— Да, — кивнул Ялмари, чувствуя, как сжимается сердце.
— Сколько раз?
— Дважды.
— Ты имеешь в виду, что дважды встречался с магом, который защищал замок — Загфураном?
— Нет. Я общался с двумя магами.
Опять пронесся неодобрительный гул среди оборотней.
— Ты общался с магами добровольно?
Принц помолчал. Но, решив, что хуже уже не будет, проговорил.
— С Намжилдоржи я общался добровольно.
Теперь уже раздались раздраженные выкрики.
— Для чего ты встречался с этим магом?
— Намжилдоржи — скованный маг. Я чувствовал, что должен сделать это. Должен побывать у него, — честно признался Ялмари.
Теперь Балору пришлось долго стоять с поднятой рукой, чтобы наступила тишина.
— Кто хочет говорить?
Вызвался Царун.
— То что, Онер долго жил среди людей, отразилось на его чувствах. Он уже не может хорошо отличать добро от зла, а значит, будет опасен для стаи.
— Что скажешь, Онер?
— Намжилдоржи скован, — повторил он. — Кроме того, он полон раскаяния, ищет истины. Не должны ли мы помогать таким?
Стая притихла.
— Кто хочет говорить?
На холм, тяжело ступая, поднялся Дагмар.
— Этот юноша просит, чтобы его приняли в стаю. Он сделал немало доброго. Спас Ранели, когда ее хотели сжечь. Спас Балора — если бы он не вернулся за князем, еще один из нас был бы мертв. Можно сказать благодаря ему, мы спасли вожака. Пусть план провалился, но если бы в ту ночь мы не были рядом с замком, Тевос бы погиб, — Ялмари с благодарностью всмотрелся в говорящего, но тот не ответил на взгляд. — Однако я прошу, не только отклонить просьбу, но более того, запретить ему бывать на территории Умара, под угрозой смети. Его приход в стаю обернулся проклятием для нас. Он имеет связь с магами, имеет какое-то загадочное влияние на вожака, так что тот слушается его — кто знает, может, это колдовство? Он хочет втянуть Умар в войну, которая не нужна оборотням. Я готов предположить, что действует он не по злому умыслу, а является марионеткой в могущественных руках. Но кто стоит за его спиной? Полад, Загфуран или Намжилдоржи? Мне это неизвестно. И я не собираюсь это выяснять. Последней каплей для меня стало известие о том, что он подружился с вампирами, которые являются нашими злейшими врагами. Подружился с теми, из-за кого ни один оборотень не может чувствовать себя в безопасности в собственном доме. Может, и тут он скажет, что пытался помочь им? Его речи опасны. Они подобны яду. Они заставляют сомневаться в наших традициях. Не для того ли они звучат, чтобы уничтожить Умар? Повторюсь: может, он не понимает, что делает, но для стаи он, несомненно, опасен. И должен быть изгнан.
Одобрительные выкрики нарушили тишину леса. Прошло не менее четверти часа, прежде чем Балор смог обратиться к принцу:
— Что скажешь, Онер? — голос звучал устало, в нем сквозила безнадежность.
Ялмари набрал воздуха в грудь:
— Я не желал стае зла... — голос дрогнул.
Балор тяжело выдавил из себя.
— Кто еще хочет говорить? — не поднялось ни одной руки.
— Кто считает, что Онера надо принять в стаю? — он поднял руку, но никто не поддержал этот жест. — Кто считает, что Онеру можно позволить бывать в стае в качестве гостя? — и снова одинокая рука Балора. Охран тоже дернулся, но словно опомнился и не стал поддерживать опального принца. — Кто считает, что Онер должен быть изгнан из стаи? — задал Балор последний, самый тяжелый вопрос.
Руки князей взметнулись вверх под радостные крики стаи.
Балор повернулся к Ялмари. Лицо потемнело:
— Стая приняла решение: мы изгоняем тебя, Онер. Отныне, каждый, кто встретит тебя на территории Умара, имеет право убить тебя. Ты должен покинуть нас немедленно.
— Да, — Ялмари проглотил комок в горле.
Возвращаясь домой, принц подводил итоги. Совет стаи горько разочаровал. И главное, ведь он знал, что все будет именно так. Знал! Дважды его предупредили: один раз зеркало, а второй — вожак. И все равно на что-то надеялся... Так что же, выходит, ничего нельзя изменить? Люди верили в судьбу, а он считал, что сам строит жизнь, решает, что делать и как поступать. Теперь столкнулся с тем, над чем не имел власти. Хотел остаться в стае, но кто-то наверху (неужели Эль-Элион?) безжалостно отправил его обратно, туда, где он вынужден лгать и скрываться, где рискует не только своей жизнью, но и жизнью близких. Почему? Он с трудом подавлял горькие сомнения. Надо верить, что все послужит на благо. И это горькое разочарование тоже. И изгнание. Может, он пока еще нужен в Энгарне, ведь битва с Загфураном не закончена. Хотя миссию, которую на него возложили, он выполнил с лишком. Узнал, кто и как угрожает Энгарну. Освободил захваченный замок. Получается, не зря совершил столь длительное путешествие.
Пугала мысль, высказанная Дагмаром. Он другими словами повторил угрозу мага при первой встрече: "Куда бы ты ни пошел, я буду следить за тобой. И ты исполнишь мою волю, хочешь ты этого или нет". Что если и вправду все, что произошло с Умаром после прихода Ялмари, — это его вина? Он не мог сказать с уверенностью, что Дагмар заблуждался. Но тогда стоит ли возвращаться в Жанхот? Не лучше ли уйти туда, где он никому не сможет повредить?
Принц остановился. Из Умара он планировал отправиться к капитану Шраму за лошадью и вернуться в Жанхот. Но теперь решил: "Я рядом с Намжилдоржи. Наверно, стоит еще раз побывать у мага и еще раз посмотреть в зеркало — зеркало верных решений". Он свернул в сторону домика мага.
Вообразил суд над Ранели. Теперь не сомневался, что ее изгонят. Ведь она стала виновницей того, что вожака пленили, выходит, и в гибели оборотней, которые пытались его освободить, виновата не меньше Ялмари. Представил, что ее теперь ждет. Он мог вернуться к семье, а ей куда идти? Вот уж кому можно только посочувствовать...
4 юльйо, Кашшафа
Загфуран с герцогом добрались до постоялого двора за Пегларскими горами к завтраку, и минарс сразу потребовал отдельную комнату. Здесь им предстояло ожидать, когда из ближайшего замка приведут лошадей. Тогда они отправятся в столицу, чтобы рассказать королю обо всем. Маг надеялся получить новое войско.
Минарс заперся в своей комнате, во-первых, потому что не хотел видеть герцога: тот страшно раздражал Загфурана. Во всем, что произошло, маг справедливо винил Тазраша. Шереш его дернул, попытаться отомстить вампирам... Впрочем, и с себя он не снимал ответственности. Размечтался обратить энгарнского принца. Если бы он убил Ялмари в первую же встречу, когда встретил у старейшины, замок Иецер остался бы в руках кашшафской армии. С другой стороны, Загфуран верил в провидение. Если принц выжил, то еще послужит делу Света — вольно или невольно.
Во-вторых, Загфуран заперся, потому что у герцога на языке наверняка крутятся вопросы относительно того, что происходило с магом в замке. Он тогда проявил неосторожность, потому что не сразу осознал, что с ним происходит. Следовало определить, что делать дальше. По-хорошему, все силы надо бросить, чтобы найти антидот. С ним произошло самое ужасное, что могло случиться — он превратился в вампира. За это утро он незаметно от Тазраша напился крови еще двух кур. Этого явно недостаточно. Да и мутация еще не закончилась. Опять начинался озноб и слабость. Теперь нельзя появляться в Храме Света, и надо сделать все, чтобы никто оттуда не пришел на Гошту, чтобы помочь ему. Сколько он сможет водить за нос собратьев? Неизвестно. С другой стороны, если Загфуран возобновит военные действия в Энгарне, в Храме поймут, что минарсу сопутствует успех, и позволят работать в одиночку. Значит, первым делом — Энгарн. Замок Иецер безвозвратно потерян, туда лучше не возвращаться. Надо найти кого-то на место Тазраша — пока маг будет сеять в Энгарне смуту, новый маршал пусть собирает армию.
Загфурану предстоял тяжелый разговор с королем. Герцог — его любимчик, но оставлять во главе армии человека, который действует по своему усмотрению и проваливает успешно начатое дело — невозможно, он подобным образом поступит и в следующий раз.
Размышления Загфурана прервал стук в дверь.
— Кого там принесло? — рыкнул Загфуран. — Я просил не беспокоить!
— Мне надо поговорить с вами, — голос герцога тих, но тверд.
— С вами я хочу видеться меньше всего, — разозлился маг.
— И все же, я полагаю, это в ваших интересах, — раздался непреклонный голос.
"Ба! Да Тазраш уже пришел в себя..." — Загфуран, подумав, впустил герцога в комнату — лучше знать, что у того на уме и вовремя обезвредить:
— Если меня не заинтересует первая фраза...
— Думаю, заинтересует, — с достоинством произнес тот. — Я садиться не буду. Хотел поговорить по поводу ваших планов.
— В мои планы я вас посвящать не собираюсь, — Загфуран клацнул зубами.
— Я и так о них догадываюсь, — оскалился герцог. — Хотите нажаловаться королю, чтобы меня сместили, а еще лучше — казнили... Но стоит ли?
— Решу без вас!
— Загфуран, я не хочу с вами ссориться. И полагаю для вас будет лучше, если мы останемся друзьями. Энгарн считает Кашшафу темным королевством, потому что у нас есть Орден магов, но у нас точно так же поклоняются Эль-Элиону и... — герцог сделал паузу, — точно так же не любят вампиров.
— Вы о чем? — Загфуран невольно отшатнулся.
— О том, что, может, вы и считаете меня идиотом, но я наблюдателен. То, что происходило с вами в замке... Если и сообщу об этом королю, он станет следить за вами и обязательно узнает, о вашем необъяснимом пристрастии к свежей крови.
— Вы мне угрожаете? — из-за капюшона Тазраш не мог видеть сдвинутых бровей мага, но вкрадчивый голос мага его насторожил. — Не боитесь, что я могу и обезопасить себя очень простым и эффективным способом?
Маг поднял ладонь, и Тазраш стал корчиться в стальных тисках невидимой руки, сжавшей горло.
— Выслушайте! — захрипел он. Маг не отпустил, но чуть ослабил хватку. Пусть скажет все, что собирался перед смертью. — Вы не знаете Манчелу! Он не станет помогать вам. Пусть армия погибла из-за меня, но он скажет: а ты — маг, ты должен был все предвидеть и предотвратить... Манчелу очень осторожен! А вам надо захватить Энгарн. Ведь надо?
Загфуран отпустил руку, и герцог с облегчением перевел дух и потер шею.
— Что вы предлагаете?
— Вы убираете Манчелу, а я оказываю вам полное содействие, сохраняя вашу тайну. И обещаю, что впредь о каждом шаге буду докладывать вам.
— Убрать Манчелу? — Загфуран усмехнулся. — А кого поставить на его место? Не вас ли?
— К сожалению, не так все просто в Кашшафе, — герцог тяжело вздохнул. — Я получил от Манчелу титул герцога, но во мне нет ни капли королевской крови — Манчелу позаботился, чтобы те, кто мог претендовать на трон, были уничтожены. Создать новую династию нам никто не позволит — тем более что жив наследник Манчелу — принц Еглон. После смерти короля на престол должен взойти он. Но ему всего четырнадцать. Я бы стал регентом...
— Все не так-то просто в Кашшафе? Никто не позволит начать новую династию? А убить короля мне позволят?
— Я надеялся на то, что вы...
— Короля я убью легко, но никто потом не станет меня слушать. Меня изгонят из Кашшафы, в результате я ничего не добьюсь.
— У меня есть люди, которые помогут вам.
— Вот! Вот с этого надо было начинать. Но согласитесь, что подготовить заговор — это дело не одного дня.
— Что вы имеете в виду? — герцог побледнел.
Загфуран прошелся по комнате в задумчивости. Решение пришло быстро, но ставить о нем в известность Тазраша он не спешил. Кто знает, может, и пригодится еще строптивый герцог и его люди.
— Вот что, герцог, — маг остановился. — Дайте мне список людей, которым вы доверяете. Тех, кто хотел бы, чтобы на смену королю Манчелу пришел король Еглон, которым будет управлять регент. Сейчас мы возвращаемся в Беероф. Я сделаю все, чтобы он простил вас. Но если он будет настолько строптив, что посадит вас в тюрьму, не пугайтесь. Благодаря вашим людям я скоро организую заговор, и вы выйдете на свободу...
Эпилог
Ранели, не испытала ни обиды, ни страха, когда совет князей почти единогласно изгнал ее из стаи. Только облегчение: томительное ожидание закончилось. Она знала, что вожак жив, хотя и очень плох. Ее изгоняют? Это справедливо. Она нарушила больше правил, чем они могли себе представить. И за ту боль, что перенес Тевос, она должна заплатить.
Девушка направилась на север, как и планировала раньше. Путь оказался неблизкий. Первые два дня она обходилась без пищи. Потом голод стал настолько сильным, что она впервые ела зверей сырыми, — ловила зайцев и съедала, почти не разжевывая, поскольку от вкуса крови подташнивало. Через неделю волчица почуяла деревню, оттуда веяло дымом, запахом рыбы и океаном. Ранели обошла людей, искупалась и осушилась. После этого обратилась в девушку и появилась в деревне. Ее приняли настороженно, хотя, на удивление, ни один не спросил, откуда она явилась. Ранели узнала, откуда можно отправиться на соседний материк Гучин, и побрела на запад.
Город-порт располагался в двух юлуках: большой, грязный, наглый... Люди сильно отличались от энгарнцев, так и норовили обокрасть. При этом доброжелательно улыбались, щуря и без того узкие глаза. И постоянно лгали. Ранели пыталась найти корабль, на который бы ее взяли пассажиром, хотела для этого продать кольцо Алета. Соглашались многие, просили деньги вперед, и она чувствовала, что обманут: возьмут деньги и исчезнут.
Однажды ее пригласили в таверну, сказали, что хозяйка, добрая женщина, поможет ей. И работу даст, если надо. Ранели согласилась, вспомнив о Вирабе и его жене, — они ведь тоже отсюда родом. Может, она поработает, пока не сможет уехать.
Когда девушка пришла в указанное место, ее пригласили на второй этаж, в комнату хозяйки. Дородная женщина в вызывающем платье красного бархата цепким взглядом окинула будущую служанку с головы до ног. Ранели показалось, что ее раздели иощупали, проверяя выносливость. Наконец женщина потребовала:
— Покажи руки. Пока я не увижу их, не смогу решить, можно ли дать тебе работу.
Ранели вытянула вперед ладони, и запястья тут же обожгло серебром. Девушка закричала, дернула за браслеты, пытаясь сорвать, но лишь обожгла пальцы. Они оказались сродни магическому ошейнику.
— Что вы делаете? Зачем? — закричала она.
— Мне пообещали большие деньги за девушку-оборотня. А ты хотела попасть на Гучин — вот и поедешь туда... совершенно бесплатно! — хозяйка хохотнула.
Ранели не почувствовала ловушки, потому что хозяйка почти с ней не разговаривала. Если бы она заискивала и обещала ей золотые горы, девушка бы сразу поняла, что она лжет. В последней попытке освободиться Ранели бросилась на тетку и сильно расцарапала ей лицо. Хозяйка завизжала, на шум примчались слуги. Ранели скрутили.
— Раздеть и в клетку! — орала тетка с залитым кровью лицом.
