Трилогия о маге. Свободное плаванье

Если не можешь избежать осмотра истинным зрением — ослепи его! Спокойно поглотив веселящее пламя драконьего дыхания, заулыбавшийся Грей поднатужился, возвращая бесстрастность трансового состояния. Вторая порция сиропа мягко засветилась призрачно голубым цветом магии, недостаточно плотной и качественной консистенции для обладания густой синевой, но пригодной. Закрыв глаза и на второй слой тщательно натёршись, включая труднодоступное место между лопаток, юный пользователь магии фантомных иллюзий сосредоточился, при подпрыгивании мазнул подушечки стоп и при помощи фамильяра мигом превратил всю покрывающую его магическую субстанцию в самостоятельно разработанный аналог двеомера "кажущийся", принципы которого втихаря вычитал в одном из фолиантов по заклятьям Школы Иллюзий.

Абсорбировав и всю магию, что впитали обереги лабораторного стола, довольный собой мистер Грей с Хмелем на руках вновь обратился всё к тому же ростовому зеркалу, словно девица какая — ибо всё-всё должно быть идеальным и не боящимся банных процедур! Отразились гибриды: смесок гномов глубинных и скальных — смесок ручных драконов псевдо— и фейри-. Безусловно — маг с фамильяром.

Фальшивый гном ещё раз умозрительно вообразил на себе одёжку, чтобы позже при помощи фамильяра воплотить этот образ осязаемой иллюзией: он не постеснялся наплевать на умеющих смотреть сквозь наваждения, под третьим слоем затейливо пряча — ослепительный. Обычная одежда ему точно не подходила из-за ещё тренируемой способности облачаться в драконью чешую, рвавшую на лоскутки все ткани, кроме проверенной мифриловой — оставшейся в покинутом доме...

Не спеша уходить из укромного места, Грей привычно перемешал свою магию с вытянутой из Хмеля и на манер повсеместно используемых волшебниками невидимых слуг создал долгоживущую и незримую проекцию фамильяра. Прикосновением ладошки отперев несложный замок на кормовой балкон, неравномерно развитый персонаж приоткрыл дверь и выпустил наружу разведчика, чтобы составить представление о текущем положении дел, прежде чем делать капитану корабля предложение с одним решением — выгодным переселенцу. В принципе, оно уже было готово и отрепетировано, вопрос состоял лишь в том, как лучше обставить своё появление и на кого поставить при новой попытке обустройства на этом великолепном корабле — или нарушить другие опрометчиво данные обещания да отправиться в совершенно независимое плавание?

Скользнув к воде, магический конструкт нырнул без всплеска. Управляющему разведчиком Грею понадобилось несколько минут, чтобы сосредоточиться на поставленной задаче вместо разглядывания очаровательно живописного дна, обилие красок которого завораживало похлеще калейдоскопа и гипнотических паттернов. Одно удовольствие было глазеть сквозь настолько прозрачную воду, что прекрасно различался якорь в полутораста футах от руля — в мутных водах заокеанского города Уотердип купальщик едва различит пальцы собственных ног. Увы, дело не терпело.

Из-под поверхности и корабельной тени Грей заметил то, чего опасался: кое-чей старый псевдо-дракон с небесно-голубой чешуёй, отливающей пурпуром, возлежал прямо на воздухе. Свешивался лишь кончик хвоста да круглое пузо, набитое рыбой, изобилующей у рифов и среди водорослей. Слава Ао, пережравший охранник не заметил магическую ауру, с высоты сонливо наблюдая за стоянкой кораблей и чистым горизонтом над Заливом Корделла, названного так по имени амнийского капитана, заново открывшего континент, который люди забыли с падением великих империй позапрошлых тысячелетий.

Пользуясь случаем, невеликого роста маг направил шпиона к океаническому эскорту флагманской Люцентии.

Построенный незадолго до Смутного Времени галеон Локулус действительно напоминал шкатулку, компактную и забитую ценным грузом. Три мачты при двух ярусах парусов вместо трёх по примеру Люцентии, почти никакой новомодной машинерии. Над капитанской кабиной имелась всего одна палуба — это тесный и низкий кубрик с тянущимися вдоль бортов двухъярусными койками, напоминающими шкафы-купе, и гамаками посерёдке — в сумме на тридцать человек пассажирами. В числе семидесяти членов экипажа два взвода гардемаринов, в случае чего обслуживавших пять баллист, — большая половина из них является наёмниками для разовой транспортировки с оплачиваемой харчами работой по тяганию канатов и тасканию тары с грузом.

Однако пуще всего мистера Грея восхитила шхуна Кубиториус, что в переводе означало — спальный вагон. И действительно: над водой ряды иллюминаторов в тесные каюты на шесть коек, в пассажирский кубрик на корме, в кубрик экипажа на носу, где имелся спуск в забитый продовольствием трюм у самого днища; большая часть верхней палубы была закрыта надстройкой с большими квадратными окнами, четверть из которых открывала вид на камбуз, часть показывала фешенебельные каюты и шикарную столовую напротив кухни. Пассажирская шхуна имела три мачты, которые во время плавания раздувались здоровскими косыми парусами, лёгкими в уходе и обеспечивающими высокую манёвренность при завидной скорости. Команду корабля составляли всего три десятка персоналий, два взвода гардемаринов на подхвате и сотня пассажиров, размещённых с разным уровнем комфорта.

Успокаивающе поглаживая своего фамильяра, у которого рассеивалось внимание из-за отвлечения на цветастых и очень необычных существ средь потрясающе привлекательных рифов, мистер Грей направил фантомного разведчика к берегу, чтобы тот взлетел за спиной чужого псевдо-дракона, длинной выгнутой шеей изображавшего из себя лебедя, гипнотизирующего закат. Фантомный Хмель тихонько выбрался на водоросли, высушился и вспорхнул на несколько сот футов ввысь — принялся барражировать.

В этот же момент над необычными деревьями небольшого острова поднялся грифон, криком вспугнувший местных чаек и попугаев с другими пёстрыми и неизвестными Грею птицами, чтобы полакомиться очередной добычей — сколько ещё влезет до вылета на ночную охоту гигантских летучих мышей, чёрными кожистыми мешками висящих под тремя мачтовыми гнёздами Люцентии. Клёкот ещё пяти похожих голосов раздался с другой стороны острова, словно призывая сородича присоединиться к групповому купанию и ловле ракообразных, но засидевшийся на тесной палубе молодой грифон поддался азарту охоты за естественной для его вида пернатой добычей вместо любимой старшими экзотики.

На самой большой вырубке на острове уже вовсю пылал костёр с вертелами, где поджаривались части последнего довезённого до Мазтики мясного рофа, чью требуху пожертвовали богине Амберли, сбросив с корабля в море — хотя Королева-Шлюха обладала силой лишь у побережий Фаэруна. Если капитан в соседней с Греем каюте ублажал Зелзиру, вылизывая бутон лунной полуэльфийки, пока та попирала его точёными ножками, то пассажирский сброд на расчищенном от водорослей песчаном пляже впятером активно

* * *

секс-рабыню — разве что не в стопы. Бедняжка уже была измождённой, а ведь праздничный вечер только начинался! В кустах на берегу виднелись свободные парочки, которым тоже не терпелось, а ещё двух подневольных девушек

* * *

гурьбой прямо на поляне, где стояли кем-то давно уж сколоченные и покосившиеся скамьи со столами, на которых столпились бутылки с ромом и бочонки с грогом — жующий рыбные шашлыки народ разгульно праздновал день любви одновременно с завершением труднейшего преодоления Бесследного Моря. Один из бардов развлекал всех там голограммой какой-то голой благородной дамы, с вульгарным эротизмом танцующей на столе под его похабную песню. На поляне поодаль более культурно выпивала группа наёмников поприличнее и клирики с магами, поодаль поставившими для интимных нужд элиты полусферу двеомера домик Леомунда. Несколько вооружённых девушек ещё пока выбирали себе кавалеров для ночных утех. Менестрель развлекала их задорной песней под аккомпанемент двух бардов, заглушавших крики... наклюкавшихся в стельку.

Удивительно, что среди хорошо вооружённой и подвыпившей толпы откровенного насилия не наблюдалось. Ежели подумать, то всё просто. На корабле за такое непотребство среди пассажиров их бы просто выбросили за борт на корм рыбам. Конечно, не всяк способен ужиться или сплотиться с другими в тесноте корабля, декада за декадой бороздящего переплываемый океан. Да ещё с трёх кораблей народу на берег высадилось под четыре сотни — почему бы не развлечься за чужой счёт? Однако самое быдло осталось на Фаэруне: разбойники в розыске, бездари бедны, неучи никому не нужны. Вдобавок, трезвые и оттого злые гардемарины худо-бедно блюли порядок, отрабатывая своё золото.

Нечто подобное, без откровенного насилия и мордобоя с поножовщиной, творилось и на роскошной Люцентии, где оставшийся дежурить экипаж освободил верхнюю палубу от лодок и рьяно отплясывал, на соседнем нижнем юте устроив

* * *

со своей парой платных куртизанок — до приставаний к двум полуорчанкам матросы ещё пока не так нажрались.

Мистер Грей ещё в прошлые свои визиты через Охена отметил тот факт, что состав гардемаринов заменили полностью, кроме сержантов и сынка майора. Матросов и юнг тоже всех сбагрили — даже после инцидента с тремя богами от желающих попасть на Люцентию всё равно нет отбоя. Увы, основной костяк из офицеров и мастеровых остался прежним — слишком лакомое место для ухода отсюда с волчьим билетом.

Кстати, первую помощницу парусного мастера из расы солнечных полуэльфов Киуэриес катал в лодке лунный полуэльф Янрик Луламин — оба романтично провожали солнце вдали от бесстыдных пьянок с то и дело вспыхивающими драками. С другого боку виднелась ещё одна лодка, возле который купались уже обнажившиеся полуэльфы Ниленас Крапчатый и Мастинэ Свечной Всполох — корабельный секретарь и мичман который год делили одну каюту без скрепления перед алтарём супружеских отношений.

До вожделенного материка Мазтика с кучей возможностей разбогатеть оставалось буквально менее декады плавания. Мистер Грей ранее читал кое-какие корабельные журналы, напрасно запрятанные в сейф с магическим запором, поэтому хорошо знал, что судна благородных Домов Уотердипа использовали данный остров для передышки и санитарной обработки, хотя этот клочок суши первым был открыт Золотым Легионом Корделла. Сперва остановка делалась в одном направлении и чисто из эстетических соображений, чтобы отдраить и проветрить корабль да самим постираться и помыться, дабы в приличествующем виде сразу же по высадке начать обставлять торговые дела — хотя сей роскошный галеон и прекрасная шхуна имели на борту все условия для ежедневного соблюдения личной гигиены всеми на борту. А с позапрошлого года эта чистоплотная блажь благородного сословия Города Роскоши доказала свою животрепещущую полезность и необходимость на пути в обе стороны — эпидемия неведомой мазтиканской болезни знатно проредила Аскатлу, конкурирующую с Уотердипом по всем направлениям. Аборигены назло заразили портовую столицу Амна в ответ на нечеловеческую жестокость захватчиков и многолетнее истребление на Мазтике их народа, как раз-таки больше всего полёгшего не от мечей и магии завоевателей, а от завезённых ими болезней, к которым сами фаэрунцы с детства выработали иммунитет.

Покумекав, мистер Грей пришёл к некому пониманию поведения ненавистного им капитана Сарастина Зулпэйра, намеревавшегося вместе со своей бесстыжей пассией дежурить всю ночь: чтобы слушать всю правду из пьяных уст, чтобы уберечь галеон и жизни своих склочников, чтобы при восходе Селуне украдкой помолиться Селунэ, чтобы во время прилива помолиться Амберли — хотя обе богини с того злополучного инцидента с пассажирами из Дома Хунаба более не замечали Люцентии. Черёд оттягиваться Сукилюбимцу придёт после разгрузки галеона — галеона капитана Сарастина, как этот честолюбивый деспот ещё смел полагать, не зная, что патриарх Дома Зулпэйр с одобрения богини Амберли почти сутки назад уже продал сей корабль со всеми его потрохами Дому Деслентир — организатор этой сделки прибыл инкогнито.

Невеликого роста маг ещё раз отрешился от своего окружения, восприняв реальность через фантомного разведчика в нескольких десятках футах от лабораторной кабины, некогда служившей каютой для корабельного волшебника Саршела Бирюзового и его ученицы-любовницы Зелзиры Песнь Молнии. Благородный воспитанник чувствовал себя извращенцем, но вожделенная магия требовала жертв — он решил-таки поступиться некоторыми принципами морали и нравственности.

(Иллюстрации с 001 по 018)

Глава 2, явление иллюзиониста.

Ночь на первое элесиаса Года Голодания.

— Карау-ул!

— Призра-ак!

Всё-таки женщины первыми завизжали, когда во всполохах радужного света и с характерным звуком разрыва ткани реальности в кубрике появился некто, окружённый голубоватым призрачным сиянием. Их сексуальные партнёры оказались толковее, особенно благородного происхождения:

— Телепорт! — С гневным возмущением проорал комиссар Оказан, лежавший в гамаке.

— К оружию! — Звонко призвал его младший брат Аюсо, осёдлывавший гамак и вместе со старшим тыкавшийся в соседние дырки у одной куртизанки.

— Бл

* * *

! — Е

* * *

! — В гамаке по соседству воскликнули менее культурные братья-погодки Паброн и Салброн, которым сегодня досталась конопатая "старуха" Сабин — и ночная вахта на их любимцах, гигантских летучих мышах.

— Хватай его, Жлоб! — Командным тоном гаркнул старший сын капитана, спихивая с себя сисястую Кисму, лежавшую на нём спиной и оглохшую на одно ухо. Молодая и дорогая куртизанка вскрикнула, но крепкие руки под мышками не дали бабе свалиться на пол — благородный Аюсо прислонил её к борту у себя за спиной.

Ж-лоб-ж-лоб — с характерным звуком пришёл в движение механизм шпиля, располагавшегося посреди кубрика нижнего юта. Вытянулись членистые руки голема, предназначавшегося для вытяжки канатов. Но пригодный и для охраны механоид не сумел ухватить маленькую фигурку, мгновенно сориентировавшуюся и метнувшуюся к приземистому сундуку в углу кубрика — по левому борту никого не было. Особой команды вооружаться или переходить в боевой режим Жлобу не поступало, потому прикреплённая на потолке звезда из мечей осталась целой — потому и гость не атаковал.

— Кто-где, бл

* * *

?! — В единственную дверь на эту палубу первым ворвался Бронвинд,. Тоже вопросил привычно — на иллусканском языке, общепринятом среди моряков. Наученный горьким опытом, Бронвинд тоже не спешил атаковать без разбору.

Отец двух только что еб

* * *

тут куртизанку молодых жрецов Акади, сам же их и посвятивший в эту религию, ярко осветил весь кубрик сгустком небесного света, отразившегося от идеально зеркального лезвия кинжала в левой руке. Миг спустя чёрные волосы полуэльфа встали дыбом, а на остриях шипастого шарика на цепи во второй руке — засветились электрические кисточки, заметно уступавшие распушившимся иголкам шипящего и трещавшего гномьего фамильяра, генерирующего мощное статическое поле. Голему оно тоже пришлось не по вкусу — Жлоб бесполезно дёргал конечностями и крутился на своей оси в попытках достать непрошенного гостя.

— Куда я попал? Я буду защищаться, — на общем торговом наречии раздался хор неровных теноров от семерых одинаковых гномов, которые в разных позах очень угрюмой толпой взирали на людей из угла кубрика. Начальные уроки кикбоксинга даром не прошли: правильная стойка предупреждала рослых о люлях по колокольчикам, но пуще всего внушало уважение призрачное голубовато-пурпурное пламя вокруг четырнадцати кулаков.