|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Зимой, в десятом месяце, взята штурмом пэкческая крепость Кванмисон [29]. Эта крепость со всех сторон [защищена] отвесными скалами и окружена морем. Ван направил армию по семи направлениям (дорогам) и штурмовал в течение двадцати дней, пока наконец не взял эту [крепость].
Ким Бусик. Летописи Когурё, книга 6
[29]. Кванмисон — это, вероятно, крепость Канмисон (
* * *
), упомянутая в надписи на стеле вана Квангэтхо. Строя свои рассуждения на возможном смешении иероглифов как (
* * *
) и кван (
* * *
), Ли Бёндо полагает, что этот пункт соответствует современному острову Кёдондо в Желтом море, на котором в период Когурё находился уезд Комоккын. Комок, равно как и канми и кванми, мог быть иероглифической записью местного слова кома, кому/кэма [Ли Бёндо, с.283].
Там же, примечания к книге 6
Осенью, в седьмом месяце, когурёский /667/ ван Тамдок с 40-тысячным войском напал на северную окраину, взял более 10 крепостей — Сокхён и другие [крепости]. Узнав, что Тамдок — искусный полководец, ван не осмелился выступить против него. Множество поселений к северу от реки Хансу было сдано.
Зимой, в десятом месяце, когурё[ское войско] с боем захватило крепость Кванми. Ван охотился в Кувоне, но по прошествии десяти дней не вернулся.
Ким Бусик. Летописи Пэкче, часть 3
...Неприступна была крепость Кванми, окруженная скалами и морем.
С северо-запада и северо-востока крепостные стены поднимались над отвесными кручами, о которые билось море, всегда неспокойное в здешних проливах между островами и материковым берегом. С юга стены шли через остров полукругом, высокие и толстые, и над шестью надежными воротами поднимались шесть квадратных башен.
Остров Кёдон невелик, и крепость Кванми занимала добрую его половину. На прочей же земле обитал простой люд. Хорошо жили. Море давало и рыбу, и рис. Рыбу ловили в сети, рис получали в уплату, торгуя с заезжими купцами.
Ни один торговец, пожелавший направиться водным путем в Вире, столицу богатого царства Пэкче, не мог миновать острова Кёдон — единственный путь к устью реки Хансу пролегал в его водах.
Там, где Хансу и Чхильчжунха, встретившись и смешав свои воды, выкатываются в море, расположена группа островов. Крупнейший из них — Хёльгу, удобнейший же для мореходов — Кёдон. Возле берегов острова Хёльгу слишком сильное волнение, с которым трудно справиться, и Чоган, "река Чо" — морское течение в проливе между Хёльгу и Кёдоном — никогда не прекращает свой бег. С юго-западной же оконечности Кёдона удобно пристать к берегу и высадиться на сушу.
Всю морскую торговлю с севером Пэкче вело через Кёдон, крепость же Кванми стояла на страже морских путей и международных связей. И купцы с товарами из Вэ, Янь, Северной Вэй или какого-нибудь Чжоу, и заморские посланники, и посольства Пэкче в сопредельные страны, и военные экспедиции — всякое путешествие на корабле проходило через Кёдон, а значит, не миновало Кванми.
Ничего удивительного, что крепость Кванми была богата, а ее господин — велик и могуществен.
В году имчжин, на восьмом году правления государя Чинса, в Пэкче объявился предсказатель, исполненный многих удивительных знаний. Государю этот человек пришелся по сердцу, и он приблизил его к себе. Предсказатель умел читать по звездам, а также был сведущ в геомантии; но лучше всего, как оказалось, он умел читать в сердцах людей. Вскоре его величество души в нем не чаял и во всем слушался его совета.
Государь Чинса не интересовался, откуда пришел мудрый Ха Мучжи; между тем пришел он из Когурё — и если бы государь знал, какое предсказание его любимец произнес для молодого царя Когурё, взошедшего на престол менее полугода назад, может быть, ничего дальнейшего не случилось бы. Впрочем, Ха Мучжи настолько заморочил государю голову, что и знание вряд ли помогло бы ему — он услышал бы лишь то, что хотел услышать.
Вот что сказал царю Когурё бродяга Ха Мучжи, явившийся из Срединных земель — через все страны и народы, которые располагаются на пути оттуда до стен столичной крепости Куннэ в излучине Амноккана:
— Вы дракон, государь. Но на юге, в Пэкче, набирает силу другой дракон. Так же, как и вы, он желает править миром и не отступит. Земля слишком тесна для вас обоих.
И уточнил:
— Этот дракон — Асин.
* * *
Говорят, взять крепость Кванми было невозможно не только из-за морских течений, отвесных скал и крепких стен.
Крепость обороняло хорошо обученное, образцово содержавшееся храброе войско — но и не в этом было дело.
Говорят, главной силой Кванми был ее господин, принявший на время облик человека. Но на самом деле это был сам Лазурный дракон Востока.
Вы спросите, почему Восточный дракон оборонял западное побережье Пэкче? А это с какой стороны посмотреть. Священные покровители сторон света оберегают Срединные земли, а по отношению к ним всё Пэкче — дальний восток. Так что ничего удивительного.
Хорошо же, скажут самые въедливые из вас. Если Лазурный дракон осел в Пэкче, чтобы стеречь Срединные земли с востока, зачем он снизошел до такой мелочи, как оборона от какого-то Когурё, вовсе не угрожавшего Середине мира? Тому есть две причины, и уж которая из них важнее, известно только Небесам, мы же знаем лишь неверные легенды, которые всяк рассказывает по-своему. Первая причина — всякий дракон, выбрав себе гнездо, предпочитает, чтобы в него не забредали даже блохи, чтобы не пришлось выковыривать их из-под чешуи. И вторая — дело-то в том, что в Когурё тогда правил не простой царь. Говорят, он и сам был драконом, только Черным. И позволить другому дракону чересчур развернуться было никак нельзя. Ведь обнаглевший Черный дракон мог позже покуситься и на Срединные земли. Кстати, и шел бы он с востока... Как ни крути, это дело напрямую касалось Лазурного дракона.
Впрочем, говорят также, что молодой царь Когурё был не драконом, а воплощением самого Хвануна, Сына Небесного владыки, и Лазурный дракон склонился перед ним, узнав, кто он такой.
* * *
Царь Пэкче Чинса взошел на престол после смерти своего брата Чхимню, отодвинув от власти племянника, старшего сына Чхимню. Как было принято в те времена, сказали, что царевич не может принять правление страной по малолетству. Между тем царевичу Асину было уже пятнадцать лет, и он крепко держал в руке и меч, и лук, и копье, а что не имел военного опыта, так просто времена стояли мирные. В поход на Пхёнян Пэкче последний раз ходило еще при царе Кынгусу, в год чончхук, мальчику тогда едва исполнилось семь.
Но постоянная угроза с севера вызывала беспокойство, и советники сочли, что опытный Чинса гораздо лучше, чем юный Асин, у которого даже усов не пробилось.
Новый государь проявил милость к обойденному наследнику, даровав тому крепость Кванми. Это было прекрасное, со всех сторон выгодное решение. С одной стороны, возможным политическим противникам было ясно показано, что его величество заботится о племяннике и никак его не утесняет. С другой стороны, его величество проявил несомненное внимание к обороне страны, назначив в крепость столь важное лицо, а не какого-нибудь простого генерала. С третьей стороны, крепость требовала от своего командующего постоянного внимания и, следовательно, постоянного присутствия — а значит, Асин редко появлялся в столице и не мог всерьез влиять на политику двора. Назначение это было по сути почетной ссылкой, но кто осудил бы государя за это?
Царевич был юн, но неглуп и легко прочитал все эти смыслы. Без возражений он собрался и переехал на остров Кёдон. Разумеется, вместе с ним поехали некоторые близкие к нему люди. Одним из них был его родной дядя по матери, опытный и небесталанный военачальник Чинму, безраздельно преданный Асину. На первых порах гарнизоном Кванми командовал скорее Чинму, хотя официально он и подчинялся царевичу; но годы шли, племянник учился у дяди, схватывая на лету и военную науку, и науку повелевать, набирал войска, строил корабли, разрабатывал стратегию обороны, возводил форты на соседнем Хёльгу, присматривал за состоянием малых крепостей, возводил новые укрепления, налаживал систему сторожевых башен, поддерживал на островах и побережье образцовый порядок и железную дисциплину, укреплял и перестраивал свою крепость. По прошествии семи лет Кванми стала сильнейшей крепостью Пэкче, прочными западными воротами страны, базой военно-морского флота.
Неприступна была крепость Кванми, окруженная скалами и морем, и ее господин был настолько сам себе хозяин и располагал настолько мощным войском, беспрекословно подчинявшимся ему, что государь Чинса всё чаще с опаской косился на западное побережье. Пока Асин верно служит государю, но и сам он, и слишком многие в стране хорошо помнят, кто должен был унаследовать трон. Всё чаще Чинса задумывался об этом и каждый раз мрачнел.
Чем дальше, тем реальнее выглядела опасность, сгущавшаяся за стенами Кванми.
Слова заезжего прорицателя зацепили за самое больное. Поначалу он никаких имен не называл, но предостережение о зреющей в непосредственной близости от трона измене упало на давно подготовленную почву. Царю Чинса не было нужды слышать имя Асина, он и так понимал, откуда может грянуть буря. Туманные разговоры Ха Мучжи о неблагоприятном расположении звезд и дурных приметах просто помогли государю Пэкче укрепиться в своих сомнениях и подозрениях. Тревога обрела четкие очертания, нужно было принимать меры. Перестроить дворец по указаниям мудрого пророка, дабы гармонизировать потоки энергии и уменьшить опасные влияния окружающего мира, — это само собой. Но следовало также действовать и на чисто политическом поле. Давно надо было окоротить Асина. Поставить его на место. Дать понять, кто тут главный.
Кстати, был и повод.
Когурё и Янь воевали уже более полувека, и ни одна из стран не могла взять верх. Повелитель царства Янь, Мужун Чуй, прислал своего второго сына добиться союза с Пэкче — чтобы напасть на Когурё одновременно и с севера, и с юга. Осторожный Чинса отказал послам, а Асин настолько обнаглел, что договорился с яньской делегацией через голову царственного дяди и самостоятельно принял решение поддержать Янь против Когурё.
Эта кампания, не слишком выделявшаяся на фоне прочих военных кампаний — ибо за полвека всякое случалось, — привела к далеко идущим последствиям, которые вряд ли кто-то из участников конфликта просчитал достаточно далеко... разве что главный советник Когурё, многохитрый Кэ Ёнса, выстраивая коварные композиции, предвидел что-то — и то далеко не всё.
Во-первых, Когурё оказалось в крайне невыгодном положении, и ему пришлось, смирив гонор, кланяться Янь и добиваться союза. Будьте уверены, яньцы выжали из ситуации всё, что могли, в том числе царевну Когурё в жены наследнику своего престола.
Во-вторых, Янь, вступив в переговоры с Когурё, не стала вводить на их территорию войска, как обещала Асину. Армию Когурё, переброшенную на юг, ничто не отвлекло от вторжения Асина, пэкческое войско столкнулось с ожесточенным сопротивлением, возглавлял которое сам генерал Ко Му, прославленный старый военачальник. Проиграв кампанию, войско Пэкче ушло, ничего не добившись и лишь потеряв довольно много воинов. Когурё же, обезопасив себя с севера, могло теперь позволить себе возмутиться поведением Пэкче и примерно его наказать. Желательно — откусить кусок территории. Когда-нибудь позже, возможно, попробовать и вовсе подчинить Пэкче, целиком, но это в дальних перспективах. Для начала — отнять плодородные земли, и хорошо бы наложить лапу на процветающую морскую торговлю.
В-третьих, самоуправство царевича произвело на царя Чинса очень неприятное впечатление. Теперь, значит, Асин позволяет себе принимать решения о начале войны, не спросясь у государя. Если бы не его сила и влияние — и не его Кванми, — можно было бы и о государственной измене поговорить, но восстанавливать против себя немалое войско и весь флот, учитывая хищную риторику Когурё, было слишком опасно и не ко времени. На это Чинса все-таки не решился.
Пока что он просто разбранил племянника, не стесняясь в выражениях, и отправил его в Янь требовать ответа: почему, втянув Пэкче в конфликт, Янь не ввела войска, как обещала.
* * *
Самые разные люди служили государю Квангэтхо. Говорят, что лучшее, отборное его войско, чхангуны (соратники), было набрано из разбойников и бывших рабов; один из его генералов когда-то в прошлом бежал от следствия, другой был сыном казненного преступника, а третий и вовсе родился в низшем сословии; его стратегом был бродяга из Срединных земель, а телохранителями — девица из мальгалей и бывший убийца, посланный некогда своим господином убить царевича Тамдока. Совершив несколько серьезных попыток выполнить приказ, он познакомился ближе со своей мишенью, подпал под необоримую харизму, перековался и сменил сторону.
Все эти люди готовы были идти за государя в огонь и в воду, и если приходилось, умирали за него без сожалений. Легенда гласит, что так проявлялся дух великого Хвануна, горевший в нем. Он покорял дикие и свободолюбивые народы — и они служили ему не за страх, а за совесть. Говорят, на стороне Тамдока сражался сам Белый тигр Запада, и был он мальгальским вождем, полжизни воевал против Когурё, а позже проникся и добровольно поклонился государю.
Всем своим обхождением, всей своей внутренней и внешней политикой царь крайне раздражал старую знать. Поэтому ему пришлось начать с подчинения роптавших кланов Когурё, и было это не легче, чем воевать с сяньбийцами или киданями. Говорят, советник Кэ Ёнсу, глава клана Соно, стоял за несколькими покушениями на жизнь Тамдока, еще когда тот был наследником.
Государь устранил это препятствие, прежде чем взойти на трон.
* * *
Кэ Доён, дочь первого советника Кэ Ёнсу, выдвинувшегося при государе Когугяне, с детства знала, за кого выйдет замуж. За наследника престола, конечно.
Наследником престола Когурё был царевич Тамман, мягкий, добрый и умный человек, но совершенно не военный по натуре. Нет, он прекрасно умел сражаться, но не любил этого. Даже охота не вызывала у него того азарта, какой свойственен большинству подростков из знатных семей. Зато книги по стратегии он прочел все. Иногда государь, глядя на старшего сына, сокрушался про себя: Тамман будет мудрым царем, но хоть и важно для царя разбираться в законах, стратегиях и богатом опыте великих правителей древности, а воевать ему тоже непременно придется. И с этим он сам не справится. К счастью, недюжинные воинские таланты проявлял младший царевич, Тамдок, и, следовательно, можно было поступить, как давно заведено. Пусть старший брат правит, а младший водит в бой войска, поддерживая трон.
Такова судьба многих царевичей, не ставших царями. Таков был знаменитый полководец Ко Му, младший брат великого царя Ко Саю, вписанного в летописи под царским именем Когугвон. Пятьдесят лет Ко Му воевал против Янь — сперва для старшего брата, потом для племянника, потом для другого племянника, и еще повоюет для внука. Вся жизнь Ко Му прошла то в седле, то на крепостной стене, то с копьем, то с мечом, то с луком, а сыновей у него всего лишь двое — видно, маловато было кратких мирных передышек в бесконечных сражениях с Янь. Ах да, есть еще дочь, но она приемная.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
