Мир в огне

— Так что скажете, дан Хекки? — закончил барон.

— Ну... Если вы её так нахваливаете и говорите, что ту ночь вспоминали долго... А днём зайти можно?

— Можно, конечно. Но почему именно днём? — удивился барон.

— Понимаете... Прислуга за мной шпионит, я уверен, батя ей приказал. Потому-то к ночи я и стараюсь возвращаться. И когда приедем в Турнейг, если... Впрочем, это вас не касается. Главное, что вот днём вопросов ни у кого не возникнет.

— Добро, — понимающе кивнул барон. — Я постараюсь договориться на послезавтра. И поверьте — ощущения вас ждут незабываемые.

Из дома на самой окраине города Харелт выходил с выражением какого-то животного восторга на лице, впечатления от встречи не смог бы, наверное, удержать внутри ни один мужчина. Даже отец Энгюс, а уж Харелту то до искусства самоконтроля Сберегающих далеко. Барон, встретивший приятеля на крыльце, отнёсся к его виду с многозначительным пониманием. А когда они прошли пару улиц, аккуратно принялся намекать, что, мол, девица научилась всему от одной женщины, и превосходит наставница в искусстве любви воспитанницу примерно так, как сегодняшняя девушка ту дуру, которая запрыгнула в постель к уважаемому дану Хекки на приёме у бургомистра.

Харелт в ответ только кивал, соглашался подумать... Сердце бешено стучало и униматься не хотело: он вышел на след! Что будет дальше, в принципе, уже понятно. В Империи проституция находилась на полулегальном положении, но когда Харелт ездил на север, то часто бывавшие в Бадахосе попутчики рассказывали, что на юге девушкам из дорогих публичных домов обязательно стараются приглашать в учителя жрицу культа плодородия из Матарама. И вытворяют девицы потом нечто похожее на сегодняшнюю любовницу. Особенно если подмешать в воду что-то из лёгких галлюциногенов. Столичному простофиле этого должно хватить, чтобы купиться на обещания новых наслаждений, пусть даже для этого и придётся слегка переступить грань запретного. Потом ещё немного — а дальше, глядишь, ты либо становишься сектантом, либо так опутан шантажом, что превратишься в послушную марионетку.

За размышлениями Харелт не заметил, что они уже у его дома, а барон замолчал, ожидая ответа.

— А, что? Простите...

— Ничего, ничего. Так, когда вы говорите? Я бы рекомендовал особо не откладывать. Пока свежи впечатления и есть возможность сравнивать.

"Торопишься, — мысленно усмехнулся Харелт. — Боишься, уеду раньше, чем ты успеешь меня привязать. Или прислуга вправит мозги зарвавшемуся молокососу. Ведь запросто папенька такой приказ мог отдать, зная натуру оболтуса-наследничка. Не буду разочаровывать".

Парень на пару минут застыл на крыльце, изображая борьбу страха и распалённой похоти, потом с наигранной бравадой бросил:

— Вы правы, барон. Не стоит откладывать. Пойдёмте со мной, пока мне готовят барахло для выезда, выпьем хорошего вина из виноградников самого лорда. Взял, знаете, из отцовских запасов, если захочется не местной кислятины, а по-настоящему благородного напитка.

В доме Харелт сразу же потребовал собрать его вещи: он уезжает на два-три дня. Пожилой лакей, руководивший и прислугой, и распорядком дня молодого господина, попытался было протестовать, мол, нельзя ехать одному — хоть пару грумов с собой надо взять. Харелт в ответ взорвался:

— Да как ты смеешь, раб, указывать благородному дану? Знай своё место! — и кинул в слугу бокал со стола.

Старик без труда увернулся, покачал головой, но в присутствии второго благородного господина спорить не рискнул. Барон позволил себе, пока думал, что на него не смотрят, усмешку — понятно, для этого его мальчик и звал. В одиночку спорить с доверенным отцовским слугой боится, а так можно и попетушиться. Верно оценил происходящее и старик, поэтому недовольно бурчал себе под нос до вплоть момента, когда лакеи сложили чемоданы в вызванную бароном коляску, и лошади тронулись, а потом остался на крыльце, сверлить спины недовольным взглядом... Харелт уезжал со спокойной душой: скандал был условным знаком, что сектанты пригласили его на свою церемонию. И уже через пару часов рядом с городом будет наготове отряд инквизиторов, ждать сигнала от "приманки".

Коляска завершила путь за городом, и Харелт с интересом принялся рассматривать большой трёхэтажный старый дом, с увитыми плющом стенами и изящными башенками по углам здания. Впрочем, разбитый вокруг сад заинтересовал его куда больше. Слишком велик для такой усадьбы. И много высоких деревьев, они сплошной стеной обнимали все постройки — так, что и из окон дома, и из любого сарая или конюшни, и даже из-за внешней ограды просматривался только ближайший к наблюдателю пятачок. Вроде бы так получилось случайно — но чутьё мага и образование по части фортификации подсказывали, что изрядную часть деревьев сажали много позже строительства центрального дома, а потом ускоряли рост. Сердце ёкнуло и забилось быстрее, как перед дракой, когда на тебя уже смотрит противник... Харелт заставил себя успокоиться и последовать в дом за бароном, который ждал на крыльце и начинал выказывать нетерпение.

Весь следующий день Харелту пришлось ждать в предоставленных ему апартаментах. Безделье утомило, даже не пришлось играть раздражение от задержки. Но приставленный слуга коротко отвечал, мол, таково распоряжение барона, к тому же благородный господин сам хотел, чтобы его пребывание оставалось инкогнито. Пришлось согласиться. От нечего делать Харелт даже ознакомился с книжкой Гаврана, которую перед отъездом кинул в свои вещи "для поддержания образа" не читая: в отведённых комнатах она нашлась аж сразу в двух изданиях. А высокий резной шкаф скрывал ещё не меньше двух десятков сочинений подобного содержания, но на них Харелт времени тратить не стал. Сплошные похабные сцены там отличались друг от друга только именами персонажей, к тому же, в отличие от Гаврана, литературный талант у прочих авторов отсутствовал начисто.

Барон появился на закате, когда, по его мнению, нетерпение гостя должно было достичь пика. Хозяин сразу же пресёк негодование парня, сказал, что его уже ждут... Но сначала стоит перекусить — иначе будет обидно, если дану Хекки не хватит сил и на половину утех. Харелт согласился, хотя привкус лёгкого ужина его и насторожил. Впрочем, он тут же решил — травить его не будут, скорее всего, в еде опять какой-то галлюциноген. Но о том, что Харелт маг, сектанты не догадались, иначе добавили бы заодно снадобье, которое снижает колдовские способности. А без этого организм справится с отравой намного быстрее, чем рассчитывают хозяева. Потому, когда барон вручил мешковатый балахон с капюшоном, и потребовал надеть вместо своей одежды, а затем пригласил следовать за собой, Харелт не колебался ни секунды.

Как и ожидалось, лестница, укрытая за потайной панелью в одной из комнат, привела барона вместе со спутником на подземный ярус. Дальше пошёл длинный коридор с многочисленными поворотами. Факел в руке проводника чадил и света почти не давал, лишь с трудом позволял не отставать от размытой фигуры впереди. Всё остальное терялось в кромешной темноте. К удивлению Харелта, он не мёрз, хотя босые ступни ощущали голый шершавый камень плит, из которого, судя по всему, строили и стены — а из одежды на нём был только балахон на голое тело.

Ударивший после очередного поворота по глазам свет заставил остановиться и заморгать по-совиному. Но когда зрение восстановилось, стало понятно, что они вышли в круглую комнату метров двенадцати-четырнадцати в поперечнике. В центре — пентаграмма, по вершинам лучей вделаны в пол металлические прутья почти в человеческий рост, на которых сверху горел багровый огонь. А внутри пентаграммы два сектанта в знакомых балахонах прижимали к полу хорошенькую коротко стриженную золотоволосую девочку лет двенадцати-тринадцати в белой рубахе до колен. Точь-в-точь как в книжке, которую он читал сегодня днём. Увидев вошедших, девочка принялась с новой силой отчаянно сопротивляться, пытаясь лягнуть своих врагов. Рубаха задралась вверх, бесстыдно обнажая ребёнка ниже пояса... Харелт вдруг почувствовал жар внизу живота и свою возбуждённую плоть.

"Не собирались они затягивать столичного дурака в секту, — вспышкой молнии пришло понимание. — Шантаж!" Дрянь в ужине была не галлюциногеном! Сейчас он должен девчушку зверски изнасиловать, затем, когда уйдёт, её принесут прямо в пентаграмме в жертву. А утром тело и заключение врача покажут дану Хекки — после чего у него выбор либо послушно выполнять все указания, либо на эшафот. И можно не сомневаться, что именно решит мальчик из золотой молодёжи.

Харелт сделал небольшой шажок, стараясь, как учил отец Энгюс, обуздать дикий огонь своих эмоций, сковать стальными тисками воли и направить в цель всепоглощающим пламенем. Вдох. Шаг. Выдох. Из под капюшона барона метнулся хищный взгляд: давай-давай дурачок, пытайся удержаться. Всё равно не сможешь. Вдох. Новый шаг. Снова выдох. Ближе. Ещё ближе.

Когда осталось всего полтора метра, Харелт, наконец, позволил ярости прорваться наружу. "Хат-та!.." — с диким рёвом, с яростью берсеркера он кинулся вперёд. Первый сектант получил удар в висок, почти сразу второй — ногой в колено и ребром ладони по горлу. И тут же в основании ближайшего светильника полетело пламя — и пусть заговорённый камень стен погасил атакующую магию очень быстро, бешенство помогло выдернуть прут из разбитого ударом пола. Мгновение — и парень уже стоял лицом к проходу, в зверином прыжке попытавшись дотянуться до барона. Удалось наполовину. Мужчина всё-таки успел заскочить в коридор и в темноте преследовать Харелт не рискнул. Но, судя по донёсшейся ругани, зацепил его Харелт неплохо.

— Всё хорошо, моя милая, — Харелт позволил себе бросить взгляд за спину.

Девочка в ответ кивнула, крепко сжав зубы, чтобы не стучали, и отступила к дальней стене. В глазах застыла дикая смесь страха, отчаяния, надежды и восхищения.

За поворотом послышался шум. Харелт ухватил своё импровизированное оружие поудобнее, и тут раздался голос. Странный, низкий, вибрирующий, но разобрать слова получалось без труда.

— Мы хотим поговорить. Пропустишь ли ты нас, дабы мы могли попытаться уладить наши разногласия без сражения?

Харелт усмехнулся. Тянут время. А, может, и правда хотят предложить ему уйти, если он отдаст девочку. Вряд ли у них готова поблизости ещё одна жертва — а ритуал прерывать нельзя. Нейтрализовать же защитника довольно трудно: на шести метрах даже посредственный мечник, не говоря уж о любом отпрыске благородного сословия, убьёт арбалетчика или лучника раньше, чем тот успеет прицелиться. Выскакивать и стрелять навскидку — почти наверняка часть стрел попадёт в девочку. Вот только и ему задержка на руку. Харелт вложил в удар пламенем столько сил не только ради того, чтобы пробить здешнюю защиту от чародейства. Бешеные всполохи пламени спрятали за собой незаметный сигнал отцу Энгюсу.

— Входите. Я буду стоять у пентаграммы. И обещаю не нападать, если вы сделаете то же самое.

Первым зашёл барон и вперил в парня ненавидящий взгляд. Глядя, как негодяй хромает, Харелт в ответ довольно осклабился. Вторым — невысокий человек, и капюшон, в отличие от спутника, низкий снимать не стал.

— Я вижу, что ты передумал, — зарокотал голос. — Но рассуди: ты всё равно не выйдешь отсюда мимо наших братьев. Но и нам не хочется ранений. Потому, предлагаю сделку.

— Что-то мне кажется, — усмехнулся парень, — барон будет против. Не так ли, господин Стратавен? Сильно болит? Или ещё не очень? Могу добавить.

Лицо барона исказила ненависть, но едва второй предостерегающе поднял руку, с лица сектанта словно губкой стёрло все чувства.

— Моё слово нарушить не посмеет никто. Мы готовы выпустить тебя, а девчонка пусть остаётся. Подумай, ведь жизнь у тебя одна.

Харелт повернул голову: девочка стояла, опустив руки, до крови закусив губу. В глазах выступили слёзы.

— Как тебя зовут?

— Криси... Кайристина.

— Кайристина. Согласна ли ты стать моим личным вассалом? Служить честно, без страха и упрёка — пока Единый не освободит тебя от клятвы?

— Согласна, — громко зазвенел под сводами комнаты детский голос.

— Я, Харелт Хаттан, — отозвался Харелт, — именем своим признаю тебя своим вассалом. Пока жив я, обязуюсь быть щитом твоим перед несчастьями и мечом твоим, карающим врагов твоих. А если призовёт меня Единый раньше, чем я исполню клятву до конца — да продолжат её мой род. Ну что? — усмехнулся Харелт. — Теперь мы уйдём отсюда только вместе.

Внезапно из-за спины Харелта вылетел камень — один из обломков, во множестве разлетевшихся, когда пламя ломало основание прута-светильника... Низенький сунул руку под балахон, и девочка решила, что он полез за оружием. Вот только опыта и сноровки в метании у Криси было мало, потому вместо руки камень со всей силы угодил в низ живота. Низенький сектант с криком упал и заскулил от боли, капюшон сбился.

— Ба! Кого я вижу! — удивился Харелт. — Да это же сам отец Кайлик. Или, с учётом ваших занятий, правильнее говорить учитель Кайлик? Не удивительно, что сироты у вас так часто умирают. Кстати, готов поспорить — они все здоровее нас с вами. И, раз уж мы тут так мило беседуем, не просветите насчёт одного вопроса? Жену и ребёнка вы убили, получая, я так понимаю, своё нынешнее звание. Но вот та девушка, которая потом стала вашей невестой. Её-то зачем?

— Вы оба сдохнете здесь. Тьма поглотит вас, прожуёт так, что и следа не останется, — теперь в сторону Харелта и Криси смотрели уже два ненавидящих взгляда. — Давно у нас не было такой замечательной жертвы, как сам Хаттан.

— Попробуйте, — в голосе Харелта ответом загудело яростно пламя. — Но пока в наших душах горит свет Единого, пока верны мы долгу, чести и слову, которое дали друг другу — мрак отступит...

Договорить, к сожалению, не получилось. Хотя Харелт даже заготовил целую речь: чем дольше они спорят, тем ближе помощь. Но и барон, и Тёмный учитель ответили лишь несколькими ругательствами и поспешили отступить в коридор. Видимо, боялись, что раз переговоры провалились, парень легко нарушит своё слово и постарается напасть, пока может. Харелт и Криси остались напряжённо вслушиваться в темноту. Несколько минут ничего не происходило, но вот раздался лязг железа, и из-за поворота показались бесформенные фигуры с мечами.

Харелт надеялся хотя бы несколько минут удержать врага на повороте — и сразу совершил ошибку, подумав, что и у остальных под балахонами голое тело. У первого же из нападающих оказалось что-то вроде стёганой куртки, потому пришлось резко отступать назад, разрывая дистанцию. В комнату ввалились сразу трое, на несколько бесконечно долгих секунд всё закрутилось в смертельном танце. Спасло то, что сектанты не снимали капюшонов, боясь быть узнанными. Да и профессиональных воинов или наёмников, обученных драться в команде, а не толпой, среди них не было. Но и в руках Харелт держал не боевой посох и не меч, а стальной прут. Поэтому, когда первая волна схлынула, у входа лежало лишь одно тело — удачно под самый конец удалось попасть концом прута в висок. Да ещё за одного Харелт был уверен, что сломал или повредил ему кости. Но и сам получил пару неприятных, хотя и поверхностных порезов, к тому же вынужден был отступить к пентаграмме.