— Зачем тебе это? Лортхрадцы любят тебя и благословляют — и не только из-за победы над демоном. Ты помог справиться с армией воров и убийц — а они для честных торговцев куда страшнее тёмных сил.

— Мне ли не знать, какова любовь горожан? — возразил молодой человек. — Не в первый раз мне рукоплещут и объявляют героем. Но вспомните, разве не боготворили лотхардцы градоночалаьника, которого затем чуть не разорвали на части? Вот она — любовь толпы. И уверен, если я не уеду сам, то вскоре вынужден буду бежать отсюда, вздымая тучи пыли, словно рыцарь с поля боя.

— Странные вещи ты говоришь — но спорить я не стану. Скажи лучше, что ещё побуждает тебя уехать.

— Друзья.

— Ты говорил, у тебя их нет.

— В Лотхарде — и в самом деле никого, зато в столице живут двое маль... — Энгерранд улыбнулся, — ...двое молодых людей, с которыми я был дружен в детстве...

— Они приехали сюда?

— Да. И я чувствую, что с годами наша дружба стала только сильнее.

— Уверен, они хотят пригласить тебя на свадьбу принца Ланделинда и Аньелы Хеллинорской...

— Как?! — вскричал молодой человек. — С дочерью герцога Гарланда? Да это же безумие! Столько веков Хеллинор принадлежал нашему королевству! Столько лет сражался за независимость, пока, наконец, не добился своего! И король полагает, будто герцог согласился на этот брак из дружеских чувств?

— Именно дружбой объясняет государь Хильдеберт своё решение.

— Нет... — покачал головой Энгерранд. — Здесь таится какая-то хитрость...

Молодой человек начал метаться по комнате, словно тигр по клетке. Его так и подмывало пнуть низенькую скамейку, на которую обычно становились желающие исповедаться, и лишь святость места и уважение к жрецу не дали свершиться этому преступлению.

Вдруг Энгерранд криво усмехнулся:

— А вы не хитрите? Откуда вам известно имя невесты? Может, всё это — лишь уловка, чтобы заставить меня переменить решение?

— Я говорю правду, — ответил жрец. — Король и герцог давно обо всём договорились, но Хильдеберт решил объявить о свадьбе лишь накануне Праздника весны.

— Конечно, удачная мысль! — нервно расхохотался Энгерранд. — По улицам городов бродят люди, разгорячённые празднествами, уставшие от увеселений — и тут на площадях появляются глашатаи, которые торжественно объявляют имя будущей супруги престолонаследника. Народ ликует: благо, ему уже давно плевать и на принца, и на невесту, и на самого короля — только бы торжества продолжались!

Помолчав немного, он тихо сказал:

— Теперь я сам не знаю, чего хочу... Быть может, и впрямь стоит испросить совета у богов?

— Мне казалось, ты полагаешься на свой разум, а не на высшие силы! — не сдержал удивлённого возгласа Эльмерий.

— Сейчас иной случай.

— И что ты намерен сделать?

— Потушить в комнате свечи и исповедаться вам. Если я солгу, комната тотчас осветится...

— Не надо так шутить! — затряс руками жрец. — Боги не любят подобных игр. Неужели ты думаешь, что, солгав во время исповеди, человек останется безнаказанным?

— А если он не знал, что говорил: правду или ложь? И тогда его постигнет кара Семи богов?

— Тогда ему лучше не входить в Комнату мрака.

Энгерранд поджал губы.

— Что ж, — промолвил он после некоторого молчания, — теперь мне и впрямь придётся уехать — ведь даже вы, человек, которому я всецело доверял, отказались мне помочь.

И он быстро вышел.

Жрец проводил молодого человека печальным взглядом. Затем опустил голову и задумался о чём-то. Прошло немало минут, прежде чем он встал со стула, потушил свечи и покинул комнату, не забыв при этом запереть дверь на ключ.

Некоторое время всё было тихо. Но вдруг на мгновение вспыхнул алый свет — и в помещении появился Энгерранд. Пробравшись к скамеечке, он опустился на колени и прошептал:

— Я хочу остаться в Лотхарде.

Затаив дыхание, стал ждать, однако ничего не случилось — в комнате по-прежнему царил мрак.

— Я желаю уехать в Везерхард.

И теперь ни один луч света не разорвал кромешной тьмы.

— Благодарю за мудрый совет, боги, — усмехнулся молодой человек. — Похоже, мне нужно самому принять решение... Что ж, постараюсь сделать верный выбор.

Вновь вспыхнул алый огонёк — и комната опустела.

Глава 4

Называя "безумным" выбор государя Хильдеберта, Энгерранд ничуть не преувеличивал. Причин говорить так у молодого человека имелось предостаточно, и война за независимость, которую когда-то вёл Хеллинор, была далеко не самой важной из них. В сущности, жители герцогства были вполне довольны тем, как правили ими короли Алленора — до тех пор, пока в привычный ход вещей не вмешалась религия.

Началось всё, когда герцог Фальк, которого придворные летописцы нарекли Благословенным, повстречал на охоте странного юношу, одетого в чёрно-белую рясу из грубого сукна, и, повинуясь внезапному порыву, решил заговорить с незнакомцем. Мудрые речи незнакомца так изумили Фалька, что он пожелал продолжить беседу в своём замке.

Последующий разговор герцога и его гостя оказался поистине судьбоносным. Юноша поведал, что на самом деле миром правят не Семь богов, а существа куда более могущественные, которых люди называют демонами. Фальк рассмеялся и сказал, что не верит в это.

Тогда незнакомец воздел руки над головой — и зала погрузилась в полумрак. Скинув с себя рясу, молодой человек предстал перед оцепеневшими от страха герцогом и его свитой в длинной чёрной мантии. Шепнул несколько слов — и от кожи его стало исходить таинственное свечение.

— Кто ты? — дрожащим голосом спросил Фальк.

— Ваш бог.

Герцог упал на колени и склонил голову до самой земли.

— Как мне называть тебя?

Вместо ответа незнакомец взмахнул рукой. Яркий свет заставил зрителей зажмуриться; когда же они вновь открыли глаза, юноши в зале не было.

— Луциан! — воскликнул герцог — и все, опустившись на колени и коснувшись лбом холодных плит, повторили вслед за ним это имя.

С тех пор в герцога словно вселился демон.

Сначала Фальк приказал изготовить статую Луциана и установить перед дворцом. Скульптор, не сумевший справиться вовремя с этим заданием, после жестоких пыток был казнён. Затем, напрочь позабыв о делах герцогства, взялся писать какую-то таинственную книгу. Поговаривали, что помогает ему сам Луциан.

Неизвестно, было ли это правдой, но когда герцог покинул наконец комнату, где много дней провёл в одиночестве, и появился перед своими подданными, вид его был ужасен: растрёпанные волосы, изорванный в клочья грязный плащ и огонь безумия в глазах. В руках Фальк держал громадный фолиант.

— Вот она — свящённая книга нашей религии! — хрипло прокричал он.

Толпа торжествующе заревела. Какой-то жрец попробовал образумить разгорячённых людей и воскликнул, что герцог пал жертвой тёмных сил.

— Убить его! — с искажённым от гнева лицом приказал Фальк. — Убить каждого, кто верен Семи богам!..

Последующие несколько дней превратились в кровавый кошмар. Больше всего досталось жрецам: их страшно истязали, заставляя признать богом Луциана. И многие, не выдержав мучений, отрекались от своей веры.

А что король? Всецело отдавшись придворным увеселениям, нисколько не заботясь о том, что творится на севере королевства, он узнал о случившемся, когда всё было кончено — от нескольких несчастных, которым удалось вовремя покинуть земли герцогства. Ярость монарха была столь велика, что он приказал безжалостно расправиться со всеми врагами истинной веры, утопить Хеллинор в крови. Не все были согласны с таким решением, однако никто — даже Верховный жрец — не осмелился возразить королю.

Так началась война, которая затянулась на несколько десятилетий. И в конце концов, как видят читатели, герцогству удалось одержать верх, обрести независимость; хеллинорцы окончательно забыли прежнюю веру и теперь поклонялись богу Луциану и другим богам, чьи имена были записаны в книге Фалька...

Энгерранд изрядно помучился, прежде чем поборол желание поделиться с друзьями тайной, которую смело можно было назвать государственной. Впрочем, молчал молодой человек не только из страха: ему было необычайно интересно посмотреть, удастся или нет замысел короля.

Жосс и Фердинанд, конечно, сразу заметили, что друг их стал молчалив и задумчив, однако отгадать истинную причину этого не сумели: предположили, что он никак не может решить, покидать Лотхард или нет. И они также постарались поменьше говорить, чтобы неосторожным словом не испортить всё дело.

Поначалу молчание гостей огорчило госпожу Элоизу, успевшую уже привыкнуть к их весёлой болтовне, однако вскоре почтенная женщина перестала обращать на это внимание: она с головой погрузилась в приготовления к Празднику весны, который, как она слышала, должен был пройти с необычайной пышностью — так, во всяком случае, судачили кумушки на рынке.

По преданию, когда-то ещё совсем юную землю окутал мрак, ниспосланный демоном тьмы Эсмереем. Лёд сковал реки, жестокий холод до самой сердцевины пронзил молоденькие деревца. Земля застыла в мёртвом безмолвии, словно жизнь на неё погибла, едва зародившись.

И тогда появился бог солнца Алимьер. Своими жаркими прикосновениями он вновь пробудил ото сна всё живое, бог же ветра Атидаль разогнал тучи. В мгновение ока на земле раскинулся ковёр из душистых трав, запестрел тысячами цветов; деревья стремительно потянулись ввысь, к солнцу, спасшему их от гибели. Так впервые наступила весна.

Поэтому жители Алленора в день праздника первым делом собирались возле храмов, где подносили громадные букеты цветов идолам Алимьера и Атидаля, а жрецам — богатые подарки. Понятное дело, именно священнослужители ждали Праздника весны с наибольшим нетерпением.

Многие лотхардцы втихомолку проклинали эти обычаи, ведь в храме Семи богов стояли статуи и Атидаля, и Алимьера — а значит, и число даров было вдвое больше. И лишь благодаря хитрости Городского совета, который перед Праздником весны всеми силами пытался понизить стоимость товаров (а некоторые — и вовсе раздать за бесценок), такие люди присоединялись к дружному крику толпы:

— Слава градоначальнику! Слава Городскому совету!

В иные дни куда чаще раздавались вопли:

— Долой!

Чтобы охладить самые горячие головы и заткнуть их обладателям глотки — ведь в праздник должно быть всеобщее единение, не так ли? — правители Лотхарда не скупились на вина, кушанья и увеселения. И едва первые солнечные лучи возвестили наступление долгожданного дня, улицы заполнились людьми, которые принялись кричать, горланить песни, танцевать — словом, подняли шум, который и мёртвого поднял бы с его ложа.

Все людские потоки стекались к двум, во-первых, к площади перед зданием Городского совета, и, во-вторых, к старинному замку, который служил королевской крепостью в те стародавние времена, когда Лотхард был не громадным торговым городом, а крошечной деревенькой. Тогда под стенами замка проходил великолепный рыцарский турнир, посвящённый Празднику весны, но с тех пор многое переменилось. Могучие витязи превратились в изнеженных придворных — и сейчас во всём Алленоре не набралось бы и дюжины героев, готовых преломить копья во славу Семи богов. На ровной площадке, служившей некогда ристалищем, теперь устанавливали помост, где актёры, нанятые Городским советом, разыгрывали всевозможные сценки: чаще всего о победе над каким-нибудь страшным драконом или о спасении принцессы. Кровь лилась рекой — пусть и не настоящая, — скрещивались деревянные мечи, ломались копья — и зрители не скучали по рыцарским поединкам.

На площади перед Городским дворцом — так прозвали в народе великолепное здание, где заседали правители Лотхарда, — тоже были воздвигнуты помост и ложа для почётных гостей, среди которых нашлось место и Энгерранду — сам глава Совета, господин Маджинард, пригласил его прийти в три часа пополудни и полюбоваться на прекрасную мистерию, придуманную лучшими стихотворцами Алленора и получившую одобрение короля Хильдеберта.

И надо сказать, молодой человек попал в весьма затруднительное положение: он не мог не взять на праздник своих друзей, однако даже Семь богов не сумели бы предугадать, как отнесутся к появлению незваных гостей правители города. А восседать в ложе в час, когда приятели будут задыхаться среди разгорячённой толпы, Энгерранду не позволяла совесть.

В конце концов молодой человек решил поговорить с господином Маджинардом и ранним утром явился в Городской дворец.

— Приветствую вас, метр Энгерранд! — едва разглядев, кто к нему пожаловал, поднялся с изящно выполненного стула чёрного дерева глава Совета. — Приветствую — и в очередной раз склоняю свою голову, убелённую сединами: без вашей помощи лотхардцы не веселились бы сейчас так беззаботно.

— Благодарю, господин Маджинард, — ответил молодой человек.

— Полагаю, вы явились сюда неспроста, — сощурился мужчина.

— Вы правы. У меня есть просьба.

— Говорите. Ваше желание — закон для любого жителя Лотхарда. И даже для меня...

Подавив вздох, Энгерранд произнёс со всей возможной решимостью:

— Я прошу вас разрешить двум моим друзьям во время сегодняшних торжеств сидеть в почётной ложе рядом со мной.

Глава Совета нахмурил седые брови:

— Это может привести к ссоре. Без споров не обходится ни один праздник — каждый сеньор желает занять самое почётное место, которое, как ему кажется, заслуживает лишь он один.

— Поэтому, — ответил молодой человек, — я и хочу отказаться от чести сидеть подле вас — такому скромному человеку, как я, вполне подойдёт место в последнем ряду.

— Вы вновь поразили меня, метр Энгерранд, — улыбнулся Маджинард. — Горожане перегрызли бы друг другу глотки за честь, от которой вы желаете отказаться... Возможно, на кого-нибудь другого я и затаил бы обиду — но только не на вас. Поступайте, как посчитаете нужным...

Когда Жосс и Фердинанд узнали об этом решении главы Совета, восторгу их не было предела. С огромным трудом приятели дождались полудня. Рево недоумевал, к чему выходить из дому так рано, но всё стало ясно, когда молодые люди очутились на улице: даже в Везерхарде редко можно было увидеть такое столпотворение.

Места в ложе друзья успели занять в последний миг, когда актёры уже готовились взойти на помост. Господин Маджинард укоризненно покачал головой, Энгерранд виновато опустил взор.

Но тут зазвучала музыка; печально запел хор мальчишек в расшитых серебром кафтанчиках. Представление началось...

Глава 5

Мистерия, которую в последующие несколько часов предстояло лицезреть лотхардцам, была весьма любопытной. Называлась она "Путешествие Хильперика" и повествовала о том, как легендарный герой Хильперик Отважный отправился искать таинственный артефакт, дававший своему обладателю власть над демонами. При этом самому витязю такая идея никогда не пришла бы в голову, не явись к нему во сне демон обмана и коварства Эстарот, принявший облик бога солнца Алимьера. Разумеется, ослушаться приказания свыше герой не решился — и, ни о чём не догадываясь, с радостью двинулся в путь.