— Простите, что прерываю, господин Цагуц, — вклинился Ялмари в нервное бормотание, — но мы все еще в опасности. Я упустил одного из разбойников, и он может вернуться с подмогой.
— Да? — искренно удивился граф. — Мне показалось, вы здорово его напугали.
— Не стоит на это рассчитывать, — возразил Ялмари. — Возможно, у нас нет и получаса. Где ваш кучер?
Граф смутился. Глядя в сторону, заговорил тише.
— Мы наняли его в городе. Он казался вполне порядочным, но едва мы заехали подальше в лес, как он...
— Вы сможете управлять каретой? — бестактно прервал его Ялмари, опасаясь, что этот рассказ затянется.
— Вероятно, да, — граф прислонился к карете, чтобы не потерять равновесие: женщина уже буквально повисла на нем. — Мне приходилось...
— Тогда давайте развернем ее, — распорядился Ялмари, снова прерывая многословие. Граф явно еще не пришел в себя. "Его хорошо по затылку приложили, — напомнил себе лесник, — хорошо, что вообще на ногах стоит". Увидев, что Цагуц не торопится, Ялмари взглянул на него пристальней. — Голова вас не беспокоит? Может, перевязать?
— Нет... не сейчас... Сейчас я...
— Тогда посадите графиню внутрь и помогите развернуть карету.
Лесник решительно направился к беспокойно всхрапывающим лошадям.
— Но... как же...? — изумился Цагуц. — Нам надо в Жанхот, а вы...
— До Жанхота только к утру доберемся, — терпеливо объяснил Ялмари.
— До сигнальной башни — за полчаса с четвертью. Если хотим выжить — надо ехать туда. Может, разбойники не сразу поймут, куда мы направились, тогда у нас будет еще немного времени. И посадите, наконец, жену внутрь — она еле стоит.
Цагуц спохватился, помог графине забраться в карету, укутал ее каким-то покрывалом и закрыл дверцу. Взглядом, полным сожаления, окинул разбросанные по земле вещи, а потом присоединился к леснику. Общими усилиями они развернули лошадей. Ялмари порадовался, что не задержались из-за вещей: у графа хватило ума правильно оценить опасность. Цагуц сел на козлы, и хлестнул лошадей. Он правил уверенно, видно было, что занимается этим не в первый раз. Скорее всего, кучера наняли лишь для того, чтобы торжественно въехать в столицу, — и совершили ошибку.
Ялмари поехал рядом.
— Разве должность королевского лесника давно отменили? — задумчиво поинтересовался граф. — Кроме того, мне кажется, вы слишком молоды, чтобы занимать это место, — продолжил он спокойно, давая понять, что ни в чем не обвиняет и не подозревает спасителя, просто констатирует факт.
— Я служу недавно, — пояснил Ялмари. — Оберегаю лес, примыкающий к королевскому дворцу, от браконьеров. Ее величество сочла, что я способен это делать, несмотря на то что слишком молод, — он легко усмехнулся.
— Сама королева? — поразился граф.
— Да, — подтвердил Ялмари.
Мимо проплывала темная стена леса. Цагуц еще раз взмахнул кнутом. Припомнив о пропавших вещах, пробурчал себе под нос.
— С нас берут дорожный налог, содержат за наш счет огромное количество солдат в сигнальных башнях, а по тракту невозможно проехать, чтобы не наткнуться на разбойников. За что с нас берут деньги в таком случае?
— Может, за то, чтобы дорогу не развозило во время дождя? — предположил лесник, стараясь скрыть иронию. — Почему вы не переночевали в сигнальной башне? Это разумней, чем пускаться в путь ночью.
Цагуц фыркнул. С каждым мгновением он становился смелее. Недавно пережитый ужас уже вспоминался как досадное недоразумение.
— Вы полагаете, провести ночь среди "волков" лучше, чем попасться разбойникам? — Ялмари недоуменно хмыкнул, но граф, кажется, этого не расслышал, невозмутимо продолжил: — Я бы сказал свое мнение, но лучше не буду. Говорить на эту тему небезопасно.
— Приравнивать "волков" к разбойникам тоже, — бросил лесник, оглядываясь.
— Безусловно! — мгновенно вспыхнул граф. — И тем не менее... Вы прекрасно осведомлены о том, что творится в Энгарне. И не можете не признать, что я прав.
— Поговорим об этом позже, — уклонился от спора Ялмари.
Цагуц хлестнул лошадей, они побежали резвее. Вскоре лес закончился, и перед ними раскинулась ночная степь, залитая розовым светом луны. Впереди светилась огнями сигнальная башня — кажется, до нее рукой подать, а на самом деле ехать еще около получаса. Ялмари вновь оглянулся. На тракте показались темные силуэты всадников. Ну чтобы ему хоть раз ошибиться! Нет, же, как сказал так и получилось: разбойники решили отомстить за мертвых товарищей.
— Граф, — Ялмари вновь заговорил уверенно и четко. — Скачите в башню так быстро, как сможете.
— Сколько их? — ми Цагуц на этот раз тут же все понял.
— Думаете, я их считал? — не удержался от сарказма лесник.
— Вы не справитесь один, — заявил дворянин. — Я...
— Граф, переживайте не обо мне, а о своей жене. Чем быстрее вы доберетесь до башни, тем быстрее мне на помощь придет отряд "волков". Скачите.
Резкий тон тому виной или доводы показались убедительными, но граф перестал спорить и молча прошелся кнутом по спинам лошадей.
— До встречи, граф, — оскалился Ялмари и натянул удила.
Теперь можно было и посчитать преследователей. Семь... девять. Лук будто сам скользнул в руку, стрела уютно устроилась в желобке и тут же сорвалась в полет. Всех перестрелять он не успеет, но хоть кого-то...
За неделю до этого
Илкер гуляла по облакам. Прямо в платье горничной и башмаках из грубой кожи. Все было как обычно: волнистые волосы никак не желали лежать в прическе, то и дело приходилось их заправлять, чтобы не мешали. Левый башмак немного натирал, хотелось снять его и пройтись босиком, но ведь тогда ее могут уволить. Кому нужна горничная, которая ведет себя словно деревенская юродивая или какая-нибудь бродяжка? Поэтому надо терпеть, пока госпожа не ляжет спать, чтобы дать отдых ногам. Может, со следующего жалования удастся купить более удобную обувку? Илкер занимали самые обычные мысли, пока облако не окутало ее ноги, так что они онемели. Только тогда она и задумалась о том, где очутилась и куда направляется.
Девушка недоуменно всмотрелась вдаль, затем обернулась, но куда бы ни упал ее взгляд, повсюду была только бескрайняя синь да белые облака, похожие на сливочный крем. А ноги немели все больше, так что она уже не чувствовала пальцев. Резкий крик ворона раздался, кажется, над самым ухом, так что Илкер вздрогнула от неожиданности и... упала. Она летела к земле, зажмурившись от страха и все ждала, когда же ее швырнет о землю.
Удар получился болезненным, но не смертельным, как она ожидала. Илкер открыла глаза и оглянулась.
— "Бывают сны от забот..." — проворчала она слова из проповеди, садясь на траву. — Надо записать себе на заметку, что бывают сны и от слишком долгого отдыха.
Она поднялась и тут же вскрикнул от боли: ноги действительно онемели от долгого сидения. Сколько она в лесу? Почти с полудня. Как только госпожа уехала из дворца в пригородное поместье, так и она решила устроить себе выходной. И конечно, отправилась в лес, потому что лучшего места для отдыха для нее не было.
Тетя за это в шутку называла ее ведьмой, но Илкер не обращала внимания на подобные выпады. Любить и понимать лес ее научил отец, а он всегда будет значить для нее больше, чем любой другой родственник. В один миг пронеслась перед ней яркая картинка...
Солнечный день, они с отцом уходят все дальше, тропинка под ногами становится тоньше, почти исчезает, а деревья наоборот подступают плотнее, загораживая солнце, превращая полдень в сумерки. В сердце закрадывается страх, а отец — такой красивый в новом, сером с зелеными вставками колете, тут же чувствует это.
— Это твой лес, Илкер. Не бойся его.
Она проглотила ком в горле. Уже два года как нет отца. Прогулки в лесу недалеко от столицы, чем-то неуловимо напоминающем дубраву Меары, — все, что у нее осталось.
— Погрусти у меня еще, — пригрозила она себе и заставила улыбнуться. — Маме бы это не понравилось!
Да, еще у нее остались вот эти присказки. "Что бы сказала мама? Как бы посмотрел на это отец?"
Покалывание в ногах наконец прекратилось, Илкер взглянула на небо и ахнула: она проспала почти до заката. Еще полчаса с четвертью — и солнце сядет. Тогда лес уже не будет так дружелюбен. Подхватив юбки, она вприпрыжку помчалась по тропинке. Ей бы только на тракт выбраться, а там наверняка будет светлее, и она успеет добраться до дворца, до того как ворота закроют.
Она бежала, лишь на мгновение останавливаясь у развилок, чтобы выбрать нужное направление. Запоминать дорогу ее тоже научил отец, так же как не бояться звуков леса. Но она всегда была здесь днем. Даже с отцом они возвращались в замок задолго до сумерек. Ночной лес казался чужим и пугающим. А в той глуши, в которую она сегодня забралась, он уже почти превратился в ночной. Даже дорогу она разбирала с трудом. Поэтому приходилось себя уговаривать, шепча под нос, сквозь прерывистое дыхание.
— Это был... ворон. Подумаешь, ворон... Ты что, воронов не видела?.. — и тут же сердце пропускало удар от другого крика, похожего на вопль боли. — А это сова... — успокаивала она себя. — Ты же знаешь, что сова именно так и кричит, — по правде говоря, она не знала, но надо же было чем-то сказать. Тут раздавался скрип, шум ветвей, и она торопливо бормотала: — Дерево, всего лишь старое дерево! — и остановившись у очередного ответвления, с неясной мольбой: — Что же так быстро темнеет?
Она бежала уже около четверти часа, а до тракта все еще было не близко. Угораздило же ее забраться так далеко.
— Озеро она нашла! Лесного озера она не видела, — ругала себя девушка. Звук собственного голоса придавал капельку уверенности. — Ладно, не видела. Но зачем было сидеть там так долго, что даже уснула? Вот останешься ночевать в лесу — надолго прогулку запомнишь.
Она споткнулась и полетела кувырком, в последний момент едва успев прикрыть лицо, чтобы не расквасить нос о ствол дерева. Шипя от боли, села на землю. Растирая ушибленную руку и ногу, снова ругала себя.
— Так тебе и надо. Будешь ходить с синяками. Чтобы надолго запомнить, что ночью в лесу не побегаешь. Раньше надо выбираться!
Но ночь еще не наступила. Это густые ветви скрывали лучи уходящего солнца. На тракте наверняка еще светло, но здесь совершенно точно нужно идти медленней, иначе можно и ногу сломать. Сколько она тут помощи будет ждать? Ходит ли вообще по этим тропинкам кто-нибудь, кроме зверей?
Эта мысль снова окатила страхом. Вдруг показалось, что из темной глубины леса следят за ней чьи-то глаза. Илкер передернула плечами и отвернулась, заставляя себя смотреть только на дорогу. Она поднялась, слегка отряхнула платье и быстрым шагом отправилась дальше, внимательно глядя под ноги.
— Успею, — убеждала она себя. — За четверть часа я непременно успею выбраться и еще до сумерек буду во дворце.
Но теперь странное ощущение не покидало ее: казалось, где-то за деревьями скользит легка тень, следует за ней, не решаясь приблизиться. Девушка понимала, что, скорее всего, это ее богатое воображение создало таинственного зверя. Будь у нее факел... или чуть больше смелости, она быстро бы убедилась, что ничего кроме деревьев там нет. Но такие уговоры не помогали, и тогда она сказала себе, как раньше:
— Это... — и умолкла, не решаясь произнести то, что первое пришло на ум, — волк.
Она шла в перед, глядя на землю перед собой, а в голове уже скакали мысли: может ли в этой части леса встретиться волк? И если это действительно волк, может ли он причинить ей вред? Волки обычно нападают лишь на слабых, больных. Она слышала истории, что стоило оленю повернуться к волкам головой, они прекращали преследование, потому что это сигнал для стаи: он силен и готов сражаться. Стая нападает лишь со спины. Сможет ли она встать к нему лицом? И нападет ли он вообще на нее, ведь вроде бы волки преследуют людей лишь в лютые голодные зимы.
— Не волк! — вынесла она вердикт, но голос дрогнул. Пришлось повторить еще раз. — Это не волк. Там никого нет. Мне все только мерещится.
Слова немного помогли. А может, она просто устала бояться. Но девушка расправила плечи и смелее посмотрела на тропинку, чтобы тут же вновь задохнуться от страха. Перед ней была очередная развилка, только на этот раз она не помнила ни единой приметы, которая бы подсказала, куда свернуть дальше. Она лихорадочно осматривала стволы, ветви, но ни приметного дупла, ни куста орешника, ни криво выросшей поросли — ничего, что подсказало бы ей направление так и не обнаружила. А это означало только одно:
— Заблудилась! — выдохнула она. И схватилась рукой за дерево, чтобы не упасть. Худшего с ней просто не могло произойти. — Это тебе за гордыню, — бичевала она себя, прикрыв глаза. — Лес она любит. Понимает его. Дорогу запоминает. Вот переночуешь здесь, я на тебя посмотрю.
Как ни странно последние слова придали уверенности.
— Что бы сказала мама? — уверенно произнесла она вслух, а в памяти тут же возник ее образ.
Пышные светлые юбки, такие приятные на ощупь, потому что на них потрачен самый дорогой атлас — для мамы отец никогда не жалел денег. Ласковая улыбка, голос, полный заботы... "Ты заблудилась, но это нестрашно. Лес рядом с Жанхотом. Волки и другие хищники здесь не водятся, значит, жизни ничего не угрожает. Разбойники тоже не свирепствуют так близко от столицы. Кроме того, сейчас тепло. В крайнем случае ты заночуешь в лесу, а как только рассветет — пойдешь во дворец. Все равно твоя госпожа вернется завтра не раньше полудня".
Сердце стало биться ровнее, и сразу нашелся выход. Последнюю развилку Илкер помнила очень хорошо, там она совершенно точно выбрала правильную дорогу. А потом она упала. Потом ей померещилась серая тень. Наверно, задумалась и пропустила нужный поворот. Надо немного вернуться и верная тропинка обязательно отыщется.
Девушка пошла обратно, но уже шагов через двадцать перестала узнавать лес. То ли сумерки сыграли с ней такую злую шутку, то ли память ее подводила и в последние четверть часа она, вместо того чтобы идти к тракту, уходила все глубже в лес. Илкер сделала еще несколько шагов, снова присмотрелась к растущим неподалеку деревьям.
Вот дуб с расколотым у корней стволом, и она видит его впервые. Забыть его невозможно — очень уж приметный. В таком дупле можно всем горничным госпожи спрятаться. Илкер провела ладонью по шершавой коре и заглянула внутрь. Раз уж дорогу ей не найти, может, здесь и обосноваться на ночь? Кажется, ни один зверь еще не успел облюбовать его в качестве логова...
За спиной кто-то кашлянул. Девушка подпрыгнула от неожиданности и быстро развернулась, прижимаясь спиной к стволу, будто дуб мог защитить ее. На тропинке стоял мужчина. Шляпа с высокой тульей и широкими полями надвинута глубоко на глаза — где только нашел такую, уже лет тридцать как вышла из моды. Черная куртка длиной почти до колен, несмотря на лето, застегнута на все пуговицы. "Довольно мрачный тип, — подумала Илкер, успокаивая дыхание. — Весь в черном. Но он же один. Бояться нечего!" — подбадривала она себя на этот раз мысленно.
