Сонорэ. Найти путь домой.
...Изумрудная трава мягко колыхалась под порывами теплого ветра, густые кроны деревьев нежно шуршали в золотистых лучах восходящего солнца. Черная, как ночь лошадь радостно заржала и прибавила скорости, заставляя меня, счастливо улыбаясь, пригнуться к упругой спине. Впереди показалась преграда из поваленных деревьев, но моя лошадь, кажется, этого даже не заметила, и с легкостью перескочила двух метровое препятствие, я радостно взвизгнула и тихо прошептала:
-Вперед, Тьма! Не плетись, как старая кляча! — Кобыла словно поняла о чем я говорю, и через мгновенье мы уже мчались как ветер. Лес закончился и впереди показался обрыв, я не пыталась остановить Тьму, и она неслась прямо к пропасти. Страха не было, был только восторг и радость. Вот конские копыта в последний раз коснулись земли, и холодные потоки ветра окутали нас. Взмахнули черные широкие крылья, и земля стала стремительно отдаляться. Ощущение нереального счастья захлестнуло меня с головой, заставляя отпустить поводья и раскинуть руки....
-Валерка, хватит дрыхнуть! — На голову опустилась тяжелая подушка, и меня бессовестно выдернули из прекрасного сна в удручающую действительность.
-Чтоб тебя, сволочь недобитая! — Я попыталась отомстить за бедную и несчастную себя, но подушка пролетела выше головы обидчицы и достойного отмщения не получилось.
-И тебе доброго утра. — Приоткрытый глаз засвидетельствовал до неприличия счастливую морду подруги, туман за окном, гору земли на полу и подушку на этой самой горе, украшенную полузавядшими фиалками. Ну и черт с ними, все равно я их не любила. Подруга радостно взирала на разруху, и гаденько подхихикивала, потом не выдержала и поделилась-таки мыслями:
-Валер, а ты ведь последние цветочки угробила.
-Ура. — Вяло отмахнулась я, пытаясь спрятаться от жестокого и неприветливого мира под одеялом. — И что теперь?
-Да ничего. — Пожала плечами Рита, и плюхнулась на диван. В её голубых глазах плескалась радость, да и вообще вся она светилась счастьем...
-Ну чего ты скалишься? Опять любовь на горизонте? И прекрати называть меня Валеркой. Валерия, к твоему сведению, имя женское и сокращается до Леры. — Я хмуро спихнула Ритку ногой и сама заняла еще теплое местечко на диване. Радость, что осталась после сна испарилась с первым же взглядом в окно.
Казалось, что туман властвовал не только на улице, но и в моей душе. Уподобившись серому безобразию снаружи, тело ощущалось так же вяло, мысли, не оформившись до конца и оставляя практически осязаемые липкие следы, распадались на отдельные ничего незначащие образы, заставляя чувствовать мою бренную, медленно просыпающуюся оболочку комком пожеванной ваты. То нематериальное что находилось внутри, переживало такое же неопределенно-препоганейшее настроение и вместо возвышенных чувств полных радости по поводу нового дня генерировало стойкое желание придушить ближнего улыбающегося и радующегося жизни. Ближний, точнее ближняя, весело щебетала и упорно не желала понимать, что в только что разбуженном состоянии гуманизма во мне очень мало и нарываться все-таки не стоит....
Помимо избиения назойливого существа характеризующегося как "блондинка натуральная жизнерадостная" в это пасмурное утро мне хотелось солнца, лета и есть. Солнце отменялось по погодным условиям, лето присутствовало, но мерзкое и сырое, а о нормальной еде пришлось забыть еще три дня назад, когда змей искуситель в виде стройной Риты заставил сесть меня на диету. И вот теперь эта змеюка сидела передо мной счастливая, и портила мне настроение своим цветущим видом.
-Да ну, Валерка прикольней. — Ухмыльнулась белобрысая зараза. — А откуда ты знаешь, что я влюбилась?
-Элементарно — по твоему отвратительно радостному виду. — Ритка улыбнулась еще шире, я только скривилась в ответ и поплелась умываться. Когда я уже была в ванной, до меня донеслось:
-Тебе тоже влюбиться надо, тогда прекратишь быть такой язвой!
-Я пока не язва, а только гастрит. Но я развиваюсь. — Мрачно буркнула я и взглянула в зеркало. Оттуда на меня смотрела бледная узкая физиономия с темно-карими глазами, курносым носом, украшенным свежей царапиной и синяком на виске, плавно переходящим в хааароший фингал. Покрасневшие глаза выражали отвращение ко всему окружающему пополам со зверским желанием это все разнести к такой-то матери и получить-таки долгожданную возможность выспаться. Четкий отпечаток от подушки на правой щеке краснел злорадным напоминанием об утраченном блаженстве.
Ндя...красавица. Душевное (не иначе как от слова "душить"), милое существо по имени Валерия, что в переводе с латинского означает "добрая" или "бодрая".... Почему-то в это утро значение собственного имени воспринималось мной исключительно как злорадная насмешка судьбы.
В прочем, в таком тоне мной воспринималось очень многое в жизни. Взять, к примеру, мою память — сборище всевозможных формул, законов, рецептов и навыков; хранилище различных преданий, фокусов, пакостей, тостов и анекдотов; склад разнообразных идей и мизерная каморка воспоминаний. Собственно самих воспоминаний было достаточно, но датировались они все последним годом. Более ранняя информация о Темновой Валерии Сергеевне была утеряна в результате аварии, а точнее, последующей за ней амнезии и восстановлению в обозримом будущем не подлежала.
Вот и получалось, что знаю-то я много и вроде как все это полезно и необходимо, но, к сожалению, далеко не так интересно, как то, что скрывается в темноте, наполненной отблесками пламени, нестерпимым жаром и криками сливающимися в один, знакомый и незнакомый одновременно. Именно эта картинка и открывает мою коллекцию воспоминаний. Не очень весело, правда? Есть еще и другие — пробуждение в реанимационной палате, врач, сообщающий, что из тридцати человек находившихся в автобусе после столкновения с бензовозом выжила только я, и то не понять каким чудом; долгие часы созерцания потолка и студенческая жизнь неотягощенная рамками в лице строгих родителей, не пожелавших объявиться ни через день, ни через год после выписки.
В общем-то, особой трагедией это не стало, потому как, полностью подтверждая справку где было черным по белому написано о полной потере памяти, я умудрилась забыть и чувства к породившим меня людям (почему-то отцом и матерью их назвать у меня язык не поворачивался). Благодаря чудом сохранившейся в огне сумке с документами я теперь жила в квартире, которую снимала вместе с однокурсницей, зевала на лекциях в университете в качестве студентки-разгильдяйки, работала на кафедре и часами просиживала во всемирной паутине.
Не могу сказать, что жизнь у меня нудная и скучная, но такие вот сны про полеты на какой-то фэнтезийной живности на вроде пегаса были для меня подарком и наказанием одновременно. Подарком, потому что во сне я была беспредельно, до визга и полного обалдения счастлива, а наказанием из-за того, что, возвращаясь в реальность, хотелось реветь и выдирать волосы (желательно того, кто в эту самую реальность меня выдернул) от стопроцентного понимания несбыточности грез. Именно поэтому здравомыслящим людям по утрам со мной было лучше не связываться. Как на зло, таких людей рядом со мной было почему-то до обидного мало.
Холодная вода чуточку взбодрила сонные мозги, но доброты во взгляд не добавила. А ну и пусть, для общения с однокурсницей-соседкой-подругой самое оно. Сочувственно вздохнув своему унылому отражению, я побрела обратно в комнату, где притаился страшный зверь — балаболка с почти девятнадцатилетним стажем.
-Валер, я влюбилась. Нет, правда. — Рита, не обращая ни малейшего внимания на гневное рычание, вызванное коверканием моего имени, одухотворенно вещала о возвышенно-розово-сопливом в кружавчиках, в смысле о своих чувствах. Нет, не подумайте, что я не признаю любовь с первого взгляда и прочую муть, во все это я верю,...но только не в семь утра субботы, когда ассоциацией всего светлого и нежного является подушка с одеялом. — Да ты его знаешь — Илья, ну с третьего курса статистов, блондинчик такой, с синими глазами. — Блондинчика я знала, а еще я знала, сколько этот самый блондинчик закупает перекиси водорода, да и контактные линзы мы брали у одного врача. Может, по этому он мне и не казался таким очаровашкой, но Ритка натура влюбчивая, а у влюбленных, как известно крыша в пути постоянно, и, даже если "Момент" нюхать, обратно не становится. Вот и сейчас я уже вижу, как летит черепица с её хорошенькой белокурой головки, еще немного и к ней присоединится Илюшкин гудрон. Сладкая парочка. А может оно и к лучшему, свалит Ритка со своей любовью, и каникулы пройдут спокойно, не будет утренней бомбардировки подушками и измывательства диетами. Зато будет в полном распоряжении двухкомнатная квартира, компьютер и долгие-долгие часы, наполненные сладостным сном, тишиной и покоем. Именно то, что надо заморенной студентке после ежесеместрового сеанса особо интенсивного прогрызания туннеля знаний в граните науки, завершившегося двумя хвостами и обломом стипендии соответственно.
В общем, пока я неуверенно радовалась открывавшимся перспективам и привычно пропускала мимо ушей речи влюбленной Маргариты Леликовой, говорливое создание выдохлось. Оставив меня в легком шоке от внезапно наступившей тишины, Рита подхватила сумочку, чмокнула в щеку и стартанула на свидание, судя по довольному виду и размеру сумочки — дня на три, не меньше.
После того, как в квартире воцарилась благостная тишь, нарушаемая лишь размеренным стуком воды об оставленную в раковине тарелку, я наконец-то свободно вздохнула и уверенно двинулась к компу. Но, в тот самый момент, когда уютное урчание процессора набрало оборот и привычно заикнулось предвещая скорую загрузку, многообещающий свет монитора резко погас, урчание перешло в прощальное гудение и я поняла, что Интернет на сегодня отменяется. Ровно как и телевизор, музыкальный центр, горячий чай и прочие блага цивилизации, получаемые за счет электричества. Хорошее настроение прощально помахало платочком и исчезло до лучших времен.
Уныло проходя мимо зеркала, я невольно содрогнулась — вчерашний синяк уже приобрел зеленоватый оттенок, да и вся морда-лица не выглядела свежей и отдохнувшей.
А все из-за люстры, говорила же, что стремянка старая, держать надо. Добрая Рита подержала, теперь я красуюсь с синяком, а комната развалинами стремянки и осколками новой люстры. Уже третьей по счету.
Первую мы грохнули на мой день рождения, когда пробка от шампанского, видимо, возомнив себя ракетой-истребителем, с успехом протаранила стеклянный плафон. Попытка заменить невинно грохнутую привела к тому, что не совсем трезвый сосед Димасик решил примерить стеклянный плафон на голову. Ну, туда-то она пролезла, а вот обратно мешали уши. Нам с Риткой было жалко денег и люстры, поэтому мы предложили этому олуху уши оборвать. Димася почему-то не согласился, и пока он удирал от нас, на его пути встал шкаф. Так погиб второй осветительный прибор. Судьбу третьего вы уже знаете.
От нечего делать я решила поплавать в ванне, благо сегодня воду еще не отключили. Горячая вода приятно расслабляла тело, запах хвои ласково дурманил сознание, глаза стали слипаться и уже через несколько мгновений я поняла, что самым бессовестным образом засыпаю. Прежде чем с головой окунуться в омут сна, я еще успела понадеяться, что приснится мне что-нибудь хорошее.
... -Тьма, ну скорее, ну пожалуйста! — На этот раз не было счастья, была погоня и боль. Струи дождя застилали глаза, сильный ветер с небывалой жестокостью рвал полы мокрого плаща. Лошадь уже явно из последних сил держалась в воздухе, но по-прежнему летела к темному ущелью в высокой скале, мимо пролетел огненный шар и взорвался сотнями искр, ослепляя невыносимо-ярким светом. А затем на нас буквально обрушился град пылающих зарядов, заставляя выписывать дикие пируэты, чтобы увернуться. На огромной скорости Тьма влетела в пещеру и я, не удержавшись, рухнула на каменный пол, стало больно и обидно. Обида перешла в злость, и влетевшего следом преследователя я встретила с гордо поднятой головой и ледяным мечом в руках. Мужик в черном одеянии презрительно хмыкнул и достал из наспинных ножен чуть изогнутый меч, в отличие от моего — стальной, на эфесе сверкнул алый камень, — и мое наколдованное оружие холодными каплями стекло на пол.
-Велария, мелкая пакостница, Магистр велел мне вернуть тебя. — Ласковый голос совсем не сочетался с жестокими бледно-голубыми глазами.
-Ага, вот только старый хрыч послал не того, верно, Лигрол? — Мужчина ухмыльнулся, и сделал несколько шагов по направлению ко мне, заставляя попятиться во тьму грота. Мокрая ткань подола оплела ноги, и я совсем неэлегантно грохнулась на пол. Долбаное платье! Последний раз в жизни я послушалась подругу и оделась как подобает девушке. И судя по виду гаденыша напротив, платье я действительно надела последний раз в жизни, да и матюгаюсь, похоже, тоже...
-Маленькая дрянь, даже перед смертью ты все такая же дерзкая. Магистр действительно ошибся, послав меня, ведь я не успел перехватить его дражайшую ученицу, и бедняжка погибла, не удержавшись в седле. Гордая, своенравная, но такая способная девочка умерла от удара молнии, и только ученический перстень остался в память о ней. — Издевательски протянул мужик, довольно улыбаясь. - Кстати, перстень сама отдашь, или с трупа снимать?— Деловито перекинув меч в левую руку, поинтересовался он.
-Шел бы ты...к маме, что ли? - Я резко вскочила и, собрав все силы, выбросила в мерзавца несколько шаровых молний, но тот только отмахнулся свободной рукой и в мою сторону полетели тонкие огненные шнуры. Запястья обожгло дикой болью, тонкими ручейками потекла кровь из-под мерцающих пут, на глаза навернулись слезы, и я непроизвольно дернулась назад к темноте...и к пропасти. Перед лицом промелькнула ошарашенная физиономия Лигрола, послышалось ржание Тьмы, но через пару мгновений темнота скрыла все цвета и звуки.
Казалось, я падала вечность, не в силах закричать, чувствуя, как ужас своими цепкими коготками царапает горло и сжимает сердце. Пальцы, судорожно дрожа, пытались воспроизвести простейшую формулу левитации, но когда мне осталось последнее, завершающее движение, полет закончился сильным ударом, и меня в секунду утянуло ко дну мокрое и неимоверно тяжелое платье. Последняя мысль была о том, что я абсолютно не умею плавать...
В шоке я еще некоторое время лежала на дне ванны и просто смотрела в еле видный потолок, а потом меня буквально вытолкнуло из воды. Воздух, попав в легкие, заставил закашляться, но мне на это было наплевать — я с опасливым недоверием ощущала, как вода жжет кожу там, где белые и довольно давно зажившие шрамы опоясывали запястья. Эти отметины остались после аварии, так, по крайней мере, уверял врач, но какого они открылись спустя год?!
-К черту такие сны! К черту такие шрамы! Вообще все к чертовой бабушке!! Так, Валерия, вдох — выдох, вдох — выдох... все хорошо, нервы у тебя в порядке, просто пора завязывать с фэнтези.... — Уговаривая себя, я пыталась одеться, но из-за того, что свеча потухла, удалось найти только белье и большое полотенце. Все эти предметы висели на бортике ванны, а вот джинсы и футболку найти никак не получалось. Они должны были лежать на стиральной машинке, но та никак не попадалась под руки, хотя обычно мы с Риткой оббивали об неё все конечности. — Не поняла, где машинка? Где стенка?! — я обернулась, пытаясь сесть на ванну, но и той на месте не оказалось. — Да что это такое?! Куда все делось? — Тут до меня дошло, что пол непросто холодный, а ледяной, да еще и каменный! В голове окончательно все перемешалось, захотелось света и тепла, и словно по заказу впереди что-то засветилось. С одной стороны это было хорошо — вселяло надежду, но вот вторая сторона мне не понравилась абсолютно.
