Перезагрузка

— Скучно? — поинтересовалась она.

— Не то слово! — воскликнул он. — Вообще не понимаю, какого чёрта две сотни здоровых лбов целыми днями бьют баклуши! Нет, раз в месяц что-нибудь дельное случается, конечно, но две сотни человек... Вот так к тёмным искусствам и приобщаются. Со скуки. Была бы моя воля, я бы их пополам разделил, одни красные, другие синие, и пусть сражаются. Проигравших в Азкабан на пять лет. Оставшихся через год снова пополам поделить...

— Интересно, — безразличным тоном сказала она.

— Три года учился, а потом сдал экзамены и стал аврором, — подытожил он. — Мне стыдно признаться, но сразу после поступления на службу меня сделали заместителем начальника аврората.

— Стыдно? — переспросила она.

— Конечно, — пожал он плечами. — Я же ничего не знал и не умел, помимо общего курса. В двадцать два года уже начинает понемногу понимание таких вещей приходить...

— Женился, — заметила она.

— Да, знаешь, как-то по инерции... — подтвердил он. — От меня все этого хотели, друзья и не очень. Это было так романтично, по общему мнению.

— Гермиона, — напомнила она.

— Ах, да, Гермиона, — согласился он. — Нет, Гермиона не хотела, чтобы я женился. Она сама хотела... Мы даже в течение какого-то времени... А потом я понял, что это инцест.

— Интересно, — повторила она.

— Да уж, — кивнул он. — То есть я её люблю, но как сестру... Хорошо, хоть...

— Не залетела, — закончила она, кладя руку на живот.

— Да, не залетела, — подтвердил он. — Панси?

— Да, — посмотрела она на него.

— Я рад, что у тебя будет мой ребёнок, — сказал он.

Она опять склонилась к нему, чтобы поцеловать.

— Я тоже, — сказала она, разгибаясь.

— В общем, я женился на Джинни, — продолжил он. — И оказалось, что это сущий кошмар! Начать с того, что её мать практически жила у нас...

— Приглядывала, — заметила она.

— Да, чтобы я с её девочкой ничего такого не сделал, — усмехнулся он. — Непристойного. Знаешь, вроде того, как затащить законную жену в постель, сорвать одежду... Мне кажется, что у неё самой-то это всего семь раз в жизни было, да и то мужу пришлось её привести в бессознательное состояние. Никакое Муффлиато не помогало — при малейшем подозрительном звуке могла начать колотиться в дверь, высоким голосом интересуясь, что это такое мы там делаем. Поэтому постель была раз в неделю в лучшем случае. Если у молодой жены голова не болит. А болела, как оказалось, часто.

— У меня никогда не болит, — вставила она на всякий случай.

— Я запомню, — кивнул он. — Я начал гулять...

— Изменять? — уточнила она.

— Да, изменять, — согласился он. — Оказалось, что вовсе не нужно было жениться на второй же девушке, с которой оказался в постели...

— А потом встретился... — не утерпела она.

— Нет, — покачал он головой. — Сначала случилось первое горе. Джинни потеряла ребёнка.

— Как? — откликнулась она.

— Ну началось всё с того, что она почувствовала, что скоро наши отношения дадут трещину... — начал он.

— И залетела, — невозмутимо сказала она.

— И залетела, — подтвердил он. — На пятом месяце Рон вернулся из поездки в Южную Америку с магической лихорадкой. Джинни тоже заболела...

Она вздрогнула и снова положила руку на живот. Он накрыл её своей и сжал пальцы.

— Джинни запила, да и я тоже был почти на грани того, чтобы утопить горе в вине, — подтвердил он её догадку. — А ещё через несколько месяцев я встретил... Встретил другую...

— И влюбился, — откликнулась она.

— Я тогда вообще ничего не замечал, — пояснил он.

— Я знаю, — кивнула она.

— Когда я развёлся с Джинни, мне показалось, что она даже не поняла, что произошло, — сказал он. — А потом...

— Покончила, — предположила она.

— Да, — согласился он. — Да ещё и в нашу брачную ночь... В первую нашу ночь...

Он замолк, глядя в небо. Она спокойно сидела рядом, поглаживая его руку.

— Я хочу домой, — вымолвила она ещё через полчаса, когда небо на западе уже начало окрашиваться в оранжево-розовые цвета.

— Ты не против, если я навяжусь к тебе в гости, а потом останусь на ночь в твоей постели? — спросил он. — Всего лишь согреть постель, конечно.

— Как пожелаешь, — ответила она.

Когда они добрались до её квартиры, она отправила его мыть руки, а сама убежала вверх по ступенькам — переодеться и привести себя в порядок. Он уселся в гостиной и открыл наконец-то книжку Генри Каттнера, когда она вернулась — уже в обычном своём домашнем наряде — и прошла на кухню. Книга оказалась совсем не про волшебников, и через некоторое время ему стало скучно. Вернув её на место, он пошел посмотреть, что делает Панси.

Она стояла у кухонного стола, что-то там резала и закидывала в бурлящую кастрюлю. Когда он подошёл, она как раз изогнулась потянувшись за какой-то специей, и платье соблазнительно натянулось на ягодице. Не удержавшись, он звонко шлёпнул аппетитную округлость и улыбаясь встал рядом, заглядывая ей в лицо. Она словно остолбенела и расширившимися глазами глядела сквозь стену перед собой, совершенно забыв про свое варево.

— Во-первых, у меня в руке большой острый нож, — с едва заметным удивлением в голосе сказала она через полминуты.

Он подтянулся к ней вплотную и положил одну руку на животик, а другой стал сжимать пострадавшую выпуклость. Она развернулась, чуть не ткнув-таки в него ножом, и он прижал её к себе.

— А во-вторых? — спросил он, сомкнувшись с ней лбами.

— Что? — не поняла она, облизывая губы.

— Ты сказала — во первых, — пояснил он. — Значит, должно быть и "во-вторых".

— А во-вторых... — сказала она. — А во-вторых...

— А во-вторых, — подсказал он.

— Пусти! — сказала она. — Сейчас же! Вот почему я не хочу, чтобы ты заходил на кухню!

— Панси... — начал он.

— Пусти! — упрямо повторила она, стремительно краснея.

Он с досадой разжал руки и поднял их, показывая пустые ладони. Она сразу же отвернулась к столу и стала лихорадочно шинковать разбросанные овощи, закидывая их в латку. Убавила огонь и судорожно вздохнула, откладывая нож в сторону. Упёрлась руками в край стола и нависла, снова глядя в никуда.

— Панси, — позвал он.

— Уходи! — откликнулась она.

Он подошёл сзади и снова прижался, просунул руки под мышки и сжал грудки. Она опять вздохнула, но на этот раз, как ему показалась, с облегчением. Провёл руками по талии, опустил на бёдра и потянул вверх платье. Она повернула голову, одновременно откидывая назад и прикрывая глаза, и он сразу нашёл её губы.

Она всё точно рассчитала — после того, как они хорошенько проверили кухонный стол на прочность, он избавил её от остатков одежды и отнёс на диван в гостиной, где повторно закрепил успех. Едва отдышавшись, она пулей умчалась собирать бельё и принимать душ, пока он блаженно таращился в потолок, раскинувшись на диване.

— Ужин, — сообщила она, выводя его из состояния дремоты и одновременно сообщая ему, что запас слов на сегодня исчерпан.

Она уже выглядела безукоризненно и пахла свежестью. Волосы снова были уложены, а платье предпочла надеть другое — более строгое и облегающее, причём настолько облегающее, что ему явно было видно полное отсутствие белья под ним. Он было вскочил, пытаясь её поймать, но она скользнула в сторону и с независимым видом увернулась, не приложив даже, как казалось, никаких усилий. Рядом лежал комплект его одежды. Когда он уже полностью оделся и застёгивал пуговицы рубашки, она подошла вплотную, чтобы поправить ему воротник. Он невольно потянулся к ней руками.

— Нет, — сказала она.

— Но Панси... — начал было он.

— Ты знаешь, что значит "нет"? — поинтересовалась она. — Даже в запое ты понимал.

— Прости, — вздохнул он. — Можно мне тебя просто поцеловать?

Она подставила щёку, надув её и губки, позволила ему коснуться её поцелуем и порхнула в сторону уже накрытого стола, дожидаясь, пока он займёт предназначенное ему место. Как обычно, он знаком предложил ей сесть и уселся сам. На ужин была баранина, тушёная с овощами. Он взял в руки приборы и стал примеряться, с какого кусочка начать. Моргнул — и перед глазами внезапно оказалось гладко вычищенное кусочком хлеба дно тарелки. Он с недоумением и обидой посмотрел в тарелку, а потом на Панси, которая в обычной манере лишь скользнула по нему взглядом.

— М-м, — замялся он. — А добавки не будет? А то как-то неожиданно всё кончилось...

— Приятно, — сказала она. — Погоди, сейчас...

— Я сам, — вскочил он и пошёл с тарелкой на кухню.

Он поставил тарелку рядом с латкой и положил себе ещё порцию. Шагов он не услышал, но звон шлепка тонкой ладошки по его заду заполнил собой всю кухню. Она встала рядом, опираясь боком на стол и пристально вглядываясь ему в глаза.

— Руку отшибла? — догадался он, разворачиваясь к ней. — Дай, подую!

Она подала ему ладонь, и он стал нежно дуть, а потом приложил к щеке.

— Ну как? — спросил он.

— Интересный... эксперимент, — откликнулась она.

— Тебе понравилось? — поинтересовался он.

— Когда? — переспросила она.

— Сейчас... и когда я... — улыбнулся он.

— Тогда было неожиданно, — ответила она. — Я растерялась...

— Я тебя обидел? — встревожился он. — Прости, пожалуйста.

— Нет, — сказала она. — Я потом поняла... Это как заявил своё право...

— Ну это же всё совсем не так, — чуть не расстроился он. — Это как отдать должное красивой попке... Ну как мне тебе объяснить...

— Я тебе дала это право, — спокойно заметила она. — Всё хорошо.

— То есть ты не против... выражения восторга таким способом? — кусая губу, спросил он.

— Как пожелаешь, — откликнулась она.

— А ты? — поинтересовался он. — Как тебе?

— Словно я заявила своё право, — сказала она. — Будто моё.

— И как? — продолжал допытываться он.

— Ново, — ему почудилось, что она пожала плечами. — Ужин не закончен.

Они вернулись за стол, и он с энтузиазмом накинулся на добавку. Она готовила просто замечательно, и если пойдёт такими темпами, то очень скоро он перестанет помещаться в дверной проём. Как после шестимесячного запоя сохранить здоровый цвет лица и круглые щёки? Секрет прост — всего лишь нужно заснуть в правильном сугробе. И тогда, может, тебе повезёт, и какая-нибудь заботливая умница принесёт тебя домой и даже не будет возражать, когда ты решишь злоупотребить её гостеприимством... Впрочем, она всё делала просто замечательно, не только готовила. Не считая, конечно, более чем пассивного подхода к близости. Но этот предмет он с ней точно обсуждать не будет, по крайней мере, сейчас.

— Спасибо, — сказал он, вытерев рот салфеткой. — Было очень вкусно!

— На здоровье, — отозвалась она, но вопреки обыкновению не двинулась с места, чтобы пронестись маленьким смерчем, убирая со стола, а зачем-то поглядела на него.

Пристально и не отрываясь. Конечно, на вид её взгляд был столь же бесстрастен, как обычно, но отчего-то ему стало неуютно. Он мог бы сказать, что её мысли вышли из накатанной колеи и отправились гулять по совсем неизведанным тропам, но он за эти несколько дней так и не смог понять, о чём она вообще думает. Если бы он попытался догадаться по выражению лица, то получилось бы, что в мыслях у неё — просто тихий шум листвы в вечернем саду, хотя ему и было понятно, что между внешним и своим внутренним миром она воздвигла высокую каменную стену, через которую могли перебраться лишь самые сильные её эмоции, да и то при этом потеряв почти все силы на преодоление препятствия.

Сейчас видно было, что она пытается что-то для себя решить. Нет, выражение лица не сменилось, всё так же оставаясь бесстрастным, но то, что она не скользнула по нему взглядом, как обычно, а задержалась, уже что-то значило. И, как ему показалось, значило что-то не очень для него приятное. Поднявшись, он взял стул, поставил его рядом с ней и уселся. Взял её ладонь в руки и заглянул в глаза, которые всё это время неотрывно за ним следили.

— Что не так? — спросил он. — Что тебя тревожит?

Она опять вышла за рамки обычного поведения и ответила сразу, без задержки, — может, даже раньше, чем он закончил вопрос, — словно ждала и заранее заготовила свой немногословный ответ.

— Тебя слишком много, — откликнулась она.

— Я тебе мешаю? — не понял он. — Ты меня не хочешь видеть?

— Хочу, — возразила она. — Проблема.

— Почему? — ошарашенно спросил он. — Почему ты считаешь проблемой то, что хочешь меня видеть?

— Одна, — ответила она. — Всегда.

— Нет-нет, — замотал он головой. — Да что же ты такое говоришь?

Она не ответила, но взгляд отвела, и теперь так же спокойно смотрела в сторону. Он отодвинулся со стулом, встал и потянул её за собой.

— Иди сюда, — позвал он, поднимая её со стула.

Как ему показалось, она раздражённо поджала губы, — по крайней мере, он мог поклясться, что они сдвинулись на долю миллиметра, — и подчинилась... Ему не хотелось думать, что он ей действительно может приказывать, тем более, что он точно знал, что она всё равно поступает так, как именно ей кажется нужным, сколько бы она ни повторяла "Как пожелаешь"... Она последовала за ним, и по лицу вслед за недовольством пробежала тень любопытства. Очень бледная и неясная тень, которую он тем не менее разглядел. Он уселся в кресло и легонько потянул её к себе. Она, тем не менее, не поддалась и осталась стоять. Он сел прямо и потянул её за талию.

— На колени? — спросила она, едва заметно сдвинув брови. — Так труднее.

— Я не собираюсь облегчать тебе задачу, — пояснил он. — Даже наоборот! Если я правильно угадал, что ты хочешь мне сказать, то скажи это, сидя у меня на коленях. Раз уж ты такая решительная и смелая!

— Я — нет! — возразила она.

— Тогда просто сядь ко мне на колени и молчи, а про своё выступление и думать забудь! — сказал он и снова потянул её на себя.

Она уселась прямо и замерла, прислушиваясь к ощущениям. Потом немного поёрзала, и он воспользовался этим, чтобы притянуть вплотную. Она ещё посидела и снова поёрзала. Впрочем, её ощущения в этот момент он отдалённо мог понять. Если уж она до среды ни разу в жизни не целовалась, то вряд ли до этого позволила кому-нибудь усаживать себя на колени. Разве что родителям, да и то в нежном возрасте. Кстати, где они? Ещё немного повозившись, она наконец застыла и поглядела на него с торжествующим видом. По крайней мере, мелькнувший в глазах блеск ему не померещился.

— Это не всё, — улыбнулся он и за шею притянул её к себе.

С лёгким сопротивлением она позволила положить свою голову на плечо и снова принялась ворочаться, пытаясь, видимо, понять, в чём тут подвох. Он при этом поглаживал её по спине, чтобы немного облегчить потенциальные страдания. Что-то для себя уяснив, она отстранилась, просунула ему руку под голову и снова опустила голову, уткнувшись носом в шею. Он тем временем подтягивал вверх подол её платья, и когда она затихла, просунул под него руку и принялся гладить и сжимать её бёдра.

— Рука, — тихо сказала она.

— Я же сказал, что намереваюсь затруднить тебе задачу, — пояснил он, целуя её в щёку. — Ты всё ещё хочешь мне что-то сказать?