Язычница

* * *

На нетвердых ногах Янка двинулась по тропинке, протоптанной за вечер от административного лагеря к полевой кухне. Затылком чувствовала тяжелый взгляд начальника экспедиции. Или, может, просто придумала, что он должен смотреть ей в спину, отмечая про себя мельчайшие детали ее гордого шествия... Гордого? Смешно. Скорее уж позорного бегства. Только от чего? От вопросов, на которые она еще не может найти ответ? От Павла Андреевича? От странного молчаливого Виталя? Или от себя самой? Трусиха!

Опасливо озираясь по сторонам, Янка вышла из-за зарослей крапивы и снова очутилась перед языческим пантеоном. Вопреки страстному желанию поскорее добраться до Новых Гребеней и скрыться от посторонних глаз в ромашковых недрах палатки, миновать деревянных идолов ей по неясным причинам не удалось.

"Неясным" потому что никто путь не преграждал, по рукам-ногам не вязал, насильно на месте не удерживал. И все равно она, Янка, сама того не желая, стоит, всматриваясь в темные силуэты. Мысленно отмечает, что в призрачном свете полумесяца они приобрели зловещие очертания. У ног, нетерпеливо потявкивая, кружит Геродотик и всеми доступными ему способами старается вывести хозяйку из оцепенения. Только что не кусает за лодыжки.

А сама хозяйка в это время пытается найти ответы на бесчисленное множество вопросов. Что же так потрясло Германа, с кем перепутала ее старуха и, наконец, что именно спровоцировало ее собственное недавнее состояние. Усталость? Ярость? Тепловой удар?

Со стороны раскидистого дерева у воды доносились песни под гитару. Судя по всему, вечеринка у костра была в самом разгаре. И, вероятно, ей, Янке, во избежание назойливый вопросов и насмешек стоит присоединиться к однокурсникам, плюхнуться рядом с Катькой на бревно и подобно остальным затянуть какую-то всем известную походную песню. Досидеть до рассвета, делая вид, что все отлично, что день прошел великолепно, а сама она полна сил и готова к новым свершениям. А ведь не хочется, почти смертельно не хочется.

Едва ли не сверхчеловеческим усилием воли Янке удалось оторвать взгляд от трухлявых идолов и, подхватив на руки Геродотика, двинуться мимо полевой кухни к костру.

С каждым шагом слова песни становились все разборчивее. Из нестройного гомона голосов отчетливо выделялся очередной гимн паленому алкоголю в исполнении рыжего Мишани:

"...Пусть ждут меня видения и абстинентный криз,

Пусть глюки машут пятками из стопки!

Но я не отступлюсь, поскольку это не каприз

И мой запой принципиальней забастовки! — надсадно голосил он, перекрикивая остальных.

Янка досадливо скривила губы и с сожалением кинула взгляд на видневшуюся из-за крапивных зарослей лимонно-желтую палатку. Даже в темноте она выделялась ярким пятном среди соседей.

— Печа-а-алька, — протянула Янка. — Придется тебе, мой милый ромашковый домик, еще чуть-чуть потосковать без своих хозяек. Сегодня им все-таки надо уйти в небольшой загул.

— Мальцева, ты совсем что ли свихнулась? — донесся из темноты приглушенный смешок. Клацнув зубами от неожиданности, Янка снова замерла и уставилась на дальний конец длинного обеденного стола у полевой кухни. Только теперь ей удалось разглядеть неподвижный мужской силуэт. Присмотрелась, не без труда узнав шкафоподобного Жорика.

— Решила не отставать от коллектива, — ехидно усмехнулась Янка и неспеша двинулась вдоль лавки к однокурснику. — Ты-то чего один в потемках сидишь, к костру не идешь?

— Пытаюсь насладиться единением с природой.

— С комарами что ли?

— Совсем ты не романтичная, Янка, хоть и девушка. Эээххх... Посиди со мной, попробую тебя уму разуму научить.

— Вот уж, спасибо, избавь от такого счастья. Как говорится, не учите меня жить, лучше помогите материально.

— Спонсоров, думаю, у тебя и без меня предостаточно.

Янка снисходительно скривила губы и присела за стол напротив Жорика. С выводами, которые делают окружающие, глядя на нее, она уже давно свыклась. Теперь ей даже нравилась собственная репутация, хотя впервые узнав, какие именно слухи ходят про нее по факультету, захотела провалиться сквозь землю или хотя бы до конца лекций запереться в кабинке женского туалета, куда она незамедлительно и рванула. Казалось, все вокруг обсуждают исключительно аморальный образ жизни студентки-первокурсницы Яны Мальцевой, более того, не таясь, смеются и показывают на нее пальцем. Так ли это на самом деле, или всего лишь воспаленное воображение разыгралось не на шутку, но щеки пылали, сердце болезненно сжималось от стыда и обиды, а в голове навязчиво кружила мысль об отчислении из университета по собственному нестерпимо острому желанию. Шутка ли, весь факультет считает ее беспринципной содержанкой, ублажающей стареющих папиков в постели и не только... Даже поступление на бюджетное отделение, к которому она так усердно готовилась, ночами просиживая за учебниками, приписывалось исключительно банальному блату, добытому не где-то, а в чужой постели.

В тот день с пылающими от стыда и обиды щеками Янка ворвалась в женский туалет. По счастливой случайности там не было ни души. Отчаянно метнулась к тесной кабинке и, лишь закрыв дверь на хлипкую щеколду, выдохнула. Легче не стало. Наоборот. Многочисленные надписи, покрывавшие стены ее временного убежища, лишили Янку остатков самообладания. Эпитеты, соседствовавшие с ее именем и даже номером телефона, были гораздо красноречивей и оригинальней, чем их устные собратья... Кто пустил сплетни, Янка не знала. Да и не задумывалась об этом в тот момент. Главное — за что? Ответа не находилось...

Из коридора донесся звонок на очередную пару, а она, Янка, продолжала читать надписи на стенах:

"Горячо, качественно, дорого... позвони: ... и ее, Янкин, номер телефона".

"А ты трахнул Мальцеву?"

И банальное:

"Мальцева — блядь".

.... А потом — далеко не сразу, конечно — Янка поняла, что так даже лучше. Зачем кому-то знать правду про бедную сиротку, отчаянно выискивающую способы подработать? Курьером, продавцом в магазине одежды, официанткой...

И разговоры стихли. Интерес к аморальному образу жизни студентки Мальцевой угас сам собой. Нашлись новые поводы для негодования праведной общественности. И ближе к весне Янка уже искренне верила, что однокурсники осознали всю несправедливость своих нападок в ее адрес. Ошиблась. Ничего они, как оказалось, не осознали, просто свыклись и все.

Продолжая снисходительно смотреть на Жорика, Янка достала из кармана помятую пачку сигарет и прикурила. К темному небу устремилась седая струйка дыма.

— Ну ладно, Жор. Расскажи мне что-нибудь романтичное в твоем понимании, — подперев щеку ладонью, предложила девушка. — Может быть, и я проникнусь единением с природой.

Снова чиркнула зажигалка, подпаливая кончик Жоркиной сигареты.

— Взгляни, — неспешно начал парень. — Что может быть романтичнее звезд на ночном небе? Видишь большой ковш? Знаешь, как называется это созвездие?

— Знаю, почему бы не знать? Большая Медведица.

Жорик удивленно взглянул на Янку.

— Ого! Ты меня удивляешь...

— Это единственное созвездие, которое я знаю, — хмыкнула девушка. — Только при чем здесь романтика? Школьные уроки астрономии и все.

— А легенду про Большую Медведицу знаешь?

— Сегодня, видимо, день легенд... — ехидно протянула Янка. — Всем хочется посвятить меня в мир древних баек. Хорошо, рассказывай свою легенду.

Жорка едва заметно насупился и начал постукивать пластиковой зажигалкой по деревянной столешнице.

— Ладно, слушай... Давным-давно в Аркадии правил царь Ликаон. И была у него дочь — Каллисто. Настолько прекрасная, что даже могущественный Зевс не смог устоять перед ее красотой. Он часто навещал ее в тайне от своей ревнивой супруги Геры... И, само собой, их встречи не прошли без следа. В результате на свет появился Аркад — их сын.

— Ну и где же тут романтика? Неверный муж, царская дочка легкого поведения, внебрачный ребенок... Ничего не меняется на протяжении веков.

— Однозначно... Падки женщины на богатых и могущественных, сама знаешь.

— Кто про что, а вам бы все Мальцевой косточки перемыть. Что там дальше было? Звезды-то тут при чем?

— А при том, что узнала обманутая Гера об измене своего благоверного и в ярости превратила прекрасную Каллисто в безобразную медведицу. Вернулся Аркад вечером с охоты домой и увидел собственную мать в таком обличии. Натянул тетиву лука и-и-и-и... тут вмешалась рука могущественного Зевса. Не дал он сыну убить мать. Схватил медведицу за хвост и взвился с ней в небо, где и оставил в виде созвездия. Но пока Зевс нес возлюбленную на небосклон, ее хвост начал вытягиваться. Именно поэтому он у Большой Медведицы такой длинный и изогнутый. Вот такая вот история. Поучительная, между прочим...

— Чем же это?

— Ну как... не связывайся с женатыми мужчинами.

— А ну да, ну да... В таком случае давай взглянем на эту легенду с другой стороны. Не полюби Каллисто Зевса, а Зевс Каллисто, так и покинула бы прекрасная девица сей мир в положенный срок без славы и следа. А тут ее имя сохранилось в вечности. Сколько веков прошло, а люди на разных концах земли смотрят на Большую Медведицу и, может быть, даже рассказывают друг другу о любви Каллисто и Зевса.

— Ну ты загнула...

— Считаешь, я не права?

— Конечно! Должны же быть какие-то моральные рамки. Мы все-таки люди, а не дикие животные.

— Вот именно. А людям свойственно хотеть оставить что-то после себя потомкам.

— Ты сама-то именно поэтому... как это у вас называется? "Эскорт услуги" денежным мешкам оказываешь? Ради вечной славы?

— А это, Жорик, уже не твое дело, — стараясь казаться спокойной, заявила Янка.

— Нет, ну правда! Никак понять не могу... зачем? Ради "красивой жизни", карманных собачек и брюликов с цацками?

— Жор! — резко одернула парня Янка, кинув незатушенную сигарету на землю. — Я не намерена обсуждать с тобой свою личную жизнь!

— Эй, молодежь! — раздался за ее спиной знакомый насмешливый голос с очень сексуальной хрипотцой. — Что за шум?

Рядом с обеденным столом остановился Павел Андреевич, с напряженной улыбкой наблюдая за молодыми людьми.

Янка досадливо поджала губы, пытаясь понять, какую часть из их с Жоркой разговора мог услышать начальник экспедиции. Встав с лавки, девушка почесала за ушком Геродотика и искоса посмотрела на мужчину.

— Пытаемся ощутить единение с природой, — язвительно протянула она. — А заодно и с древними греками.

— Вот, значит, как?

— Пытаюсь наставить Мальцеву на путь истинный, — насмешливо заявил Жорка. — Присоединитесь? Одному мне явно не справиться.

— А она, значит, сбилась?

— Однозначно. Вот скажите, что Вы думаете о Каллисто?

— И ее грехопадении... — ехидно добавила Янка. — Достойна ли была прекрасная гречанка попадания на небосклон? Или ее моральный облик настолько далек от идеала, что это имя стоило запретить произносить в приличном обществе?

— Ого... Яна, ты не перестаешь меня удивлять! — многозначительно приподняв бровь, усмехнулся Павел Андреевич.

— И не говорите, сама в шоке.

Окинув Янку странным взглядом — долгим и очень пронзительным — Павел Андреевич запрокинул голову и воззрился на звездный ковш. Янка напряженно следила за мужчиной, внутренне содрогаясь от одной лишь мысли, что он мог слышать слова Жорика об "эскорт услугах", которые якобы она оказывает. Как объяснить этому человеку, что все это ложь? И стоит ли оно того?

— Знаете, а ведь у разных народов свои версии появления созвездия Большой Медведицы, — наконец заговорил начальник экспедиции, скосив глаза на Янку. — Например, гренландские эскимосы знать не знают ни про какую Каллисто, зато у них есть история про храброго и ловкого охотника Эриулока.

— Тоже трагическая? — облегченно выдохнула Янка. В душе вспыхнула благодарность к Павлу Андреевичу, что тот не стал развивать тему морального падения.

— Нет, совсем наоборот.

— Ну тогда мы все во внимании. Рассказывайте.

Павел Андреевич потянулся в карман за сигаретами и, чиркнув зажигалкой, прикурил.

— Жил как-то в снежной хижине великий охотник Эриулок. Жил один, поскольку очень гордился тем, что он именно великий охотник и не желал знаться с другими эскимосами, тоже охотниками, но не великими. В одиночку выходил Эриулок в утлом кожаном челне в бурное море и длинным, тяжёлым гарпуном с костяным острым наконечником добывал не только моржей и тюленей, но случалось, и кита.

— Кита? В одиночку? Вы сами-то в это верите?

— Как в одиночку можно добыть целого кита, оставим на совести самих эскимосов.

— Да не вопрос. В одиночку, так в одиночку. Его проблемы.

Шаман насмешливо покосился на Янку.

— Итак, никогда в снежной хижине великого охотника Эриулока не переводился нужный в хозяйстве тюлений жир, которым издавна заправляли эскимосские лампы и смазывали лица и пальцы, чтобы не отморозить. В любой день хватало у него вкусного вяленого мяса, а потолок и стены его снежного жилища были затянуты лучшими моржовыми шкурами, какие только можно было сыскать на всём протяжении от Гренландии до Лабрадора. Богат был одинокий Эриулок, сыт и доволен. Но не было в его жизни самого главного...

— Любви...

— Правильно, свет очей моих, любви... Затосковал великий охотник и решил найти себе жену. Но, оказывается, это гораздо сложней, чем убить в одиночку огромного кита. Не желали другие эскимосы знаться с гордецом. Дабы избежать одинокой старости, пришлось Эриулоку искать помощи богов. А точнее Великой эскимосской богини Арнаркуагссак. Рассказал о своей проблеме и попросил помощи в надежде, что столь известному лицу, как он, богиня не откажет. Эскимосская богиня, и вправду, не отказала и пообещала прислать местной грозе тюленей и моржей хорошую невесту, а если надо — и двух. Но, как водится у богов и богинь, назначила испытание. Следовало отправиться на далёкий остров, разыскать там ледяную пещеру, победить или обмануть огромного белого медведя и выкрасть у него ковш, полный волшебных ягод, дарующих молодость. Старой морской богине такие ягоды были очень нужны, а найти сумасшедшего, который за ними бы отправился, всё не удавалось.

— А тут как раз Эриулок подвернулся. Удачно.

— Герой добрался до острова, отыскал пещеру, усыпил медведя и похитил ковш с волшебными ягодами. И к тому же благополучно доставил все это по назначению.

— Молодец какой!

— Самое интересное, что и морское божество, не надуло в последний момент простодушного героя. Нет, разошлись по-честному: Эриулок получил серебристую нерпу, которая тут же обратилась прекрасной девушкой и заявила, что всю жизнь только и мечтала, как бы выйти за Эриулока замуж. Так что вскоре великий охотник на ещё большую зависть соседей стал к тому же отцом обширного и счастливого семейства. Морская же богиня, съев волшебные ягоды и сбросив пару тысяч лет, на радостях так подкинула вверх пустой ковш, что он там за что-то зацепился, да так и повис над головами. Вот такая вот история. Не трагическая!