Восьмой медальон. Том 1

ВОСЬМОЙ МЕДАЛЬОН

КНИГА 1

Часть 1

Старые друзья

Глава 1

Одним весенним днём, когда солнце лило на землю тёплые лучи, а в воздухе стоял аромат душистых трав и цветов, жители славного города Лотхарда были страшно взволнованы.

Ещё утром по центральной улице, которая именовалась Торговой и упиралась своими концами в Северные и Южные ворота, прокатилась весть о том, что старший сын государя королевства Алленор Хильдеберта, юный Ланделинд, нашёл себе суженую. Едва новость эта проникала в чей-нибудь дом, из окон его начинали доноситься громкие, возбуждённые голоса.

Больше всего разговоров велось на городском рынке — этом вечно бьющемся сердце Лотхарда. У человека, который решил бы послушать, о чём толкуют люди, голова вскоре пошла бы кругом: в неумолчном шуме можно было разобрать лишь бессвязные обрывки чьей-нибудь беседы.

— Что вы, метр Бавард! — говорил своему соседу красноносый мужчина в потёртом кафтане. — Наследник решил жениться?

— Да.

— Вот радость-то!..

— Ни к чему хорошему это не приведёт, — обрывал его богато одетый старик, тощий, словно жердь. — Принцу учиться нужно.

— Ох-ох! Неужто вы, господин Игнард, думали в шестнадцать лет о постижении наук?

— Именно. Поэтому я сейчас заседаю в Городском совете, а вы прозябаете в нищете.

— Позвольте! Я не снесу такого оскорбления!..

На несколько секунд шум становился ещё сильнее — почтенные горожане начинали браниться.

— Для меня важнее всего, что за внешность у невесты, — ворковала, прижав ладони к пышной груди, какая-нибудь кумушка.

— Тебе-то что?

— Не хочу, чтобы нашему принцу досталось страшилище.

— А ты его самого-то видела хоть раз? Может, это невеста взвоет от ужаса, когда встретится с ним?..

Слова эти заглушались громким смехом.

— Скоро опять налоги поднимут, — положив руки на прилавок с мясом, вздыхал жирный торговец.

— Чтоб ты удавился! Ишь, беду решил накликать! Хватит! И без того городские власти последний денарий из кошелька готовы вытрясти!

— Точно!

— Где господин Игнард? Где наш умник? Только что был здесь — пусть ответит!

— Ушёл уже.

— Испугался, значит! Одно слово — трус!..

Мы ещё долго могли бы слушать болтовню сплетников, однако такое занятие, конечно, рано или поздно наскучило бы читателям. Поэтому бросим прощальный взгляд на городской рынок и обратим всё наше внимание на молодого человека лет двадцати пяти, который вдруг принялся решительно выбираться из толпы. Одеждой ему служили серый кафтан, которому исполнилось уже немало лет, короткие штаны, ещё более старые и потрёпанные, и серый запылённый плащ; волосы цвета воронова крыла были коротко острижены, чёрные глаза внимательно осматривали всё вокруг.

Но пусть молодой человек выглядел не слишком внушительно, многие горожане, завидев его, почтительно кланялись и говорили:

— Добрый день, метр Энгерранд. Здоровья вам!

А некоторые женщины даже восклицали:

— Да хранят вас боги!

Молодой человек в ответ кивал, точно заведённый, и бормотал слова благодарности. Только оказавшись за пределами Рыночной площади и свернув за угол одного из домов, наш новый знакомый смог перевести дух: он не любил излишнего внимания к своей персоне, а внимание это, как видят читатели, было совсем не маленьким.

Постояв с минуту, молодой человек отправился в путешествие по улочкам и переулкам, опутавшим своими нитями Лотхард, словно паутина. Город был возведён на бесчисленных холмах, поэтому Энгерранду приходилось то нырять в какую-нибудь балку, то взбираться на вершину пригорка — и так раз за разом. Но путник наш испытывал самое настоящее удовольствие: смуглые щеки его потемнели от румянца, глаза весело блестели.

Через четверть часа Энгерранд очутился на Зелёной улице. Наверное, когда-то она и впрямь была таковой, однако сейчас от великолепных плодовых деревьев не осталось и следа. Солнце нещадно светило в окна домов. Только один из них, приютившийся на окраине, окружали яблони и сливы. Землю во дворе устилал ковёр из лепестков.

Здесь и жил молодой человек уже три года — с тех самых пор, когда впервые появился в Лотхарде. Соседи любили рассказывать, как ветреным зимним утром он пришёл к ним и стал спрашивать, не найдётся ли человека, который позволит снять комнату в своём жилище. При этом болтуны утверждали, будто ещё тогда поняли: Энгерранд очутился в городе неспроста. И не ошиблись. Из уст в уста передавалось, какие удивительные слова он говорил, вспоминалось, сколько странных поступков совершил. С каждым разом в памяти лотхардцев всплывало всё больше подробностей, и сейчас молодой человек, наверное, изрядно изумился бы, узнав, как на самом деле провёл тот далёкий морозный день.

Приютила Энгерранда пожилая женщина, которую все почтительно величали "госпожа Элоиза". Это была приветливая и добродушная дама, готовая на всё ради такого умного, приятного и щедрого постояльца, каким оказался молодой человек...

Войдя в дом, наш новый знакомый сразу услышал звонкий голос хозяйки:

— Вы уже вернулись? Как раз вовремя! Ваш любимый суп готов!

Затем появилась и сама госпожа Элоиза. На её пухлых губах играла улыбка.

Не дожидаясь ответа, женщина затараторила:

— Неужели правду говорят, что наследник женится? Это же чудесная новость, как по-вашему? Соседки мне все уши прожужжали, насилу от них отбилась! Считают, сколько товаров можно будет продать в столицу и сколько выручить денег... Вот ведь жадины!

— Разве под силу мне соперничать с вашими подругами? — хитро сощурился молодой человек. — Это они, а не я, знают обо всём, что случилось в каком-нибудь уголке королевства, и даже о том, чему лишь суждено произойти... Вообще же, говоря откровенно, я до смерти устал от сплетен. Угораздило же очутиться на рынке в такой день! Думал, не выберусь живым — столько людей собралось. И каждый кричит, спорит с соседом... — Он передёрнул плечами. — Полагаю, лучше дождаться, когда в Лотхарде появятся глашатаи и с превеликой важностью объявят, что, мол, наследник престола сочетается браком с принцессой... или с графиней... или, может, с герцогиней... — Энгерранд развёл руками. — А имени-то невесты мы и не знаем! О чём же тогда рассуждать?

— И всегда-то вы правы! — рассмеялась госпожа Элоиза.

На этом разговор оборвался.

Молодой человек прошёл на кухню, съел миску супа и несколько пирожков, после чего, поблагодарив хозяйку, поднялся в свою комнату, уселся у окна и стал глядеть на улицу. Первое время не происходило ничего интересного, но вскоре Энгерранд увидел вдалеке двух всадников; они медленно двигались по дороге.

— Как бы добрые горожане не решили, что на их добро желают покуситься, — заметив, с каким вниманием незнакомцы рассматривают каждый дом, пробормотал молодой человек.

Через минуту он уже смог различить некоторые подробности: один из всадников одет в тёмно-лиловый камзол с широкими рукавами, покрытый золотой вышивкой, перетянутый поясом, к которому прикреплена длинная шпага; из-под бархатного берета выбиваются белые кудри. Понятно, что это господин, а спутник его — слуга: у него и костюм победнее, и вместо шпаги — кинжал, а рыжую шевелюру, ничем не прикрытую, так и треплет ветер — словно языки пламени.

Сердце Энгерранда забилось быстрее.

— О боги! — прошептал он, приложив ладонь ко лбу. — Неужели такое возможно?

Вскочив на ноги, молодой человек выбежал из комнаты, вмиг спустился по лестнице и закричал прерывающимся голосом:

— Жосс! Фердинанд!

Всадники спрыгнули на землю и бросились к нему.

— Хо-хо! — воскликнул рыжеволосый. — Смотрите-ка, господин Фердинанд! Это же метр Энгерранд Умник собственной персоной!

— Ты помнишь моё детское прозвище? — покраснел молодой человек.

— Ещё бы!

Энгерранд крепко пожал приятелю руку, а затем приложил ладонь к груди и торжественно поклонился второму гостю:

— Приветствую вас, сеньор Фердинанд да Рево!..

Тот фыркнул в ответ:

— Прекрати! Клянусь жизнью, если ты сию секунду не отбросишь эти придворные церемонии, я перестану называть тебя другом!

— Вот так дела! — протянул Энгерранд. — Встретился с друзьями после стольких лет разлуки и тотчас едва не рассорился с ними.

Молодые люди засмеялись и пошли в дом. У дверей их встретила госпожа Элоиза. Гости широко улыбнулись. Это произвело на женщину впечатление, и она бросилась на кухню с такой поспешностью, словно должна была накормить самого принца Ланделинда.

Энгерранд провёл друзей в свою комнату. Усевшись за стол, он подпёр щёку ладонью и внимательно посмотрел на них. Гости расположились на кровати с самым непринуждённым видом и обменялись быстрыми взглядами.

— Как вы меня нашли? — первым заговорил Энгерранд.

— Это было нетрудно, — откликнулся Рево. — Рассказы о твоих подвигах сперва достигли столицы, затем — ушей придворных, а после — нашего славного короля...

— Ты мне льстишь.

— Нет, что ты!

— Тогда объясни, отчего сам государь обратил взор на мою скромную персону.

— Ну, здесь уже ты изрядно себе польстил, — ухмыльнулся Рево. — Его величество узнал только, что некий отважный простолюдин вывел на чистую воду градоначальника Лотхарда...

Энгерранд поморщился:

— Я бы и пальцем не пошевелил, но этот глупец вздумал вызывать по ночам одного из низших демонов. Тому нужно было до смерти перепугать лотхардцев, а после градоначальник, словно герой древности, победил бы нечисть и провозгласил себя спасителем Лотхарда. Только вот невдомёк было болвану, что в один недобрый час он мог столкнуться не с демоном ночи — страшным, конечно, но способным лишь обращаться в волка и бродить по городу, нападая на беспечных прохожих, — а с кем-нибудь куда более опасным и сильным. Поэтому давайте возблагодарим Небеса за то, что всё обошлось.

— Как же легко и просто всё у тебя выходит! — сказал Фердинанд. — На словах... А сам, должно быть, целый месяц голову ломал, пока догадался, в чём тут дело.

— Побольше. Слишком много было подозрительных магов, способных совершить зло, да и священнослужителей не следовало сбрасывать со счетов...

— Но ты, как всегда, справился! — нетерпеливо перебил приятеля Жосс.

Энгерранд в ответ развёл руками.

Помолчав немного, он со вздохом произнёс:

— И всё же, полагаю, вы проделали такой долгий путь вовсе не ради того, чтобы воздать мне хвалу.

— Конечно, — кивнул слуга.

— И не только их желания поскорее увидеться со старым другом — слишком уж таинственный у вас вид.

— Пожалуй, так...

— Зачем же тогда?

Рево почесал затылок и осторожно спросил:

— В Лотхарде уже знают о свадьбе монсеньора Ланделинда?

Энгерранд заскрежетал зубами и прошептал несколько слов, смысл которых был понятен даже ребёнку.

— Проклятье! — воскликнул он. — Пусть император демонов заберёт нашего доброго государя вместе с принцем, которого тот задумал женить! Конечно, я всё знаю. Не успело солнце взойти, а Лотхард уже гудел, как громадный улей. Но даже в ночном кошмаре мне, наверное, не привиделось бы, что из уст своих друзей я услышу слова, которые и без того звучат у меня в ушах весь день. И как тут не проклясть Ланделинда, Хильдеберта и неведомую невесту, об имени которой гадают горожане?

— Ну... — с напускным раскаянием промямлил Жосс. — Прости нас... — А затем вдруг задорно сверкнул глазами: — Честное слово, знай мы, что ты так разволнуешься, придумали бы другой предлог, чтобы объяснить своё появление здесь, а разговор о свадьбе завели бы далеко не сразу!

Энгерранд густо покраснел:

— Это я должен просить прощения за несдержанность. Не знаю, что на меня нашло... Может, дурное предчувствие? Может, сердце подсказывает, что свадьба не приведёт ни к чему хорошему?

— Думай что угодно, — возразил Фердинанд, — но мы-то прекрасно видим, как ты устал от борьбы с негодяями всех мастей. Только жутко уставший человек может быть таким злым.

— Ведь так? — подхватил слуга. — Скажи, что мы угадали и поступили правильно, решив вытащить тебя из этого захолустья!

Ничего не ответив, Энгерранд откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Друзья его удивлённо переглянулись и пожали плечами. На несколько минут в комнате воцарилось безмолвие.

А в это время госпожа Элоиза закончила хлопотать на кухне и поднялась наверх, чтобы позвать гостей к столу. Однако будучи дамой в равной степени добродушной и любопытной, она решила, что не случится ничего худого, если гости, и без того изрядно проголодавшиеся в дороге, потерпят ещё немного, поэтому, подкравшись к двери, прильнула к замочной скважине.

Ключи в доме почтенной женщины были поистине громадными — и замочные скважины, понятное дело, им под стать. Поэтому госпожа Элоиза сумела во всех подробностях рассмотреть изумительную картину.

На кровати сидели двое молодых людей. Первый, белокурый — настоящий красавец. Пожалуй, именно такими госпожа Элоиза представляла себе благородных принцев, слушая в детстве бабушкины сказки: правильные черты лица, большие блестящие глаза, нежная кожа... Но при этом никто не назвал бы "принца" хрупким: видно было, что он способен и провести несколько дней в седле, в рыцарских доспехах, и прекрасно орудовать тяжёлой боевой шпагой. Второй же гость... Тоже молод, красавцем никак не назовёшь, но вот лицо с ямочками на щеках, полноватыми губами и ярким румянцем невольно вызывает улыбку...

Женщина могла бы ещё долго любоваться на друзей своего постояльца, но тот внезапно открыл глаза и произнёс:

— Значит, вы хотите, чтобы я поехал в столицу, хотя и понимаете, как неприятно мне само упоминание о свадьбе наследника престола?

— Тебя же никто не заставляет рукоплескать принцу и его невесте! — горячо возразил Жосс. — Просто полюбуешься на королевское празднество, на роскошь двора...

Слуга понял, что сболтнул лишнего, и прикусил язык, но было поздно.

Энгерранд напустил на себя важный вид и принялся говорить — неторопливо, растягивая слова и делая внушительные паузы:

— Вот-вот! Спасибо за предупреждение. Я всегда чуть не терял рассудок от злости, стоило кому-нибудь завести беседу о расточительности двора. Насколько лучше было, когда король жил в мрачном каменном мешке, именуемом Хард, вместе со своей семьёй и возводил замки или крепости не из парчи и шёлка, а из камня, разбивал шатры не на главной площади столицы, а на поле битвы. Тогда он не опустошал казну ради интриганов, даря их своей благосклонностью за подобострастную улыбку, заискивающий взгляд и лицемерные речи. Ещё полвека назад о придворных увеселениях никто даже не помышлял: бароны сидели в своих замках, а когда им хотелось поразвлечься, напивались до смерти. А что теперь? Чуть праздник — непременно торжественное шествие, мистерия, рыцарский турнир или ещё что-нибудь в этом роде. Зато на следующий день начинаются вопли: казна пуста, давайте примем новый налог! Спросите любого горожанина: он повторит мою речь от начала до конца, да ещё прибавит крепкое словцо — и не одно.

— Ох, господин! — покачал головой Жосс. — Кажется, нашему другу и правда лучше не показываться в столице!