеря — там им будет и работа и кров, да и пусть поработают мелкими надзирателями за своими союзниками.

— Ваше сиятельство, газеты пришли свежие. Я вам принес, может и кофею к ним? — вездесущий денщик Скоморохин взял моду появляться сразу же, как только князь выходил из палатки и старался к этому времени подгадать какую-то мелкую, но приятную новость. Особого угодничества за денщиком не водилось, но вот такими мелкими делами он проявлял свою заботу и выражал уважение.

— Что же, ты прав, нужно немного отвлечься. Газеты с кофе в самый раз будут. Почитаем что пишет эта братия, может и аппетит не испортится. — Князь задумчиво оглядел наш стихийный лагерь и махнул рукой. Действительно стоит отвлечься. В этом веке решения принято принимать неспешно, тщательно все обдумав и не единожды обсудив. Первое время на этом Андрей часто обжигался — в глазах людей он выглядел суетливым, затем подстроился и даже нашел свои преимущества. Да и речь его стала более обдуманной и взвешенной. Меньше пустых фраз, а больше глубокого понимания вопросов — есть и в этом своя доля правды. Слава богу, горячка с результатами сражения поутихла и можно опять прийти к уже привычному ведению дел.

Денщик споро накрыл стол и удалился, так что Андрею больше ничего не мешало чтению газет под запахи свежезаваренного натурального напитка. Для начала открыл из Петербурга. Хм. Ответа на свое письмо государю князь до сих пор не получил, но надеялся, что его доводы примут и напечатают факты о поведении армии коалиции, дабы не могли нам вменить варварство, а вот их самих потыкать было в это дело полезно. И да, государь внял его доводам — целый разворот был посвящен данному инциденту. Даже складывалось такое впечатление, что из всех жителей города уцелели только эти сто тридцать семь очевидцев, а остальные были истреблены. А, нет, вот в конце идет пояснение, что большая часть жителей из города успела эвакуироваться. Но все равно кто-то очень ловко так все вплел в репортаж, что коалиция выглядела просто премерзки. С удивлением даже сам себя поймал на мысли, что возмущается варварством мародеров, лишь по недоразумению называемых солдатами коалиции. А еще складывалось впечатление, что этому всему потакали их офицеры даже высшего уровня. Да, талант. Вот умеют же писать, а то как не откроешь газету, так и сам думаешь — зачем ее купил?

Пресса противников же по данному инциденту скромно отмалчивалась, зато во всю описывалось вероломство барона Врангеля в его ночной атаке — нет бы раз оставил город, так и ушел себе поздорову, так нет напал на мирных военных, да еще город сжег, когда не смог сломить сопротивление бравых вояк, мужественно дающих отпор диким ордам русских. Да, тут тоже талант — так посмотришь, и кажется, что у нас было раз в десять больше воинов чем у противника и прямо мы вот пришли в их город и напали ни с того ни с сего. Андрей покачал головой. Генерал-лейтенант будет недоволен — прозвище уж больно дали ему неблагозвучное — "Керченский Палач". Именно так — оба слова с большой буквы. Хотя... Это может быть и полезным — слухи о нем среди солдат у врага разойдутся точно, а молва все удесятеряет, так что пусть боятся.

А все же жаль, что нет до сих пор писем от государя, как-то и сам не заметил, что стал с нетерпением ждать его посланий. Хотя и странно — газеты уже пришли, а почты нет, ну да ладно — подождем.

Барон Врангель появился в лагере только вечером, хотя и обещал приехать к обеду. Я представил себе тот объем дел, что приходится решать барону и лишь покачал головой.

— Так что у вас за дело, Андрей Дмитриевич? Я, честно говоря, очень удивлен — полномочий у вас поболее моих, но решить вы этот вопрос можете только со мной. — Карл Егорович аккуратно промокнул салфеткой губы, отложил в сторону столовые приборы и выжидающе уставился на меня. Мне ничего не оставалось, как тоже прервать трапезу и ответить.

— Вопрос сложный. Основные вопросы здесь уже решены или намечены пути их решения. Работы тут еще много, как и будет новых вопросов, но ничего такого, с чем нельзя было справиться обычными средствами. Мне же нужно быть ближе к боевым действиям. С другой стороны и оставить вас разбираться в этом бардаке одного по меньшей мере нечестно. Вот я и нашел решение, устраивающие обе стороны — заместителя по тылу, но тут нужно и ваше одобрение, да и должность ему придумать следуют — существующие не подойдут.

— Хм. Вот как. Не ожидал. Право слово, даже не знаю, что и сказать. Я всецело вам доверяю в этом вопросе, так что готов поддержать вашу кандидатуру. Как его зовут? В каком он чине? — Барон откинулся на спинку походного стула и внимательно посмотрел на меня. Вот чего-чего, а удивления на его лице не было, любопытство — да, а вот удивления нет. Видать и сам ждал, когда я его брошу, да только добровольно взваленный воз дел так не оставишь. Вот и ждал видать, когда я обращусь к нему.

— Человек дельный. Я проверил его в деле тут — со всеми поручениями справился лучшим образом. Да и признаться, нет тут очереди желающих работать. А работы тут много, сами знаете. Уважение мое он заслужил.

Карл Егорович приподнял бровь и только. Что ж, продолжим нахваливать, может и пройдет моя креатура.

— Завод тут есть металлургический. Когда стало известно о десанте, начальство завода все бросило и сбежало. А Василий Дмитриевич Головин и вывез с завода все ценное, что мог вывезти, и людей смог расположить и кормить все это время да как город отбили обратно — организовал возвращение рабочих и мастеров на завод, да жилье им организовал и питание. Так что чина у него нет, как и дворянства. Их мещан он. — Барон чуть не поперхнулся вином, что неспешно цедил под мою речь.

— Вы шутите? На такую должность да человека из мещан? Вы право слово должно быть решили посмеяться — кто его слушать будет?

Я допил сой кофе, поставил чашку на стол и тоже откинулся на стуле. Стул жалобно заскрипел, вот же. Как бы не развалилась мебель, вроде ведь и не толстый.

— В этом и весь вопрос. Человек дельный и ему можно поручить проблему не сомневаясь, что она будет решена наилучшим образом. Как вы, наверное, заметили, военный человек привык отдавать приказы, вот только гражданские люди не солдаты. У всех есть свои интересы, часто противоположные отданному приказу. Так что такое распоряжение либо будет игнорироваться, либо саботироваться. А вот сделать так, чтобы распоряжение исполнялось — уже сложнее. Когда Василий Дмитриевич вернул в людей на завод, оказалось, что с едой большие проблемы. Тогда он пришел ко мне. Но он не потребовал выдачи еды как все остальные, он предложил изготовить на заводе большие чугунные котлы для питания людей в обмен на продовольствие. Он не требовал— он предлагал. — Тут барон хмыкнул. Ну да — мещанин, требующий у дворянина, да еще в высоких чинах... Это я и сам представить не мог. — Именно его происхождение и является плюсом для нас, а не минусом — именно его происхождение вынуждает его искать решение неочевидное, учитывающие чаяния обеих сторон. Благодаря котлам Кременчугского завода мы решили проблему быстрого и своевременного питания для заключенных, теперь распространяем сие и на лагерь. Более того. Я предложил изготовить полевую кухню для солдат на повозке, дабы была возможность готовить еду во время марша и кормить солдат сразу на привалах, да всех скопом. Согласитесь — это сильно облегчит марши. Особенно это полезно кавалерии — после любого марша, кавалеристы сначала ухаживают за лошадьми и только затем думают о себе. Вам ли не знать. Здесь же еда будет готова тогда, когда будет необходимо.