Дракон из Кванми

И — если уж не лгать — он никогда не говорил об этом, но то, что она женщина Тамдока... это всегда придавало дополнительную остроту его страсти, признаваться в этом стыдно, но куда деваться, если это правда.

К вечеру он остывает и понимает одну вещь.

Она ходила к Тамдоку, и виделась с ним, и говорила с ним, но она вернулась в Вире, в свои покои — к нему, к Асину.

Она виновна, она под домашним арестом, но она вернулась сама... не выдержав, он идет к ней.

— Ты все еще любишь его? — спрашивает он.

Она вскидывает на него взгляд, молчит, всматривается в его лицо, что она хочет там увидеть? Потом говорит:

— Так выходит, ты знал.

— Конечно, — говорит он. — Как я мог не знать? Я знал с того мгновения, когда ты попросила увезти тебя из Куннэ.

Они сидят молча у круглого столика, на котором остывает чайник — оба забыли о чае.

— Я люблю вас обоих, — говорит она наконец. — И его, и тебя.

— Так не бывает, — говорит он.

— Бывает, — возражает она. — Вот же я.

И тогда он встает, делает два шага вокруг столика, и берет ее за руки, побуждая встать, и притягивает ее к себе, и прижимает к груди, и наклоняет к ней голову, и гладит губами ее лицо.

— Я не могу жить без тебя, — шепчет он, не отводя губ от ее кожи. Ей щекотно, и ее щека под его губами вздрагивает. — Без тебя и без Кванми.

— Ты вернул Кванми, — в ее голосе улыбка. — Так ли нужна тебе я, если у тебя есть Кванми?

Он развязывает на ней пояс, и распахивает верхнее платье, и продолжает развязывать и распахивать — молча, сосредоточенно. И она тоже — развязывает и распахивает, и, добравшись до его тела, прижимается щекой к его груди

— Доён, — шепчет он ей в волосы.

Она сказала: "люблю". Остальное... когда он сможет думать, он попробует понять и разобраться, но к чему сейчас эти глупости, если она сказала "люблю".

Они ложатся в постель, и прижимаются друг к другу, и ласкают друг друга, и движутся в извечном ритме, таком же неотвратимом, как ритмы моря вокруг Кванми, и кончают вместе, и засыпают в объятиях друг друга, и ноги их переплетены, а волосы смешаны на подушке.

Моя.

Да, ораха.

Около полуночи Ёхон идет в царские покои — из крепости Хорогору передали, что видели солдат Когурё.

Но государя в покоях нет.

— Где он? — спрашивает Ёхон у слуги.

— Как обычно, — отвечает слуга. — У госпожи Доён. Их величество вернутся только утром, господин. Приходите завтра.

* * *

Говорят, когда женщина Тамдока — та, которую он потерял четыре года назад, — явилась к нему, он поклялся сделать все, о чем бы она ни попросила, если она к нему вернется. Она отказалась вернуться к нему, но он все равно сделал так, как она просила.

Он добился переговоров с царем Пэкче, и уговорил того отказаться от союза с Янь и Цзинь.

Говорят, государь Тамдок сказал: мой народ и твой народ — братья, мы говорим на одном языке, и у нас с тобой один и тот же пращур. Зачем мешать в наши дела сяньбийцев и ханьцев, какое они имеют к нам отношение? Хочешь побить меня и отомстить мне за все причиненные обиды? Так сделай это сам! Если ты побьешь меня, я склонюсь перед тобой.

И государь Асин ответил: хорошо же! Я побью тебя сам, и убью тебя. Но если я не смогу этого сделать, я склонюсь перед тобой.

Говорят, оба они были драконы, а драконы любят сражаться по-честному, зубы против зубов, когти против когтей.

Говорят, когда они сошлись в бою, небо содрогнулось.

* * *

Переговоры окончены, соглашения достигнуты, и царь Пэкче, возвратившись в столицу, приказывает отменить предварительные договоренности с Янь и Цзинь. Яньский посланник — тот, который Мужун, но родом из Когурё, — восклицает:

— Не делайте этого, государь! Царь Когурё не рассчитывает, что вы откажетесь от иностранной поддержки, он просто тянет время, ему зачем-то надо, чтобы вы промедлили еще немного. Государь, обещание, данное врагу, можно нарушить, это всего лишь военная хитрость!

Но Асин обещал, он будет драться с Тамдоком по-честному и вышибет из него дух своими силами. Преимущества на его стороне. У него превосходная армия, он сделал несколько чрезвычайно удачных ходов и загнал Когурё в угол: что сможет сделать вражеское войско, когда все военные припасы прибрало к рукам Пэкче?.. Ах да, не вражеское! Теперь это называется — братское.

Яньский посланник Мужун Юнь стонет, предвидя, чем это кончится.

Яньский посланник Мужун Юнь знает царя Когурё лучше всех, даже лучше, чем его знает Доён, младшая сестра яньского посланника. Но не может же он признаться царю Асину, кто он такой, это может повредить его сестре.

Яньский посланник Мужун Юнь был первым, к кому она пришла с просьбой остановить войну. Она знала, кто хочет этой войны больше всех. Она смотрела на него печальными глазами и называла его "урабони", он много лет не слышал этого обращения. Она хотела, чтобы Пэкче и Когурё не убивали друг друга, и чтобы Асин и Тамдок не убивали друг друга. Глупышка. Мало ли что она хотела. Четыре года назад, сняв с окровавленного копья страшную и все равно величественную голову казненного отца, ее брат поклялся отомстить Тамдоку. Разве он мог ее слушать?

Сначала она пришла к брату. Потом к своему мужчине. Но ни один из них не захотел выслушать ее.

В каком, должно быть, отчаянии она была, если отправилась к бывшему мужу, которого поклялась забыть — и думала, что забыла?

Но она не могла отойти в сторону и не настоять на своем. Хоть мытьем, хоть катаньем. Она с детства была упряма.

И ведь добилась же...

Царь Когурё договорился с царем Пэкче, но не стал полагаться на договоренности. Откажется Асин от союза с Янь и Цзинь или передумает под нажимом своих советников — или кто там может на него нажать, — совершенно неважно. Важно действовать быстро, чтобы даже если Асин передумает, иностранные подкрепления не успели прийти ему на помощь.

На взмыленной лошади, в закопченных и местами пробитых кожаных доспехах, со ссадинами и пятнами чужой крови на лице приезжает комендант бывшей когурёской и — до вчерашнего дня — захваченной Пэкче крепости Хынан. Когурё отбило обратно свои продовольственные склады. И вслед за ним, едва не сразу — от северной крепости Хорогору докладывают: явилось войско Когурё, во главе его сам Тамдок, они хорошо разглядели золоченый доспех! Скачет гонец с запада: войско Когурё явилось на Кёдон, они намерены захватить Кванми, и во главе их Тамдок, золоченый доспех так и сверкает!

Асин посылает войско к Хорогору и на Кёдон, оголяя столицу.

Вбегает третий гонец: государь, войско Когурё у ворот Вире, во главе его Тамдок, посмотрите сами, он в золотом доспехе! И те, что должны были быть у Хорогору и Кванми, тоже здесь. А те двое в золоченых доспехах, оставшиеся на севере и на западе, были всего лишь приманкой.

Тамдок поднимает руку и посылает солдат в атаку.

Армия Когурё врывается в Вире, рубя налево и направо.

По-братски.

Улицы столицы — сплошное поле боя. Воины Пэкче отчаянно сопротивляются, но их слишком мало, и они падают под ударами превосходящего противника. Войско Когурё ломит, и в сумятице свалки пляшет смертельный танец государь Тамдок в золоченом доспехе.

Все, кто может держать меч, вливаются в схватку, и Асин отчаянно рубится во главе своих бойцов.

На площади перед царским дворцом они сталкиваются лицом к лицу.

С рычанием два дракона бросаются вперед, и воины обеих армий расступаются. Бой вокруг кипит по-прежнему, но Асин и Тамдок бьются один на один, и никто из их людей не смеет не то что вмешаться — даже подойти ближе. Жажда убийства, переполняющая обоих, словно очертила вокруг них магическую границу. Они не видят никого вокруг, каждый сосредоточен на противнике, оба они слишком долго ждали этого мига и наконец дождались. Всё, что накопилось между ними, выплескивается теперь в яростном поединке. Они налетают друг на друга, схватываются, отскакивают и сшибаются снова, звенят мечи, и кровь разбрызгивается с лезвий, и плещут крылья, и полосуют стальные когти, и сверкает чешуя — черная с позолотой и лазурная с серебром.

И в разгар этой схватки на площади появляется Пу Ёхон, младший царевич, брат Асина. Он волочет за собой женщину, приставив к ее горлу меч, и кричит:

— Тамдок!

Оба дракона поворачиваются на крик — и оба замирают.

— Тамдок! — кричит Ёхон. — Остановись, не то я убью твою женщину!

В запале Ёхон видит перед собой только лицо врага. Но на лице его государя точно такое же выражение, как на лице Тамдока.

Доён!

Она смотрит на Тамдока, и в глазах ее отчаяние.

— Асин! — гремит Тамдок. — Трус! Продул — и вот так спасаешь свою шкуру?

— Что-о? — ревет в ответ Асин. — Я? Спасаю шкуру?

И они сцепляются снова, еще яростнее, чем прежде, но магический круг нарушен, и теперь это не поединок, это общая свалка, и противников вскоре оттирают друг от друга, они бы и хотели сойтись, но некогда. Пу Ёхон, оттолкнув Доён, бросается в гущу боя. Они бьются — все со всеми, и в какой-то миг, расшвыряв очередных нападающих и получив возможность оглянуться вокруг, Тамдок видит, как его враг, Асин, заносит меч над его другом и соратником, генералом Ён Сальта. Тамдок не может этого допустить. Он выхватывает стрелу из колчана на спине какого-то пэкчесца, занятого своей дракой, с плеча другого сдергивает лук, целится, стреляет.

Между стрелой и Асином выскакивает неизвестно откуда Доён — и раскидывает руки, заслоняя Асина собой.

Там, в том забытом сне, она вставала между ними, и оба они пронзали ее мечами. Она падает на колени, в глазах ее удивление и облегчение — она успела.

Всей-то разницы — не мечи, а стрела. Даже Ён Сальта — и тот сбылся.

Отшвырнув лук, Тамдок бросается к ней, подхватывает ее. Асин, выронив меч, стоит, остолбенев, и смотрит на них.

Он всегда полагал, что из них двоих она любит Тамдока. Даже когда она говорила иначе, все равно не верил. Думал — смерти Тамдока она не вынесет, а его, Асина, смерть переживет.

А она... она... ты ничего не понимал, пока не потерял всё...

— Почему, Доён? — кричит Тамдок. — Почему?

— Зачем, Доён? — растерянно выдыхает Асин.

Она кашляет кровью, каждый вздох мучительно вырывается из пронзенной груди, и кровавые пузыри лопаются на губах.

— Не смей... не смей его убивать, — твердит Доён из последних сил. — И ты тоже... Асин... не смей. Не смейте убивать друг друга...

Вокруг кипит бой, и убитые падают, кровь течет по лицам, капает на камни, растекается лужами. Царь Когурё стоит на коленях, обнимая мертвую. Лицо ее светло и спокойно. Царь Пэкче шатается и тоже падает на колени.

— Хватит, — бормочет он. — Остановитесь. — И кричит:

— Остановитесь все!

И в наступившей тишине:

— Я сдаюсь. Я проиграл. Убей меня, Тамдок.

Тамдок отрывает взгляд от мертвого лица.

— Не убью, — отвечает он. — Мне нужен мир между Когурё и Пэкче, а не твоя голова.

Тронный зал дворца Вире, победитель сидит на троне, и побежденный склоняется перед ним.

— Я, Пэкче ораха Асин, признаю поражение и сдаюсь Когурё. Я, Пэкче ораха Асин, буду с верностью служить великому царю Когурё.

Тамдоку подносят красный ларец — там государственная печать Пэкче. Стратег Ха Мучжи откидывает позолоченную крышку. Когурё тэван Тамдок вынимает печать из ларца и вскидывает ее над головой.

— Да здравствует Когурё!

Генералы и прочие командиры отвечают победным рёвом.

Да здравствует Когурё!

* * *

Говорят, Лазурный дракон Востока склонился перед царем Когурё, признав в нем истинного владыку.

Истинный владыка был благороден и справедлив. Он принял вассальное подчинение Пэкче, оставив прежнему царю его трон, пообещал заботиться о народе Пэкче как о своем собственном и уважать его обычаи и верования.

Говорят также, что царь Асин пытался еще несколько раз вывернуться из тяжелых лап Когурё, но это ему не удалось.

* * *

Пэкче никогда еще не завоевывали. Всё случается когда-нибудь в первый раз — случилось и это.

Он отбил Кванми, но потерял страну. Что толку, что Кванми снова принадлежит Пэкче, если само Пэкче принадлежит Тамдоку? В крепости снова стоит пэкческий гарнизон, и корабли из всех сопредельных стран прибывают на Кёдон, и платят за въезд, и торгуют с местными жителями, и знамёна Пэкче развеваются над башнями — рядом со знаменами Когурё.

И она по-прежнему неприступна, хоть и переходила некогда из рук в руки, и сигнальные башни вдоль побережья стоят наготове — на случай, если кто-нибудь покусится на земли Пэкче; и если придется, Когурё пошлет военную помощь своему вассалу.

Асин по-прежнему царь, ему по-прежнему кланяются, называя его "ораха", и он давно научился не вздрагивать, вспоминая, как это выговаривала она.

Та женщина, которую он подобрал на лесной дороге и привез в Кванми.

Помнит ли ее его сюзерен?

Наверное, помнит.

Море шумит, разбиваясь о скалы под северной стеной крепости, и гребни волн под утренним солнцем взблескивают серебром и лазурью.

Примечания

Хансу — Ханган

Чхильчжунха — Имчжинган

Хёльгу — ныне остров Канхвадо

Вэ — Япония

Пхёнян — крепость Когурё на реке Тэдонган, располагалась на территории современного Пхеньяна и дала ему свое имя

Год имчжин — год черного водяного дракона, 392

Год чончхук — год красного огненного быка, 377

Янь — точнее, Поздняя Янь, государство сяньбийцев, располагалось к северу от Когурё

Когугян — 18-й царь Когурё, это его посмертное имя. При жизни его звали Ко Ирён

Когугвон — 16-й царь Когурё, отец Когугяна (Ирёна) и дед Квангэтхо (Тамдока)

Цзинь, Восточная Цзинь — китайское государство времен Шести династий, правили там потомки знаменитого полководца Сыма И

Год мусин — год желтой земляной обезьяны, 408

Ораха — титул правителей Пэкче

Десять кланов — по легенде, когда основательница Пэкче, царица Сосоно, отправилась на юг, чтобы основать свое царство, с ней шли десять вассалов, и от них пошли десять кланов Пэкче, десять семейств, игравших в стране главенствующую роль. Главы кланов входили в государственный совет

Год кеса — год черной водяной змеи, 393

Год пёнсин — год красной огненной обезьяны, 396

Урабони — старший брат

Тэван — великий царь, титул Тамдока

Приложение

Квангэтхо Великому, 19-му царю Когурё, посвящены два сериала — "Легенда о Четырех стражах Небесного владыки" (2007) и "Квангэтхо Великий" (2011).

В "Легенде о Четырех стражах Небесного владыки" царевич Тамдок, он же государь Квангэтхо, является воплощением Сына Небесного владыки Хвануна, и ему в великом деле завоевания земель и спасения мира помогают Небесные стражи. Сериал же "Квангэтхо Великий" — приключенчески-исторический, безо всякой мистики, но герои "Легенды о Четырех стражах" проступают сквозь персонажей "Квангэтхо". Насколько намеренно это сделано, трудно сказать. Основная фабула и основные вехи биографии главного героя, царевича Тамдока, поневоле соотносятся, ибо взяты из исторических источников, а воплощения четырех Небесных стражей довольно естественно искать среди исторических лиц, но некоторые параллели скорее всего всё-таки выдуманы сценаристами, и тут трудно уйти от мысли, что всё это неспроста и что "Квангэтхо Великий", будучи классической корейской дорамой о великом царе прошлого, всё время оглядывается на волшебных спутников героя из "Легенды" и тянет оттуда всё, что может.