Язычница

Иду на брудершафт, сворачиваю в штопор,

Вздымаюсь на рога, попутно приспустив шасси.

И мертвою петлей себя затягиваю, чтобы

Всем встречным косякам кричать "пардон" или "мерси".

Нет, все, друзья, приехали — на следующей схожу!

Ей богу, очень срочно надо выйти!

Подайте мне стоп-кран! Я из-под крана остужу

Свои крупнокалиберные мысли!

Лагерь полнился звуками — настолько естественными и даже обыденными, что появись сейчас на острове кто-нибудь посторонний, он вряд ли поверил бы рассказу о недавно произошедших здесь "катаклизмах".

Шаман нахмурился, только сейчас вспомнив, что Герман по-прежнему не вернулся ни с врачами, за которыми отправился еще до обеда, ни без них.

— Уж вечер близится, а Германа всё нет, — чуть слышно усмехнулся он, перефразировав классика в соответствии с ситуацией.

И едва слова сорвались с языка, издали, как по заказу, вновь донесся характерный звук приближающегося катера. При мысли о том, что через пару минут на Вёжи опять нагрянут гости — столь жданные и желанные еще несколько часов назад, но уже никому не нужные теперь, после визита бабки Матрёны — на плечи вдруг навалилась усталость. Но вовсе не та, что приятно разливается по телу, сменяя напряжение в мышцах после плодотворного физического труда, или окутывает сонной пеленой стройный ряд строк, уже излитых на бумагу, но все еще звучащих в голове по окончании работы над статьей для научной конференции или очередным параграфом диссертации.

Эта усталость была совсем иной — нервной, оглушающей, не имеющей ни выхода, ни конца. Оседлав плечи, она потянулась цепкими щупальцами к горлу. И по мере нарастания рокота мотора Шаман все острее ощущал их удушающее воздействие. Словно со стороны видел свою ссутулившуюся спину, пусть падающая на землю тень и демонстрировала обратное. Что значит тень, когда собственные ощущения рисуют совершенно иную картину?

Резко тряхнув головой, Шаман сцепил кисти рук в замок и, выгнув их ладонями наружу, потянулся. По мышцам прокатилось приятное напряжение, даря новый заряд бодрости сначала телу, а затем и разуму.

— Ну что ж. Еще не вечер, — щелкнув напоследок костяшками пальцев, решительно изрек Шаман и вновь оглянулся на собравшихся вокруг гитариста студентов.

Увиденное вызвало лишь сардоническую ухмылку, напомнив о словесной перепалке между двумя юными особами, свидетелем которой ему довелось стать с утра. Громогласно высказавшая тогда свое "восхищение" Верка вновь воззрилась на Шамана, не тая плотоядного вожделения и вмиг позабыв о своей роли "великомученицы".

Шаман знал, какое впечатление обычно производит на женщин. И было время, их восторженные взгляды даже тешили его самолюбие. Но с возрастом пришло пресыщение и равнодушие. Сегодняшний день расширил столь скудный спектр эмоций, дополнив его сначала досадой, затем — раздражением, и наконец — неким подобием снисходительного превосходства.

Дед назвал бы это мальчишеством, да и сам Шаман свою реакцию ничем иным объяснить не мог. Особенно, учитывая, что ему и без эротических фантазий девочек пубертатного возраста было о чем подумать. Например, о том, как объяснить врачам столь быстрое восстановление Верки после укуса змеи. Чудодейственными свойствами календулы, ромашки и вероники? На горизонте отчетливо замаячила перспектива штрафа за ложный вызов.

Тем временем, в поле зрения, действительно, появился стремительно приближающийся к берегу катер МЧС с раздираемым ветром российским триколором на корме.

— Добро пожаловать, — мрачно изрек Шаман, двинувшись мимо островного пантеона к берегу и, остановившись рядом с экспедиционной лодкой, закурил.

— Что-то они рано, — усмехнулся Виталь, оторвавшись на секунду от ремонтных работ. — Зато аж втроем. Не иначе, как решили, что у нас тут пол-лагеря пало от укуса одной гадюки.

— Или на знатный магарыч рассчитывают. Только что-то нашего профессора среди них не видать.

Германа на борту причалившего к берегу катера, действительно, не было. Зато был лодочник, больше напоминающий бойца спецназа, похожий на суслика медбрат, немногим старше собравшихся на острове студентов-практикантов, и преисполненная осознанием своей неотразимости ярко-накрашенная женщина в возрасте "слегка за тридцать" или около того.

Медики прибыли без отправленного за ними гонца, и как выяснилось, даже его не видели. Вызов поступил по телефону из Прибрежного. Когда? Видимо, недавно.

Шаман не стал уточнять, что вкладывает в понятие "недавно" пышногрудая прелестница в зеленном медицинском костюме, ограничившись лишь вежливым кивком, и протянул ей руку, помогая выбраться из лодки. Картинно тряхнув темными блестящими кудрями, гостья окинула Шамана заинтересованным взглядом, уделив особое внимание тронутому загаром торсу, и лишь после этого ступила на землю.

— Девушке уже значительно лучше. Так что зря мы, наверное, вас побеспокоили, — сказал Шаман, стараясь не обращать внимания на ее кокетливо надутые губы и выражающий все что угодно, кроме интереса к самочувствию пациентки, взгляд.

— Ну что вы? — с характерным придыханием проворковала она, зачем-то вручая Шаману оранжевый саквояж с медикаментами. — Змеиные укусы — это очень серьезно. Чрезвычайно серьезно!

— Чрезвычайно.

— Девочку непременно нужно поместить в стационар.

— Помещайте. — Насмешливо изогнув брови, Шаман кивнул на восседавшую по левую руку от гитариста Верку. — Вон она наша потерпевшая. Песни поет.

— Песни? В каком смысле? — недоверчиво сощурилась врач.

— В прямом. Сами взгляните. Вон та, с перебинтованной лодыжкой.

Женщина посмотрела в указанном направлении и, мигом оценив обстановку, вновь кокетливо надула ярко-накрашенные губы. Недвусмысленным жестом поправила воротник туго обтягивающей грудь рубашки, коснувшись кончиками алых ногтей ложбинки над декольте, и улыбнулась.

— Сложно вам с ними?

— Не очень, — нарочито бесстрастно пожал плечами Шаман.

— В таком случае вы, видимо, очень терпеливый мужчина. Сегодня симулянты, завтра...

— Девочку, действительно, укусила змея, — перебил он и, теперь уже не тая неприязни, демонстративно взглянул сперва на возвышающуюся над декольте грудь, а затем в глаза ее обладательнице. — А вы всегда ставите диагнозы, глядя на больных издали?

— Я... — запнулась женщина, вдруг поменявшись в лице. — Я... Да вы хам!

— Разве? В таком случае не буду досаждать вам своим обществом, — возвращая ей оранжевый саквояж, отчеканил он и, резко развернувшись, двинулся через волейбольную площадку к раскопу. — А вы, будьте добры, займитесь пациенткой.

— Постойте, — окликнула его она. — Да постойте же.

Шаман не оглянулся, лишь, не замедляя шага, бросил через плечо:

— Если вам что-то понадобится, вы можете обратиться к моему помощнику. Он в лодке.

* * *

Темень не опускалась, а будто бы наоборот поднималась ввысь из недр земли. Сначала окутала остров, затем устремила сумрачные щупальца к воде и, наконец, потянулась к небу. Еще освещенный лучами скрывшегося за горизонтом солнца небосклон затягивался курчавой, похожей на дымчато-серый каракуль, зыбью.

Шаман сидел на отвале, молча наблюдая за наступлением ночи. Курил. В бесчисленный раз прокручивал в памяти события минувшего дня, корил себя за никому не нужные эмоции, которые он себе позволил, за ту психологическую усталость, с которой едва сумел справиться, за вспышки раздражения на пустом месте. Сам не мог понять, почему так повел себя с той кокеткой из МЧС... Красивая баба, скорее всего не претендующая ни на что, кроме секса, без романтических бредней в голове... И чего он взбеленился-то? Нервы, усталость, экспедиция, Бхопальская катастрофа... Черт побери, она-то тут при чем?

За спиной послышались приглушенные шаги. Не крадущиеся, но едва-едва ощутимые. Так умел ходить только Виталь... Не произнося ни слова он сел подле Шамана на отвал. Закурил. И лишь после этого, искоса посмотрев на начальника, прервал молчание.

— Отличный денек выдался. Веселенький.

— Цирк-шапито, — хмуро усмехнулся Шаман, пришлепнув севшего на щеку комара.— Живности хоть отбавляй. Клоуны тоже имеются. Ведьмы. Акробаты... и те были. Я даже удивлен, что метатель ножей не порадовал меня сегодня своим фееричным выступлением..

Виталь досадливо поморщился и вновь поднес ко рту сигарету. Крошечный оранжевый огонек на ее конце тут же вспыхнул ярче и, жадно пожирая папиросную бумагу, начал стремительно удлиняться к фильтру.

Видя это, Шаман скептически скривил губы, но промолчал. Подобрал с отвала один из многочисленных черепков — никому не нужный образец ямочно-гребенчатой керамики — и, замахнувшись, швырнул его в воду. Из сгустившейся темноты донесся тихий всплеск.

— Это все в прошлом, — снова заговорил Виталь. — Метатель ножей больше не вернется.

Шаман ничего не ответил, давая понять, что не расположен продолжать этот разговор. Но Виталь не унимался и, уже не скрывая раздражения, продолжил:

— И все-таки я тебя не понимаю. Гнать нужно взашей эту "Мисс Катастрофу", а ты носишься с ней, как с писаной торбой. Знаешь же, ничего хорошего от ее подрывной деятельности ждать не приходится.

— Вот именно, что не знаю. Чего от нее ждать ни я, ни ты на самом деле не знаем. Кстати, что там за гвалт стоит? Слышишь?

Со стороны лагеря действительно доносились какие-то крики. И пусть самого источника шума видно не было, а голоса звучали неразборчиво, их тональность ничего хорошего не сулила. Шаман нахмурился, пытаясь понять, что происходит.

— Слышу! — зло буркнул Виталь. — Не иначе как опять эта девица развлекается. Ну скажи мне, на кой черт нам такой риск? И без нее проблем полные шаровары.

— С тобой в свое время их было не меньше и ничего. Справились. Как там говорят? Кто не рискует, тот не пьет шампанского.

— Но и без штанов домой не уходит. А штаны — это мелочь по сравнению с тем, что можем потерять мы.

— Мы еще и не нашли ничего такого, что жаль было бы терять, — невозмутимо пожал плечами Шаман и, решительно поднявшись с отвала, двинулся вдоль раскопа к лагерю. — За четыре года мы дорылись до навоза XIV века, а кроме битых черепков, кожаных тапок и трухлявых бревен ничего откопать так и не довелось. Ни-че-го!

— Вот, значит, как ты теперь заговорил? — со злостью в голосе протянул Виталь, неотступно следуя за начальником. — Ничего, что ты на основе этих трухлявых бревен и черепков двести страниц диссера накатал?

— Если бы целью наших изысканий, действительно, было получение мною КИНа, мы бы уже давно оставили Вёжи в покое. Копали бы сейчас с Авдеевым в Галиче и проблем не знали.

— Мы бы и здесь проблем не знали, если бы не эта девица. По крайней мере, сегодня.

— Ты мне в свое время тоже немало крови попил, а ничего, вышел толк в конце концов. А вообще... практика показывает, археология действительно щедра на неожиданные открытия. И понимаешь ты это, как не странно, вовсе не дорывшись до навоза XIV века, а глядя на то, какие разительные перемены вдруг происходят с членами экспедиции. С кем-то на третий день, с кем-то к исходу первой недели — это, по сути, не так уж и важно. Сам знаешь, крепкие, надежные, свои в доску "пацанчики" порой вдруг превращаются в "оранжерейных" маменькиных сынков, зубрилы-очкарики — в запойных алкоголиков, спортсмены — в сердечников, язвенников и даже астматиков. А гламурные дивы, копирующие девушек с глянцевых обложек, начинают проявлять чудеса выносливости, упорства и неприхотливости.

— Лично мне плевать с высокой колокольни на выносливость и неприхотливость этой девчонки. А уж на упорство и подавно. Хватит того, что забот с ее появлением у нас прибавилось в разы.

— То же самое я говорил когда-то деду про тебя.

— Но я же свой, а она кто такая?

— Не знаю, может, тоже не чужая. Зрячая, как никак. Ты этим похвастаться не можешь даже сейчас. А уж когда шесть лет назад, размахивая старым дневником, вдруг нагрянул к моему деду, и вовсе.

— Мне тогда вообще особо нечем было хвастаться, кроме того дневника, который я на чердаке в бабкином доме среди груды хлама отыскал. Но ведь отыскал же! Значит, как говорит твой дед, была на то воля богов. Иначе он мог там еще сотню лет проваляться.

— Мог. Виталь, речь-то сейчас не об этом. Нам пока не дано знать, кто такая Яна Мальцева и чего именно от нее ждать, но, быть может, и ее появление в наших рядах тоже воля богов? Не просто стечение обстоятельств, а награда за наши труды? Она зрячая! А это уже о многом говорит. О многом! Посмотрим, что скажет старуха, тогда и вернемся к этому разговору. А пока пусть все идет своим чередом.

— И старуха эта тоже странная, — не унимался Виталь, неотступно следуя за Шаманом вдоль края старого раскопа. — Ну откуда она здесь взялась? Откуда? Четыре года мы о ней слыхом не слыхивали. И теперь вдруг: "Здравствуйте, я местная ведьма!" Странно все это. Я когда к ней сегодня вошел, она на меня так зыркнула, будто я ей сарай спалил. Потом, когда узнала, зачем явился, немного оттаяла. Но все равно я этот ее взгляд вовек не забуду.

— Что-нибудь сказала? — не оборачиваясь и не замедляя шага, поинтересовался Шаман.

— Нет.

— Совсем?

— Мне — ни слова. Кивнет, зыркнет, губы подожмет, отвернется. А с мальчишкой соседским, который нас на остров переправлял, на разговоры не скупилась.

— Интересно, — задумчиво протянул Шаман и, остановившись перед отвесным спуском к лагерю, окинул взглядом тронутые тусклым светом щербатой луны яркие крылья палаток. Теперь крики звучали ближе и отчетливее, но их источник по-прежнему был вне поля зрения.

— Со мной она таких молчаливых демаршей не практиковала, — шагнув вниз по тропе, продолжил свою мысль Шаман. — С Янкой тоже была весьма разговорчива — и вчера, и сегодня. Что же ей в тебе не понравилось?

— Не знаю. Татуировок она моих не видела. Я, как ты и велел, рубашку накинул.

Шаман усмехнулся, снисходительно покачав головой. Но озвучивать свое мнение относительно "вернисажа" на теле Виталя не стал, по опыту зная, что это напрасная трата слов и времени. Для него до сих пор оставалось загадкой, кто вбил парню в голову, будто подобные нательные художества помогут ему прозреть. Бред. Но Виталь свято верил в успех, а шутки богов, как по заказу приспустивших ненадолго пелену с его глаз после очередного визита в тату-салон, лишь укрепили эту веру. И никакие аргументы уже поколебать ее не могли.

Между палаток возник темный силуэт, в котором Шаман сию же секунду безошибочно угадал Янку. Девушка стремительно пересекла открытое пространство и, на мгновение скрывшись сперва за высокой палаткой, а затем за зарослями бурьяна, вновь появилась в поле зрения. Понять куда она направляется, не составляло труда — к раскопу. Не просто к раскопу, а к нему — к Шаману. Решительно и уверенно сокращала расстояние между ними, а вслед за ней трусцой семенил маленький силуэт Геродотика.

— Легка на помине, — неприязненно усмехнулся Виталь и двинулся вниз по тропе, всем своим видом демонстрируя Шаману отношение к девушке. Но, поравнявшись с ней, вдруг на долю секунды чуть замедлил шаг и шумно усмехнулся.