Перезагрузка

— Спокойной ночи, Панси, — сказал он.

— Спокойной ночи, Поттер, — откликнулась она.

Как ему показалось — с сожалением.

Дремать в таком положении, конечно, было неудобно. К тому же, он сидел практически на улице. И хоть он по возможности отгородился от ночного города, наложив Репеллум и Квайетус, свет фар редких машин всё равно бил в глаза, а слабые порывы апрельского ветерка будоражили кожу, вырывая из дрёмы. Просыпаясь, он с раздражением корил её за иррациональную неуступчивость и злился на себя за вновь проснувшееся тупое упрямство, которое не позволяло ему встать и уйти. Он даже не вздрогнул, когда волосы взъерошила маленькая ладошка.

— Ты что здесь делаешь? — удивлённо спросил он.

— Я же тебе сказала, — ответила Астория, усаживаясь перед ним, подкладывая под себя плотную подушку и укутывая коленки полами пальто. — Я теперь с тобой. Во всём, что бы ты ни делал. Если ты мёрзнешь под дверью Панси, то я тоже буду.

— Мёрзнуть? — улыбнулся он, укладывая подбородок ей на плечо.

— Мы волшебники, — покачала она головой. — Мёрзнуть — глупо. Но я буду рядом и с тобой. Панси-то где?

— С другой стороны двери, — вздохнул он. — Упрямится.

Астория тихонько постучала в дверь.

— Панси, привет! — сказала она.

— Привет, — послышалось сонное в ответ. — Тори?

— Точно, она самая, — подтвердила Астория. — Ты нас не впустишь?

— Поттер рядом? — спросила Панси.

— Да, — ответила Астория, бросив на него ласковый взгляд.

— Пусть уходит, — сказала Панси. — А ты можешь пройти.

— Не-а, — откликнулась Астория. — Я с ним.

— Спокойной ночи, — упрямо заявила Панси.

— Спокойной ночи, — ошарашенно пробормотала Астория.

Проснулся он, конечно же, ни свет ни заря. Практически с первыми лучами солнца. Несмотря на подложенную подушку, всё тело затекло, и он со страхом ждал момента, когда попробует подняться.

— М-м, — пробормотала она ещё в полусне. — Уже утро, что ли?

— Похоже, утро, — подтвердил он, зевая так, что больно хрустнула челюсть.

— У меня всё болит, — пожаловалась она.

— Мерлин, как я хочу спать! — простонал он. — Напишу в аврорат, что я заболел...

— Головка у тебя бо-бо, — заявила Астория. — Оттого и всё остальное страдает.

За дверью послышался шорох и сдавленный стон.

— Панси, — позвал он. — Ты себя хорошо чувствуешь?

— Поттер, — вздохнула она. — Отвратительно.

— Спать надо в постели, — назидательным тоном сказал он.

— Я в своём доме, — возразила она.

— Вставай, милая, — сказал он Астории.

Та поднялась с его колен, и ноги откликнулись болью, когда в них радостно хлынула кровь. Покачав головой, он встал, кряхтя при этом, как древний старик, и прижался лбом к двери.

— Я вечером приду, — предупредил он.

— Как пожелаешь, — тихо отозвалась Панси.

Он опять всплеснул руками.

Как оказалось, в раннем пробуждении была своя хорошая сторона. Хоть одна, но была. Им с Асторией предоставилась отличная возможность пройтись, взявшись за руки, по просыпающемуся городу, над которым как раз вставало солнце, загоняя синюю дымку утренних сумерек в самые тёмные и укромные уголки. Прийти первыми в кондитерскую, занять столик на улице и улыбаясь смотреть в глаза друг другу, откусывая от пирожного и запивая чёрным кофе. От Гриммо до Гринграссов было не очень далеко, и он хотел было отвести её домой.

— Я останусь на Гриммо, — заявила Астория. — Мне нужно понять, что делать в своей новой комнате.

Когда он наконец забрался в душ, очень быстро выяснилось, что совместными усилиями вполне можно найти применение оставшимся до ухода на работу двадцати минутам — особенно, если вспомнить, что он умеет аппарировать, и поэтому к двадцати минутам можно смело прибавить ещё десять, сэкономленных на пешей прогулке в Министерство. Отведённое на бритьё время было потрачено на долгий поцелуй в прихожей, чуть было не закончившийся для него прогулом.

— Люблю тебя, — улыбнулась Астория, с сожалением от него отрываясь.

— Люблю тебя, — отозвался он и аппарировал.

Понедельник выдался на удивление скучным. Даже магглы как будто обленились, и если даже и продолжали убивать, грабить и насиловать друг друга, то как-то без огонька, словно выдохлись за бурные выходные, и Скотланд-Ярд легко справлялся и без привлечения помощи со стороны своих коллег-волшебников. Начальник аврората уже в одиннадцать утра воспользовался своим положением и отправился домой, оставив его за главного. Гарри сразу же этим воспользовался и попросил старших групп устроить аттестацию подчинённых по должностной инструкции по осмотру места происшествия, которую они постепенно внедряли в аврорате. Сам уселся оформлять отчёты по происшествиям за прошлую неделю. Майкл, вооружившись переносным компьютером, читал какую-то увлекательную статью по криминалистике с красочными картинками расчленёнки и синюшных трупов. Увлёкшись, он не заметил, как внезапно стало совсем тихо. Наконец поняв, что что-то не так, он поднял глаза и замер. На пороге кабинета стоял Рон.

Гарри молча откинулся на спинку стула, демонстративно достал из чехла на рукаве палочку и бросил её Майклу, который уже приоткрыл верхний ящик стола с пистолетом в нём. Что бы ни произошло дальше, а на Рона палочку он не поднимет.

— Даже так? — сокрушённо покачал головой старый друг.

— А как? — напряжённо спросил Гарри.

Рон сделал ещё шаг вперёд и широко развёл руки в стороны.

— Вот так, — предложил он. — А как ещё?

Гарри поднялся, подошёл к нему и обнял, а Рон радостно заключил его в объятья, с энтузиазмом похлопывая по спине.

— Прости, Гарри, — вдруг сказал Рон, отстраняясь.

— Прости?! — удивился он. — Прости?! Я?! Тебя?!

— Билл затаил на тебя, — пояснил Рон. — Я знал, что он уже давно свихнулся. Флёр, конечно, тоже дура надутая!

— Погоди, — остановил его Гарри. — Давай по порядку! Майкл, — повернулся он к помощнику. — Думаю, мне стоит пройтись... Оставляю тебя одного... безжалостно искоренять.

Он протянул руку за палочкой.

— Есть безжалостно искоренять, — флегматично ответил Майкл.

Как Гарри заметил, руки из ящика стола тот так и не вынул, пока они с Роном не покинули кабинет. Рон ещё прибавил в весе с момента их последней встречи, которая состоялась уже... дай Мерлин памяти... выходит, год назад, даже больше. Пузо он не скрывал, обтягивая его светлым джемпером поверх рубашки, но для повышения градуса солидности ещё и отпустил усы, которые теперь толстой щёткой торчали под носом, скрывая верхнюю губу и ещё пол-лица в придачу. Когда он его видел год назад, усов ещё не было, а ещё за полгода до того — и брюха тоже.

Выйдя на улицу, Гарри взял его под руку и аппарировал... Было у них любимое место ещё тех времён, когда они были не разлей вода... Получилось точно — они оказались как раз на трибуне, в месте, с которого на поле открывался отличный вид. По полю бегали игроки "Арсенала", отрабатывая удары и пасы. Ещё немного подождать — и они разделятся пополам и начнут гонять мяч по полю. Можно было даже наложить на тренера Конфундус и поиграть вместе с ними, как во времена оные. Он посмотрел на Рона.

— Я как вспомню что я тогда тебе сказал, — покачал тот головой. — Прости меня, Гарри. Я теперь никого в жизни не назову "дерьмовой слизеринкой".

А ещё "змеёй подколодной". Именно с тех пор они с Роном и встречаются раз в полгода — когда тот на их свадьбе вместо поздравлений невесте произнёс вот это. Сразу он не обратил внимания, как не обратила и Дафна, но всё всплыло в памяти на следующий день, когда их первая ночь оказалась отложена таким ужасным образом...

— Даже если бы я женился на Панси Паркинсон? — прищурился он.

— На этой... — вспыхнул Рон, презрительно оттопыривая губу.

Гарри сделал вид, что пристально разглядывает происходящее на поле.

— Я же даже толком их уже и не помню, — вдруг сокрушённо помотал головой Рон. — Кто такая Панси Паркинсон? Нет уж, женись, на ком хочешь. Нравятся змеи — женись на змеях!..

Рон осёкся, наткнувшись на его взгляд, сложил руки на спинке сиденья впереди и разместил на них подбородок.

— Я виноват, Гарри, — сказал он. — Я во всём виноват. Мама, конечно, тоже помогла... "Гарри, ну поцелуй же её скорее, смотри, она совсем извелась, бедняжка!" — передразнил он. — А мне... Я так мечтал, что ты будешь мне братом. Что кто-то, кто был бы ко мне добрее, чем Джордж и... Чтобы у меня был настоящий брат. Джинни говорила мне, что всё это вздор, а я продолжал ей вешать на уши, какой ты крутой и умный. Да и мама всё подстраивала, как бы вам встречаться почаще. Иметь в семье Чудо-Мальчика, про которого все знают — это статусно. Можно кумушкам на рынке похвастаться. Прости меня, Гарри.

— Ну поженились и поженились, что толку теперь-то вспоминать, — раздражённо отозвался он. — Ты же хотел, как лучше? Хотел?

Рон молча кивнул.

— Послушай, дружище, я всё понимаю, — почти ласково сказал Гарри. — Мне тоже хотелось бы, чтобы мы с тобой вечно оставались двумя беззаботными сорванцами, способными целыми днями бить баклуши в обществе друг друга. Но теперь-то мы оба понимаем, что взрослая жизнь — это совсем другое. Дружба никуда не денется, просто сейчас другие вещи оказываются важнее.

Ромильда Вейн, несмотря на детские эксперименты с Амортенцией, оказалась на редкость упорной девушкой — и ещё более влюблённой — и продолжила методичную осаду Рона, едва только выпорхнула из Хогвартса. Целых три года она добивалась своего, то бегая за ним, как собачка, то невозмутимо игнорируя немногочисленные интрижки возлюбленного и то, что он продолжал временами безо всякой надежды колотиться среди ночи в запертую дверь дома Гермионы. Рон ворвался было в любовь Ромильды, как слон в посудную лавку... но там наткнулся на терпеливого дрессировщика, и Ромильда, несмотря на своё нетерпение и долгое ожидание, удержала его буквально на расстоянии вытянутой руки, до свадьбы не позволяя даже слишком тесных объятий, не говоря уж о большем. В результате он уже сам загорелся, бросил свои юношеские глупости, полностью забыл Гермиону и был, казалось бы, готов принести луну с неба и может даже наконец сесть за учебники и сдать выпускные экзамены в Хогвартсе. И уж точно ему теперь не до того, чтобы целыми вечерами проводить с Гарри, мечтая о девушках и квиддиче.

— Потом эта история с выкидышем, — сказал Рон. — Я чуть сам с ума не сошёл...

— Глупости, — поморщился Гарри. — Моей вины в этом было ничуть не меньше!

— Герми сказала... — пробубнил Рон.

— Да слушай ты её больше! — вспылил Гарри. — Хочешь я тебе скажу, как она до такой мудрости дошла? Хочешь? Да легко! Уже после того, как Джинни заразилась, Гермиона на три дня заперлась в библиотеке и прочитала все книги, где хоть мельком упоминалась магическая лихорадка. И только потом пошла объяснять тебе, как ты был неправ. Не до, заметь, а после того, как! И всё! Когда ты вернулся из этой поездки, она пребывала в таком же блаженном неведении, как и все мы! А то, что инкубационный период — три недели, и шанс заболеть при контакте около одного процента — это её уже не волнует!

— Инку... — что? — переспросил Рон, повернув к нему голову.

— Время, которое проходит с момента заражения до того, как ты начинаешь реально болеть, — пояснил Гарри.

— Понятно, — кивнул Рон. — Инку...

— Инкубационный период, — терпеливо повторил Гарри. — Забей! Говорю тебе, никто не знал и не мог знать. У нас нет ни границы, ни единого терминала для прибывающих издалека, поэтому создать карантин Министерство не в состоянии. Оттого в Хогвартсе и пытаются в нас как можно быстрее запихать уроки выживания.

— Но если бы не выкидыш... — подал голос Рон.

— То мы бы все хлебнули даже не ложкой, а здоровенным черпаком, — перебил он. — Ты знаешь, я в том, что этот брак имел место быть, тоже немного поучаствовал. Не сказал бы, что сильно активной стороной — заправляла-то всем Молли, которая и Джинни на это толкала, и меня. Но в конце концов из нас троих, Джинни, Молли и меня, именно у меня предполагается наличие яиц.

— Иногда мне кажется, что все яйца Уизли хранятся у мамы в сундучке, — пожал плечами Рон.

— Ну и чёрт с твоей мамой, — спокойно сказал Гарри.

— Когда ты первый раз пошёл по бабам, мама стала говорить, что ты совсем не джентльмен, — покачал головой Рон. — Билл завёлся сильнее всех.

— Да не из-за того он завёлся, — усмехнулся Гарри.

— Ты что, тоже поверил этим сплетням про тебя и Флёр? — удивился Рон, снова обернувшись.

— Конечно, поверил, — покачал он головой. — Тем более, что это правда.

— Гарри, да... — вскричал Рон, и отвернувшись тихо добавил: — Да ты не джентльмен, Гарри. Тогда она вдвойне дура!

— Вдвойне? — удивился он.

— Не стала ничего отрицать — раз! — стал перечислять Рон. — Переспала с тобой — два!

— На самом деле, дурость-то как раз в другом, — усмехнулся Гарри. — Дурость в том, что она вышла замуж за нелюбимого человека, пять лет делила с ним постель и даже родила ему двоих детей.

— Флёр любила Билла! — сердито заявил Рон.

— С разбегу, — отозвался Гарри. — У меня совсем другие сведения. Причём заметь — из первых рук. Да к тому же ещё и под Обетом.

— Да? А что же это за любимый человек? — воскликнул Рон.

— Да какая теперь разница, — пожал плечами Гарри. — Она уехала во Францию, и мы её никогда не увидим.

"Может быть," — добавил он про себя.

Последний разговор у них состоялся вскоре после того, как Билл уличил её в измене и потребовал развода, и Гарри ей тогда сказал, что больше, чем любовницей, интрижкой, она для него никогда не будет. Было, конечно, время, когда он легко бы повёлся на её очарование и даже позволил бы себя окрутить... Вот и надо было этим пользоваться, а не подкладываться под Билла Уизли, всего лишь чтобы оказаться поближе к любимому! Дура и есть, что тут можно сказать!

— Она не стала отпираться, и Билл тебе это запомнил, — сказал Рон. — Ты развёлся с Джинни и стал ухаживать за этой...

— Прекраснейшей девушкой на свете, — перебил его Гарри. — Только так и никак иначе!

— За Дафной, — быстро исправился Рон, явно не желая называть её прекраснейшей. — Ты стал ухаживать за Дафной, а Джинни всё плакала и плакала. Я знал, что был виноват, вот тогда и вспылил!

— Да и пусть с ним! — воскликнул Гарри. — Забей!

— Джинни умерла, и Билл сразу показал на тебя пальцем, — продолжил Рон. — Сказал, что ты должен за всё ответить. Там более, что и мама тогда слегла... Мне сразу нужно было тебе сказать, но я не знал, что Билл на такое способен.

— Он и не способен, — возразил Гарри. — Дафна бы его прихлопнула, как таракана...

— Как же ему удалось? — задумался Рон.

Гарри про себя выругался, кляня на чём свет стоит свой болтливый язык. Про того, второго, никто не знал, да и ни к чему было знать. Хоть он и не испытывал никаких угрызений совести по поводу ещё одного трупа, но даже заместителю начальника Аврората проблемы с законом были совсем не нужны. Иногда он даже радовался, что проводившие формальное расследование — а кроме как формальном оно в тех обстоятельствах быть и не могло, особенно при его фактической явке с повинной — авроры не особо задавались вопросами и уж тем более не пользовались Веритассерумом.