Когда Хильперик добрался наконец до вожделенной цели, перед ним возник сам император демонов Эстельфер и стал требовать добычу себе. Хильперик попробовал подчинить того своей воле — ведь теперь в руках у героя было оружие, с чьей помощью возможно было одолеть тёмные силы, — но тут выяснилось, что он не знает, как пользоваться артефактом.

Тогда герой взмолился богам, чтобы те дали совет. И ответ их оказался весьма неожиданным: Хильперику следовало лишить себя жизни.

Без раздумий витязь пронзил мечом свою грудь; кровь густым потоком хлынула из раны, несколько горячих капель упали на артефакт. Коснувшись его, император демонов вмиг оказался охвачен пламенем. Прошла минута — и Эстельфер обратился в дым, который вскоре развеяли могучие порывы ветра...

Возможно, придумай этот спектакль какие-нибудь уличные актёры, зрителям не пришлось бы скучать. Но, к несчастью, стихи вышли из-под пера придворных поэтов, да ещё и под чутким руководством самого Верховного жреца, поэтому горожане чуть не уснули от скуки, слушая бесконечные витиеватые речи и заунывные песни. Если они и следили за мистерией, то лишь из желания узнать, кто будет играть императора демонов и в окажется ли тот сожжён на самом деле.

Однако время тянулось мучительно медленно, желанный демон не появлялся -, и тяжёлые вздохи и громкие зевки раздавались всё чаще. Даже господин Маджинард несколько раз осторожно прикрыл рот рукой.

— Нужно бы высечь человека, придумавшего сие действо, — шепнул он одному из своих соседей. Тот одобрительно кивнул.

Пожалуй, единственным, кто следил за представлением не без любопытства, был Энгерранд. Впрочем, презрительная улыбка на его губах говорила об одном: если молодой человек и слушал речи актёров, то лишь затем, чтобы посмеяться над очередной глупостью, сказанной ими. Друзья же его давно перестали обращать внимание на происходящее на помосте и, едва сдерживая смех, украдкой разглядывали обитателей ложи для почётных гостей.

Веселье это несложно было понять: мало кто удержался бы от смеха, увидев, как важно, словно жирные куры в курятнике, восседают на своих местах члены Городского совета, как презрительно посматривают они на толпу и заискивающе — на господина Маджинарда.

Впрочем, не только глава Городского совета — а в скором будущем, как поговаривали, и новый градоначальник — был объектом всеобщего преклонения. По правую руку его сидел высокий румяный мужчина лет сорока, с длинными чёрными волосами и воинственно торчащими усами. Костюм его был столь пышным (мода на такие прошла полвека назад), что наши приятели не сумели сдержать усмешек.

— Кто это? — указав на незнакомца, шепнул Жосс.

Энгерранд передёрнул плечами:

— Граф.

— Что?! Этот разряженный господин — граф?..

Энгерранд предостерегающе приложил палец к губам. Жосс умолк, однако слова его были услышаны: некий юноша, сидевший на ряд впереди, резко обернулся и смерил приятелей дерзким взглядом. Слуга недовольно надул губы, и Фердинанду, куда лучше владевшему собой, пришлось изо всех сил ткнуть его в бок, чтобы привести в чувство.

Но к несчастью, Рево не мог успокоить тем же способом и незнакомца — тот продолжал время от времени посматривать на молодых людей.

— Не обращайте внимания, — тихо процедил сквозь зубы Энгерранд. — Человек этот хочет подраться с кем-нибудь — не стоит давать ему повод для ссоры.

В мыслях же он взмолился, чтобы проклятая мистерия побыстрее закончилась.

Просьба его оказалась услышана: через несколько минут актёры, под гром рукоплесканий, заглушивший вздохи облегчения, поклонились зрителям. Но едва они покинули помост, со своего места поднялся господин Маджинард и, воздев над головой руку, призвал всех к молчанию. Шум стих.

— Друзья, — сказал глава Городского совета. — Сегодня мы собрались здесь, чтобы встретить самый чистый и светлый праздник... Вспомнить о дне, когда силы тьмы отступили, испугавшись могущества Семи богов. Сегодня нужно забыть старые ссоры и обиды и просто возрадоваться, что все мы ходим по этой земле. Так считает и наш великий государь Хильдеберт... — На мгновение Маджинард умолк, а затем продолжил, с каждым новым словом всё больше возвышая голос: — Вскоре должна состояться свадьба наследника престола — событие, от которого зависят судьбы всех жителей Алленора: наступит ли время всеобщего благоденствия или королевство вновь утонет в крови. Государь жаждет первого, и потому он решил позабыть давние распри, примирился с герцогом Хеллинорским и в знак дружбы решил женить своего старшего сына на принцессе Аньеле — старшей дочери герцога Фалька.

Энгерранд затаив дыхание наблюдал, как меняются лица горожан. Сначала на них было написано безразличие, затем оно сменилось недоумением, а после — гневом. Однако никто не осмелился выразить своё недовольство вслух.

Вдруг среди толпы раздались чьи-то жидкие хлопки — это несколько нищих решили отработать полученные от Маджинарда несколько серебряных монет.

Едва это случилось, глава Городского совета воскликнул:

— Слава королю Хильдеберту!

Десятка два-три человек подхватили этот крик.

— Слава! — вновь завопил господин Маджинард.

Могучий рёв толпы сотряс стены Городского дворца и устремился ввысь.

— Что за безумие? — стараясь перекричать толпу, спросил Жосс у Энгерранда. — Почему все так радуются? Разве можно заключать брачный союз с еретичкой?

В тот же миг дерзкий незнакомец, о котором молодые люди успели уже позабыть, повернулся и пронзительным голосом произнёс:

— С каких пор слуги вмешиваются в дела королей?

Жосс побледнел.

— Я не слуга! — воскликнул он.

— Кто же тогда?

В разговор вмешался Фердинанд:

— Это мой оруженосец.

— Оруженосец? — хмыкнул юноша. — Где же ваше оружие?

Рево схватился за пояс — и громко выругался, вспомнив, что по просьбе Энгерранда оставил оружие дома. Противник его любовно погладил рукоять длинной шпаги.

— Прекратите! — грозно сдвинул брови Энгерранд. — Здесь собрались все члены Городского совета — а вы хотите затеять драку, словно на рынке!

— Плевать мне на ваших толстобрюхих горожан! Я не какой-нибудь трусливый торгаш, а барон Эльмер да Фур. И единственный мой повелитель — граф Артландский!

— Ну а я — барон Фердинанд да Рево! — запальчиво воскликнул Фердинанд. — Не знаю, слышали моё имя в вашем захолустье или нет, но в столице он пользуется немалой известностью — можете поверить!

— Так вскоре о нём забудут навеки! — выхватил шпагу из ножен Эльмер.

— Что это значит? — вскинул брови Рево. — Вы нападёте на безоружного противника?

— А ты как хотел? — положив руку на плечо друга, усмехнулся Энгерранд. Взор его быстро скользнул по сторонам. — Сам виноват.

— Что?! — только и выдавил Фердинанд.

— Думать нужно было, прежде чем ввязываться в перебранку, — ответил молодой человек и... изо всех сил толкнул Фура в живот.

Удар оказался таким внезапным и сильным, что Эльмер, не удержавшись на ногах, рухнул на спины людей, которые стояли перед ним. Раздались яростные крики, которые привлекли внимание господина Маджинарда и его свиты. Толпа загудела, обрадованная новым представлением.

Вскочив на ноги, барон повернулся к своим врагам — и отшатнулся: перед самым носом его сверкнуло острие пики, которую Энгерранд выхватил у одного из стражников, высунувшегося из раскрытых окон Городского дворца.

— Ах, так?! — прохрипел Фур. — Друзья, взгляните сюда! Какой-то простолюдин угрожает мне! Это оскорбление рыцарства!

Через мгновение рядом с Эльмером возникли несколько молодых людей с лицами, красными от гнева.

— Успокойтесь, — пожал плечами Энгерранд. — Иначе кто-нибудь из вас лишится жизни по собственной глупости.

Пропустив предупреждение мимо ушей, Фур зарычал и бросился вперёд, однако тотчас рухнул под ноги своих соратников, получив удар древком в висок. Молодые люди попятились. Взгляды их не сулили Энгерранду ничего хорошего.

Неизвестно, чем бы всё закончилось, не раздайся возмущённый голос господина Маджинарда:

— Прекратите немедленно! Как вы смеете затевать ссору в такой день?

За спиной главы Городского совета возвышался мужчина, которого Энгерранд назвал "графом". Багровое лицо его было перекошено от гнева.

— Кто ранил человека из моей свиты? — наклонив голову, точно бык, прорычал он.

— Я, — поклонился Энгерранд.

— Ты заплатишь за своё преступление!

— Не раньше чем наказание постигнет барона Эльмера, — возразил молодой человек. — Он, а не я, всеми силами искал повод для драки...

Ко всеобщему удивлению, господин Маджинард при этих словах возмущённо затряс руками:

— Хватит! Замолчи, Энгерранд, и не говори глупостей. Я полагал тебя благоразумным, но, похоже, жестоко ошибся.

— Выходит, вы считаете меня виновным в ссоре?..

— Заткнись, — перебил молодого человека граф. — Как смеешь ты беседовать на равных с людьми, перед которыми должен ползать на коленях?

Тут не выдержал уже Фердинанд. Вплотную подойдя к мужчине, он угрожающе произнёс:

— Думаю, вы возьмёте свои слова обратно...

— Ещё чего!

— ...поскольку, во-первых, можете безнаказанно оскорблять лишь своих вассалов, а метр Энгерранд не принадлежит к этим несчастным...

— Плевать мне на это!

— ...и, во-вторых, никому не позволено вести себя столь грубо с человеком, получившим из рук самого государя орден Звезды.

Фердинанд откинул плащ — и на груди его засиял медальон, усыпанный драгоценными камнями. Глава Городского совета крякнул, граф подозрительно посмотрел на молодого человека, остальные же зрители в изумлении разинули рты. Все невольно отступили на несколько шагов.

Жосс, глядя на потрясённые и испуганные лица, едва сдерживал хохот: слуга прекрасно знал, что столь высокая награда досталась Фердинанду из рук не короля, а отца — ну а как орден очутился у старого барона да Рево, не сумел бы сказать никто.

— Кажется, мы немного поспешили с выводами, — пробормотал господин Маджинард.

Граф презрительно скривился, однако после некоторых раздумий кивнул:

— Возможно... Барон да Фур — очень горячий юноша, готовый кинуться в драку из-за любого пустяка.

— Но мы обязательно разберёмся в этом деле.

— Несомненно, — ответил мужчина. — И непременно накажем виновных.

Энгерранд понимающе улыбнулся.

— Мы можем идти? — спросил он.

— Да, идите, — закивал господин Маджинард.

Вздохнув, Энгерранд начал спускаться вниз. Приятели не отставали от него ни на шаг.

— Так значит, всё будет решено по справедливости? — не спуская глаз с молодых людей, прошептал граф.

— Конечно, — криво усмехнулся глава Городского совета. — Даю вам слово, сеньор Готфрид.

Глава 6

Энгерранд откинул крышку сундука и принялся вытаскивать из него вещи; одни он отбрасывал в сторону, другие бережно складывал в дорожный мешок.

— Что ты делаешь? — спросил подошедший к нему Фердинанд.

— Собираюсь в дорогу.

— Зачем?

— Вскоре к нам наведаются гости в чёрно-жёлтых кафтанах, а сопровождать их будут молодцы, которые так рьяно встали на защиту Фура.

— Но ведь глава Совета обещал выяснить, кто настоящий зачинщик драки, — вмешался в беседу Жосс. — Он кажется мне честным человеком...

— Когда-то господин Маджинард и был таким — но кто устоит перед жаждой власти и наживы? Да и не считаться с графом он не может.

— А я думал, Лотхард — вольный город, — разочарованно протянул слуга.

— На словах — да. Однако он находится на землях графства Артланд, поэтому горожанам придётся несладко, если сеньор Готфрид пожелает перекрыть все торговые пути.

— Зачем ему это? Неужели граф собственноручно лишит себя доходов?

— Нет, он ничего не потеряет, — усмехнулся Энгерранд. — Скорее, напротив: будет безмерно счастлив, если купцы перестанут посещать Лотхард.

— Да, ты прав, — кивнул Фердинанд. — Я слышал, что граф Артландский последние несколько лет тщетно добивается от короля прав на проведение ярмарки — а получи сеньор Готфрид такую возможность, на голову его полился бы золотой дождь. И тогда он сделал бы всё возможное, только бы переманить к себе торговцев, ведущих дела с Лотхардом.

— Значит, лотхардцам и впрямь не стоит ссориться с графом, — пробормотал Жосс. — На их месте я трясся бы от страха за своё богатство...

— Горожане так и делают, — сказал Энгерранд. — Впрочем, боятся они не только сеньора Готфрида, но и местных барончиков, с одним из которых, Эльмером да Фур, вы имели честь познакомиться сегодня днём... О, об этом юноше, которому нет ещё двадцати лет, ходят такие легенды, что волосы встают дыбом!

— Мне он показался безумным! — выпалил слуга.

— И многие другие бароны ничем от него не отличаются.

Знакомя приятелей с особенностями жизни в графстве Артланд, молодой человек продолжал невозмутимо собирать вещи. Когда дело это было завершено, оказалось, что мешок едва заполнился наполовину.

— Скромно живёшь, — улыбнулся Рево.

Энгерранд пожал плечами:

— Приходится. Ты же видишь, как часто я перебираюсь с одного места на другое.

Энгерранд взял короткую шпагу, не шедшую ни в какое сравнение с тяжёлым боевым оружием — те шпаги в умелых руках могли бы расколоть надвое самый прочный шлем, Энгерранд же своим клинком оставил бы на доспехах лишь царапину.

— О боги! — вскричал Жосс. — И это, по-твоему, оружие?!

— Мне ведь не нужно рубиться с закованными в латы рыцарями, — возразил Энгерранд. Потрогав лезвие пальцем, грозно нахмурил брови и несколько раз взмахнул шпагой. Сталь сверкнула в солнечных лучах.

— Не страшно, — покачал головой слуга.

— Не беда. Я надеюсь, что сражаться нам всё же не придётся...

Последние слова заглушил громкий шум, донёсшийся с улицы. Фердинанд, подойдя к окну, громко выругался.

— Там стражники, — сообщил он. — Человек тридцать, не меньше. И дюжина приятелей Фура вместе с ними.

— Да и сам он собственной персоной, — подхватил Жосс.

В ту же секунду раздался голос Эльмера, звенящий от злости:

— Эй, вы! Выходите из дома!

Фердинанд высунул голову в окно, чтобы ответить грубостью на грубость, однако Энгерранд изо всех сил дёрнул его за руку. И вовремя: через мгновение в комнату влетела стрела, которая, едва не задев Рево, вонзилась в стену.

— Весёлые дела, — прошептал Энгерранд. — Похоже, с нами решили не церемониться... — Подумав немного, он добавил: — Хорошо, что здесь нет госпожи Элоизы...

— Где она, кстати? — спросил Фердинанд.

— Говорила, будто собирается посмотреть на спектакль у старого замка — там должны были кромсать очередного злосчастного "дракона", — охотно сообщил Жосс.

— Что ж, будем надеяться, что представление затянется надолго, — заключил Рево.

Стрелы между тем продолжали с завидным постоянством влетать в отрытое окно.

— Давайте, — кусая губы, обратился Энгерранд к врагам, словно те могли его слышать, — тратьте попусту время. А я приготовлю для вас кое-что необычное...

Молодой человек достал из мешка небольшую шкатулку. Открыв её, извлёк крошечный флакончик, в котором золотился какой-то порошок. Поднёс склянку к глазам и с минуту внимательно разглядывал, а затем, удовлетворённо кивнув, спрятал таинственное зелье в карман и с улыбкой произнёс: