Мир в огне

Когда Харелт прощался с друзьями в воротах своего дома, то с удовольствием подумал, что день удался лучше некуда. Вот только умей jy слушать чужие разговоры на расстоянии, от радужного настроения не осталось бы и следа. Едва друзья вдвоём отъехали от особняка Хаттан, Булли задумчиво произнёс:

— А Харелт здорово изменился. Хоть и старается не показывать.

— Ты о чём? — рассеянно ответил Дугал, чьи мысли всё ещё были заняты знакомством с Иннес. — По мне — так не особо.

— Может быть, может быть... — задумчиво потянул Булли. — Только вот тебе несколько загадок. Вопрос первый. Поехали мы отдыхать, ты, вон, засапожник сунул, я кинжал захватил. Этот молокосос столичный про то, что мечом среди деревьев орудовать несподручно, даже не подумал. А вот зачем светский бездельник, каким старался выглядеть Харелт, таскает с собой метательные ножи в седельной сумке и кинжал под одеждой? Я тогда на дороге заметил, и ещё подумал — надо бы себе такую же сумку заказать. Вроде и ножен внутри не видно, и если что выхватить удобно.

Дугал хмыкнул что-то невнятное, мол, на пустом месте огород городишь. Булли, не обращая внимания, продолжил.

— Ну ладно, может, подсказал кто. Тот же дядя по матери — калач тёртый. Но вопрос второй. На дороге ты сразу взял правее, если драться придётся. Почему Харелт сразу же встал третьим, прикрыть меня с левой стороны, а Ригарт вообще ничего не успел сообразить? Но ведь чему-то гвардию всё же учат? Ну и на закуску, третье. Ты слышал, чтобы у Сберегающих, когда они демонопоклонников ловят, случайный человек под ногами мешался? Прямо оживший анекдот про недотёпу-инквизитора. Добавь сюда "частные" знакомства Харелта с семьёй Раттреев...

— Нам-то что с того? — пожал плечами Дугал. — Даже если Харелт и впрямь связан с тайными делами, тоже нужное занятие. А за друзьями он шпионить никогда не станет.

— Кому как, — усмехнулся Булли, — а мне очень даже пригодится.

Морей дальше общаться на эту тему не захотел, поэтому разговор заглох. Но Булли пришедшая на ночной заснеженной улице идея понравилась. Потому всего через несколько дней он обратился к Харелту с просьбой: использовать свои связи и проконтролировать расследование воровства интендантов. В столице многие считали бывших штрафников отбросами, поэтому на махинации складских служб смотрели сквозь пальцы. А страдали солдаты, да и гнать своих парней на убой с дрянным оружием, когда поступит приказ выступать, легат не хотел.

Харелт согласился сразу. Других занятий не было, дело намечалось интересное. И главное, что, в отличие от просьбы отца Энгюса, никаких драк не предвиделось даже при самом худшем раскладе. Следующие три недели Харелт появлялся дома в лучшем случае через день и только наскоро поужинать и завалиться спать. Слишком уж много выявило самое поверхностное расследование, едва стоило провести его не формально, а как полагается. К тому же сын лорда Хаттан оказался слишком непотопляемой фигурой, чтобы его можно было отстранить простыми интригами или росчерком пера того или иного покровителя. Сам Харелт при этом не стеснялся пользоваться знакомствами, которые сохранились ещё с тех пор, когда он занимал временную должность адъютанта генерала Доннахи. Последним камешком, сдвинувшим лавину скандала в военном министерстве, стали копии документов, которые Харелт неофициально передал виконту Раттрею через Фиону. И хотя армейскую верхушку всей цепочки махинаторов глава Хранящих покой сам арестовать не мог, никто в столице не сомневался, что теперь, когда всё выплыло наружу, закрывать глаза на неудачников военный министр не станет. Особенно после того как на сторону виконта неожиданно встала новая фаворитка императора. А Дайв Первый во время еженедельного приёма намекнул министру, что надеется на полное и объективное расследование.

Записка от сестры нашла Харелта в военном министерстве, за разбором очередных бумаг. И пусть дело отлагательств не терпело — от того, успеют ли собрать доказательства, зависела судьба очередного генерала-мздоимца — Харелт бросил всё и сломя голову помчался домой. Два слова: "Срочно приезжай". Одна коротенькая строчка, выведенная прыгающим почерком — что для Мирны было просто ненормально: воплощённый хаос в повседневной жизни, к написанному слову она всегда относилась очень трепетно и аккуратно.

Мирна встретила брата на пороге, тут же утащила в одну из комнат и закрыла дверь.

— Харелт, то, что я скажу, не должен знать никто, — сбивчиво начала она. — Я и так совершаю грех, нарушая слово, данное Иннес. Но иначе нельзя, я чувствую — быть беде. Ты знаешь, что твой приятель Дугал ухаживает за Иннес?

— Нет. Я последние недели кроме этих проклятых бумаг вообще ничего не вижу.

— Дошло до того, что он сделал ей предложение. Вот только его отец — против, причём последние несколько дней фактически поставил Дугала под надзор доверенных слуг. Но у твоего приятеля Ригарта сегодня праздник, его назначили десятником гвардии, он устраивает банкет...

Харелт кивнул: паренька вполне можно понять, десятник гвардейского полка Первого золотого легиона равен младшему центуриону линейных частей.

— Ригарт пригласил всех, кого мог. Иннес сказала, что для них это последний шанс. Послезавтра Дугал уезжает обратно на службу и вернётся нескоро... И ещё, она видела Узел на их судьбу. Узел будет во время банкета, что-то связанное гвардейцами... Харелт, я боюсь за неё...

Харелт кивнул: отношения между простыми военными и гвардейцами теплотой никогда не отличались, а Дугал сейчас на нервах. Да и характер у Морея — как огонь.

— Мирна, быстро, пока я бреюсь. Пусть мне приготовят подходящий для визита камзол, я туда. И обещаю, всё окажется хорошо.

Харелт подоспел, когда веселье было в самом разгаре. Слуга проводил нового гостя на большую закрытую веранду, где хозяин дома встретил его радостными восклицаниями "как он рад видеть"... От Харелта не укрылся ни гордый взгляд, брошенный новоиспечённым десятником на приятелей — смотрите, мол, какие у меня есть знакомства, ни то, что компания была уже слегка навеселе. Сам Харелт от предложения выпить отказался, сославшись на то, что целый день не ел и не хочет, чтобы его развезло. А как только позволили приличия, не обращая на снисходительные усмешки гвардейцев — слабак, отправился искать в шумной толпе веранды Дугала и Иннес. Впрочем, когда нашёл, подходить не стал. Друзья спрятались в дальнем углу возле боковой колонны и что-то обсуждали... И дело явно не ладилось.

— Нет. Дугал, я... Я... Я согласна, но только не тайком. Пусть откажет, пусть уедем без благословения твоего отца. Только не тайно, — донёсся до вставшего за колонной Харелта шёпот.

Ответ из-за рёва очередного поздравительного тоста разобрать не удалось, но всё было понятно и так. Дугал резко повернулся и отошёл с хмурым лицом, Иннес осталась стоять. Харелт заторопился следом... не успел. Очередной приятель Ригарта громко поздравил армию, в которой стало одним настоящим офицером больше, а то отребье наподобие полков Тринадцатого легиона уже появилось даже рядом со столицей. И Дугал сорвался.

— Кто это говорит? Картонные солдатики, годные только для парадов? Радуйтесь, пока настоящие мужчины хранят Империю.

Дугал пришёл в обычном камзоле, поэтому в ответ сразу же раздались гневные вопли, крики, что какой-то гражданский штафирка ещё учит лучших из лучших — гвардию, а сам службы не нюхал. В ответ прозвучало холодное и презрительное:

— Дугал Морей, центурион личной сотни Пятого восточного легиона. К вашим услугам.

Гуляки замерли, над верандой повисла душная тишина, кричавший про "службы не нюхал" парень наливался краской бессильного позора. Хозяин дома оценил всё по-своему. Ригарт подошёл к Дугалу и почти прокричал:

— Дан Морей, вы злоупотребили гостеприимством моего дома и моим приглашением, оскорбили гвардию, в которой я имею честь служить. Поэтому вызываю вас на дуэль. А вас, дан Хаттан, прошу быть моим свидетелем и секундантом.

Харелт бессильно выругался в уме: идиот! Мало того что публично впутал его — значит, стать посредником в ссоре и решить дело миром уже не получится. Так ещё этот дурацкий вызов на дуэль. Если в гвардии на запрет дуэлей смотрели сквозь пальцы и даже негласно поощряли, то генерал Доннаха своему офицеру нарушение устава не простит. И вылетит из армии Дугал с позором... Жаль паренька, конечно, но один раз Харелт уже сделал неверный выбор. И снова ошибку повторять не собирался.

— Дугал, — шепнул Харелт так, чтобы никто посторонний не услышал, — завтра ты и я в качестве твоего свата прямо с утра едем к Иннес. И только попробуй отказаться. Выпрошу у Булли десяток крепких парней, получишь в зубы — и всё равно поедем, — после чего ледяным тоном в полный голос, так, чтобы услышали все, добавил: — Дан Ригарт. Поскольку центурион Морей находится на действующей службе и не имеет права принимать вызовы лично, он согласился с моими услугами в качестве замены. Как принимающая вызов сторона, поединок объявляю до первой крови. Время и место оставляю за вами. Жду от вас завтра уведомления о предполагаемом секунданте с вашей стороны.

Не обращая внимания на ошеломлённого Ригарта, Харелт схватил за руку Дугала, подвёл к Иннес... Под гнетущее молчание они покинули празднество втроём.

[1] Каракка — парусное судно от 20 до 50 метров с развитыми высокими надстройками на баке и юте, водоизмещение несколько сот тонн, количество мачт от 2 до 4. Самые известные каракки — суда Колумба и Магеллана

[2] Пурпуан — короткая мужская куртка с узкими рукавами, к которой крепились штаны-чулки

Пламя пятое. Оракул

Бадахоское море. Декабрь, год 498 от сошествия Единого.

Остров Бадахос, подаривший название всему архипелагу, дал о себе знать приближавшемуся кораблю утренним туманом и ароматами, совершенно непохожими на те, что можно встретить на континенте или далеко в океане. Казалось, морские запахи предыдущих недель уже не витают свободно, а наталкиваются на полупрозрачное белое марево. Собираются в густой концентрат, столь насыщенный, что повергает в состояние обонятельного опьянения. Зачерпни такой бутылкой, заткни пробкой — и продавай, словно духи. Если, конечно, кому-то нужны благовония терпких вкусов йода и водорослей, чередующихся с оранжерейными благоуханиями. Но сам огромный остров соизволил появиться на горизонте лишь к обеду. И до самого вечера неторопливо росла громада рассекающих остров пополам гор — огромных не по своей высоте, а по бесконечности хаотического переплетения хребтов, издалека сливавшегося в единый давящий массив. Следующие дни северные гости удивлялись и незнакомым тропическим деревьям, сохранившим сочную зелень посреди зимы, и резким переходам буйной лесной растительности в скалы, песчаные пляжи — и обратно. А уж поля, вызревающие вокруг деревень, затерянных на границе океана джунглей и океана морского, казались и вовсе чудом: на континенте декабрьские морозы уже давно сковали землю холодом и снегом.

В сумерках очередного дня на горизонте заполыхало зарево, которое по ночам сопровождает любой крупный город с его светильниками и уличными фонарями. Вот только идти в темноте через просторную, но изобилующую мелями гавань Лангрео — крупнейшего порта и некоронованной торговой столицы всего архипелага, капитан побоялся. Лишь утром шкипер, бывавший здесь не один раз, не стал дожидаться лоцмана, а приказал выбрать якорь. Судно тут же двинулось вперёд, обходя широкую болотистую косу, где, не смотря на ранний час, уже сидели рыбаки, и нырнула в загородивший бухту туман. Тянуть корабль на буксире шлюпок, медленно пробираться в полупрозрачном молоке и мерить глубину пришлось почти час. Зато, едва с неба ударили яркие лучи солнца и окончательно рассеяли туман, распустив паруса каракка помчалась вперёд, разгоняя бредущие к выходу в море судёнышки лоцманов. Пока осторожные капитаны ждут на внешнем рейде, можно выбрать любой из причалов. А у пассажиров появилась редкая возможность рассмотреть город, не отвлекаясь на мельтешение лодок, баркасов и океанских судов.

Лангрео оказался совсем не похож ни на приморские города Империи, ни на Шахрисабзс. Расположившись на широкой плоской равнине, с трёх сторон окружённой бухтой и устьем реки, дальше город втискивался между угрюмыми каменистыми склонами и забирался на холмы, чтобы, как рассказал шкипер, выплеснуться с другой стороны. Вот только если встречал Лангрео корабли как положено: пирсами и причалами, остальные портовые строения занимали своё обязательное место только с левой стороны бухты, где расположились верфи. В остальной части полуострова, отделённые от причалов только широкой дорогой, сразу же возвышались роскошные особняки. Там, где заканчивались богатые дома, в подзорную трубу можно было разобрать пёстрые торговые кварталы, и лишь потом шли бесконечные склады, а на холмах начинались трущобы бедноты. Ислуин удивлённо взглянул на хозяина судна, но тот объяснил такую "зеркальность" просто: до раскалённых солнцем холмов морскому ветру не добраться, да и воды там нет. Поэтому чем ниже занимаемая ступенька социальной лестницы — тем выше и дальше от моря находится твоё обиталище. Селиться же с другой стороны холмов большинство считает зазорным: Лангрео живёт морской торговлей и к жителям "из глубины суши" в портовой части города относятся свысока.

Пришвартовавшись, судно тут же начало разгрузку. Но Ислуин и Лейтис ждать не стали, лишь предупредили, что вернутся завтра поучаствовать в продаже багряного масла. Пока же хочется не торопясь выбрать гостиницу и осмотреть город: жизнь здесь кипела уже с рассвета. По мозаике чёрной и белой плиток мостовых сновали пешеходы, мальчишки-разносчики зазывали не успевших позавтракать прохожих купить у них жареной рыбы и печёных бататов. А владельцы и бедных лавочек, и богатых магазинов уже выставили товары не только в витринах, но и на улице — под навесом или просто на кусках расстеленной ткани.

До постоялого двора Ислуин и Лейтис добрались перегруженные впечатлениями и мелкими покупками, хоть и отбивались от навязчивых торговцев всю дорогу. Под их натиском пал даже Ислуин, хотя имел хорошую "закалку" базаров Южного союза. Лейтис же притащила в гостиницу чуть ли не мешок разных вещей, после чего вывалила всё кучей на кровать и недоумённо попыталась понять: зачем ей целых пять одних только нашейных платков, пусть и красивых — если она не носит такие платки вообще?

Со следующего дня Лейтис гуляла по городу уже одна, магистр отправился участвовать в продаже багряного масла. Когда последняя сделка была оформлена, обещанное ярлу золото положено на депозит, а нотариус заверил все бумаги, Ислуин, изобразив долгие и трудные размышления, "надумал обратиться за помощью" к хозяину шхуны:

— Куда Вы посоветуете мне положить мою долю посредника? Желательно, чтобы отделения были и в других городах Бадахоса.

— Тогда... Я бы рекомендовал "Банковский дом Лорка и Фернандес". У него даже есть отделения в Турнейге, а его векселя свободно принимают и в Империи, и у вас в Суолахти. Так что когда надумаете ехать обратно... И хочу предложить Вас сопроводить до конторы дома в Лангрео, а также дать от своего имени рекомендацию.