— Ты ведь не станешь молчать, даже если встретишься с королём. Государь непременно разгневается — и достанется не только тебе, но и нам с Фердинандом.

— Вам-то за что?

— Неужели ты думаешь, что мы не придём на выручку, когда тебя поведут на виселицу?

— Вот и ещё одна причина остаться здесь, — развёл руками Энгерранд. — Не хочу рисковать вашими жизнями.

Жосс бросил виноватый взгляд на Фердинанда. Тот сидел, сдвинув брови, и тщетно старался придумать хоть какой-нибудь довод, чтобы переубедить упрямого приятеля.

И вдруг случилось неожиданное. Дверь с шумом распахнулась, и на пороге появилась госпожа Элоиза. Грудь почтенной женщины вздымалась от негодования, в глазах стояли слёзы.

— Может, хватит шутить, метр Энгерранд?! — воскликнула она. Затем запнулась, слегка покраснела — не слишком учтиво подслушивать под дверью, пусть и в своём собственном доме, — но всё же продолжила: — Нельзя отказывать людям, которые проделали такой долгий путь только из желания сделать вам приятное! Или вы не боитесь гнева Небес? Зачем упрямиться? Вдруг вам никогда больше не доведётся побывать в столице, поглядеть на королевский двор? Да и мне тоже... — Женщина всхлипнула. — Вы ведь не откажетесь взять меня с собой, благородные господа?

Молодые люди не сразу пришли в себя — так потрясло их внезапное нападение хозяйки.

Первым опомнился Жосс:

— Вот и мы просим этого упрямца внять голосу рассудка — да всё без толку! Разве его переспоришь? Два часа уже мучаемся, а ведь у нас с самого утра даже крошки хлебной во рту не было.

Слуга состроил жалобную гримасу.

Госпожа Элоиза покраснела до самых кончиков ушей: это ведь она, а вовсе не метр Энгерранд, заставила гостей голодать.

Чтобы исправить оплошность, а заодно оправдать своё вторжение, почтенная женщина всплеснула руками:

— Ох, я ведь совсем забыла сказать, что обед уже готов! Пожалуйте к столу!

Молодых людей было не так-то легко провести, но они ничем не выказали своего недоверия и последовали за хозяйкой на кухню. Взору их открылся стол со всевозможными яствами — конечно, не такими изысканными, какие обычно подавались к столу в жилищах знатных столичных сеньоров, но выглядевшими столь же аппетитно.

Во время обеда Фердинанд помалкивал. Осторожно он брал с тарелки крохотный кусочек мяса или делал маленький глоток из кубка с вином. Жосс, напротив, набивал себе рот всем без разбору, да при этом ещё и тараторил, не умолкая ни на миг:

— Эх, Энгерранд, знал бы ты, что я испытал, когда впервые очутился в Везерхарде! Одно слово — столица! Нет, в прежние времена Лотхард тоже потряс бы меня, но сейчас кажется мне обыкновенной деревенькой! Куда ему до Везерхарда! Такого столпотворения не встретить больше нигде на свете. Куда ни сунься, всюду графы, герцоги, бароны, торговцы, ремесленники, крестьяне из близлежащих деревень, воры, убийцы... — Молодой человек махнул рукой. — Иногда король со свитой промчится по городу. В такие минуты словно из-под земли вырастают стражники, выстраиваются в несколько рядов, да так плотно, что сквозь них не то что пройти — даже нос просунуть не получится, чтобы поглазеть на монарха. А свита у короля огромнейшая! Вот и приходится иногда целый час ждать, пока дозволено будет спокойно продолжить путь...

— В обход пойти не пробовал? — усмехнулся Энгерранд.

— Ха! Посмотрел бы я на тебя! Толпа со всех сторон напирает, ни вперёд протиснуться, ни назад вернуться.

Энгерранд вспомнил утреннее столпотворение на рынке и невольно поёжился:

— Да, невесело...

— Сейчас, правда, стало полегче. Господин Фердинанд всё-таки не последний человек в королевстве и всё чаще разъезжает по городу на лошади. Ну и я вместе с ним... Ух, видел бы ты, что творят некоторые сеньоры! Когда они по улицам мчатся, простолюдины так и разлетаются в разные стороны, словно грязь из-под копыт!

— Вы, надеюсь, не следуете примеру этих господ? — резко спросил Энгерранд.

— Нет, что ты! — затряс руками Жосс. — Да господин Фердинанд даже подрался с одним из них!

Энгерранд сощурился и, задумчиво потерев подбородок, произнёс:

— Значит, в столице сейчас живётся несладко?

— Да, — вздохнул Жосс.

— И самые отпетые негодяи съехались туда со всего королевства?

— Так и есть, — кивнул Фердинанд.

— Что ж, это немного меняет дело... По правде говоря, я решил было предложить вам погостить несколько дней — разумеется, с разрешения нашей доброй хозяйки, — а затем вежливо отказать... даже вопреки страстному желанию госпожи Элоизы повидать Везерхард. Но последние ваши слова вновь заставили меня призадуматься.

Увидев, как радостно заблестели глаза у друзей, Энгерранд поспешно добавил:

— Я ещё ничего не решил!

На Жосса и Фердинанда последнее замечание не произвело ровным счётом никакого впечатления, а вот госпожа Элоиза вновь приуныла: только её постоялец обмолвился, что готов ехать в Везерхард — и тут же отказывается от собственных слов! Вот ведь несносный человек! О том, что её в столицу, строго говоря, никто не звал, женщина старалась не думать. В конце концов, она же ясно дала понять, чего хочет. И если метр Энгерранд не прислушается к этому пожеланию... пусть ищет себе новый дом!..

Пообедав, гости встали из-за стола и горячо поблагодарили хозяйку за пиршество. Щёки женщины зарделись от гордости. Желая ещё больше угодить гостям, госпожа Элоиза принялась кружить возле них, словно трудолюбивая пчела вокруг цветка.

Сопровождаемые хозяйкой, молодые люди поднялись в приготовленную для них комнату. В окна врывались лучи солнца, начавшего уже клониться к западу; с улицы доносился птичий щебет, шелест листвы, волнуемой ветром.

— Всегда мечтал жить в таком доме! — вздохнул Жосс, когда приятели вновь остались втроём.

С блаженным видом он развалился на кровати, закрыл глаза и через несколько мгновений погрузился в сон. Фердинанд, усевшись в кресло, покосился в сторону слуги, неодобрительно покачал головой... и последовал его примеру. Энгерранд с улыбкой наблюдал за этой картиной, чувствуя, как в груди разливается странное тепло: он был действительно счастлив, что вновь увидел старых друзей.

И продолжая улыбаться, молодой человек погрузился в воспоминания...

Глава 2

Теперь я предлагаю читателям последовать за мыслями Энгерранда, которые уносили его на пятнадцать лет назад, в посёлок, именовавшийся Зеленодольем.

Посёлок этот полностью оправдывал своё название: приютившись в широкой долине, он просто утопал в зелени деревьев. Неподалёку несла прозрачные, чистые воды небольшая река, а холодные северные ветра не могли пробиться сквозь горные хребты, чьи заснеженные вершины виднелись на горизонте.

Когда-то рядом с Зеленодольем находился феодальный замок, но когда род, владевший им, вымер, никто не захотел предъявлять на него свои права. Со временем домишки крестьян, теснившиеся под стенами крепости, исчезли, а вот башня, где прежде жил сеньор с домочадцами, ещё продолжала глядеть на путников, которым доводилось побывать в тех местах, чёрными провалами окон-бойниц. И понемногу поползли слухи: неспроста погибли прежние хозяева замка, ох, неспроста! Проклят он — не иначе! Да и вообще, само место там проклято. Даже река: мрачная, неподвижная, вся в чёрных омутах...

Зеленодольцы, однако, никакого проклятья на себе не ощущали. Напротив, жили дружно и весело. Выбрали своего голову — одного из бывших слуг в замке. Никто их не беспокоил, даже сборщики налогов: видно, ни королю, правившему в далёкой столице, ни даже графу Фотландскому, который вечно вертелся подле государя и на чьих землях посёлок находился, не было дела до того, что творится на окраине королевства.

Лишь однажды барон да Рево, владевший замком милях в десяти к северу, возле тракта, попробовал покорить зеленодольцев. Но после двух-трёх стычек благоразумие взяло верх: жители посёлка обещали поставлять барону зерно и фрукты, а тот — оставить их в покое. Так был куплен мир на долгие годы...

Пятнадцать лет назад головой Зеленодолья был Ансельм по прозвищу Добряк, пожилой мужчина с белоснежными усами и длинной бородой. На губах мужчины неизменно играла добродушная улыбка, однако это вовсе не помешало ему навести порядок, какому позавидовал бы даже капитан королевской стражи.

Ни детей, ни жены у Ансельма не было, и жил он вместе со своим племянником Энгеррандом, черноволосым худощавым мальчишкой. Когда родители ребёнка умерли, Добряк безо всяких раздумий взял его к себе в дом. И не пожалел об этом решении — племянник доставил ему немало радостных минут. А уж каким был любознательным и сообразительным!

— Жаль, что наш посёлок так далёк от больших городов, — вздыхал иногда Ансельм во время бесед с мальчишкой. — Ты мог бы учиться в школе и услышать там много всего интересного и нужного — гораздо больше, чем знаю я.

Энгерранд ничего не отвечал, однако слова головы вовсе не оставляли его равнодушным. В школу мальчику, понятное дело, не слишком хотелось, зато при упоминании о "больших городах" сердце его начинало биться быстрее, а воображение рисовало широкие улицы, полные людей, роскошные дома и дворцы.

Ансельм же лишь ещё больше подливал масла в огонь, пересказывая старинные легенды о дерзких путешественниках, ходивших к самому краю земли, и о доблестных рыцарях, отвага которых превратила Алленор в самое большое королевство на свете.

Изредка Добряк заводил разговор о магах и демонах — и тогда по коже Энгерранда пробегала ледяная дрожь. Но со временем мальчик привык к подобным рассказам и стал считать их глупыми небылицами: существуй нечисть на самом деле, я давно бы с ней встретился — так рассуждал он, чтобы побороть страх...

В одну из ночей, когда за окном бушевал летний ливень, беспрерывно рокотал гром, а тьму то и дело разрывали вспышки молний, Ансельм и его племянник услышали громкий стук.

Голова зажёг огонь и открыл дверь, полагая, что это кому-нибудь из соседей понадобилась помощь. Однако у порога, опираясь на толстую палку, стоял старик, одетый в жуткие лохмотья, худой и грязный — проще говоря, один из тех нищих, которых в превеликом множестве можно было встретить на любой из дорог Алленора.

Повинуясь законам гостеприимства, Ансельм отступил в сторону, предлагая старику войти в дом.

Через минуту нищий уже сидел за столом, словно хозяин, и попивал из кружки молоко.

Вдруг он воскликнул неприятным, пронзительным голосом:

— Пусть Эстельфер разнесёт на куски замок барона да Рево!

Ансельм, открывший было рот, чтобы спросить странника, откуда тот держит путь, удивлённо вскинул брови:

— Почему?

— Он отказал мне в приюте. — В глазах нищего зажёгся мрачный огонёк.

— Не может быть!

— И всё же, так и есть. Я проделал путь из самой столицы — и всюду встречал почёт и уважение. Ни один сеньор не осмелился захлопнуть перед моим носом дверей! Но этот негодяй... Он поплатится за дерзость — уж поверьте!

— Вы пришли сюда из Везерхарда? — несмело спросил Энгерранд, сердце которого затрепетало в предвкушении занимательного рассказа.

— Да, — важно ответил старик. — И насмотрелся таких чудес, что до сих пор не могу поверить в увиденное.

— Расскажите, прошу вас! — воскликнули разом дядя и племянник.

— Нет ничего проще, — усмехнулся старик. — Например, в замке одного безвестного барона я увидел столько драгоценных вещиц, что сам король задохнулся бы от зависти и жадности. Правда, хижины, в которых живут крестьяне этого богача, вот-вот рассыплются — стоит дождаться первой бури... В замке другого феодала мне довелось увидеть, как хозяин и два его сына за один присест съели целого кабана и выпили полбочки вина. Даже мне досталось крылышко жареного петуха — я припрятал его на чёрный день. Жаль только, лакеи, что прислуживали за столом, походили скорее на скелеты, обтянутые кожей, чем на живых людей...

Нищий бросил на слушателей быстрый взгляд. Ансельм следил за рассказом с величайшим интересом, а вот Энгерранд едва сдерживал зевоту.

Улыбнувшись уголками тонких губ, старик заговорил нараспев, точно читая старинную легенду:

— Но куда больше поразили меня другие вещи. Далеко на востоке, среди бескрайних песков, я видел реку, чьи воды желты, словно жидкое золото, а на западе — деревья-исполины с ветвями до самых небес. Довелось мне побывать и в горах, средь которых прячутся россыпи драгоценных камней. Сапфиры и алмазы, изумруды и опалы — словно сама радуга растворилась в безжизненных скалах...

Нищий умолк.

— А что ещё вы видели? — выдохнул Энгерранд, потрясённый услышанными только что вещами.

— Об этом мы узнаем завтра, — строго произнёс Ансельм. — Гость хочет спать — разве ты этого не видишь?

Мальчишка обиженно надул губы, однако спорить с дядей не осмелился.

Потушив светильник, голова улёгся на кровать; племянник последовал его примеру; нищий же растянулся на скамье, поближе к очагу.

Вскоре повисшее было в доме безмолвие нарушило громкое сопение Добряка — мужчина уснул. Тогда Энгерранд бесшумно соскользнул с кровати, прокрался к скамье, где лежал нищий, и коснулся рукой его плеча.

Старик поднял голову и пристально посмотрел на Энгерранда. Мальчишке вдруг почудилось, что душа его стала открытой книгой, которую без труда прочтёт любой, кто этого пожелает.

— Хочешь увидеть горы, полные драгоценных камней? — спросил нищий.

— Да, — прошептал Энгерранд.

— Зачем?

— Чтобы принести оттуда изумрудов и алмазов — для дяди.

— Что ж... — ухмыльнулся старик. — Похвальное стремление... И ты хочешь, чтобы я взял тебя с собой?

В ответ мальчишка яростно закивал.

— Хорошо, мне нужен попутчик, — промолвил нищий, а затем отвернулся, всем видом своим показав, что разговор окончен.

Энгерранда такая неучтивость нисколько не обидела; напротив, он чуть не завопил от радости и сдержался лишь при воспоминании о том, что дядя спит — а будить мужчину было бы в высшей степени глупо.

Всю ночь мальчишка ворочался на кровати, не в силах сомкнуть глаз. В мечтах он уже видел Добряка одним из богатейших людей Алленора, который пользуется благоволением самого государя.

Однако наутро нищий изрядно напугал Энгерранда: всячески старался избегать и даже не смотрел в сторону будущего своего попутчика. Зато вертелся вокруг Ансельма и задавал бесчисленные вопросы. И лишь когда все садились за стол, старик заговорщицки подмигнул: мол, бояться нечего, договор остаётся в силе.

После завтрака нищий поблагодарил Ансельма, — сделано это было с таким видом, будто на деле благодарить следовало его самого, — и, выйдя за порог, стал с кряхтением спускаться по лестнице. Энгерранд поспешил помочь старику, и тот, склонив голову, чуть слышно прошептал:

— Через час на развилке дорог...

Энгерранд задрожал. До чего же всё это занимательно! Тайные взгляды, перешёптывания, свидание в лесу... Самое настоящее приключение — точь-в-точь как в легендах, рассказанных дядей!

Выждав немного, он с беззаботным видом прошёлся по посёлку, пока не очутился возле ограды. Воровато огляделся по сторонам и, убедившись, что никого поблизости нет, выскочил на дорогу и бросился к развилке, где его ждал нищий.