Графский замок в Бар-сюр-Орнен произвел на старого дворянина благоприятное впечатление. Впервые за долгие годы Броссар почувствовал, что попал ко двору, пусть маленькому, пусть почти игрушечному — но двору. Он остался доволен видом принцессы Блуасской и был воистину восхищен обликом ее сына Мишеля. Умный, образованный, с прекрасными манерами мальчик показался де Броссару истинным внуком Маргариты д'Ангулем. Заблуждение шевалье продолжалось ровно полчаса, после чего воспитатель выяснил, что Мишель де Бар обладает капризным и вздорным нравом, а тишина в Бар-сюр-Орнен объясняется не столько умелым управлением, сколько желанием подданных графа пореже попадаться ему на глаза.
Когда вдовствующая графиня де Бар попросила де Броссара сопровождать ее сына в Париж и заняться там его воспитанием, шевалье не удивился. Маргарита чистосердечно рассказала старому воспитателю обо всем случившимся с ней за последние годы и шевалье немедленно составил план действий. Прежде всего он осуществил свою давнюю мечту и приставил к юному графу двух молодых дворян, которые могли бы делить досуг его сиятельства и быть его друзьями. Со свойственной ему предусмотрительностью шевалье выбрал в товарищи Мишелю молодых людей старше его, полагая, что они смогут оказать благотворное влияние на мальчика. Увы! Как и во многих других случаях, шевалье ошибался. Юный Лоррен был слишком высокого мнения о собственной особе, чтобы считать каких-то офицеров своими друзьями, а молодым людям отношение Мишеля де Бар было и вовсе безразлично. Их ждал королевский двор, Париж, и они считали, что столица стоит того, чтобы вытерпеть общество даже несносного мальчишки.
ГЛАВА 7
В которой шевалье Жорж-Мишель встречает свою первую любовь
Дни складывались в недели, недели в месяцы, месяцы в годы. К собственному удивлению Мишель де Бар, ставший именоваться Жоржем де Лош, быстро привык и к своему новому имени, и к занятиям в Сорбонне, и к шумной компании кузенов, и даже к регулярным спорам дяди Шарля и опекуна.
К счастью, с нескрываемым удовольствием размышлял иногда Жорж-Мишель, он был самым старшим в беспокойной компании кузенов, что позволяло ему смотреть на более высокопоставленных родственников с некоторой долей снисходительности. Постоянные проказы, ссоры, а нередко и драки мальчишек делали юного шевалье признанным арбитром во всех разногласиях принцев.
И все-таки, не смотря на разницу в возрасте и нешуточные войны, ведущиеся родными принцев, жили мальчишки довольно дружно. Летом спали до шести, зимой — до восьми. Вместе принимали участие в утреннем выходе совсем еще юного короля, вместе отправлялись на занятия и зубрили уроки. Слишком долго лишенный общества сверстников, граф де Лош и де Бар вскоре привязался и к утонченно-серьезному Александру де Валуа, ставшему в 1561 году дофином, и к рослому и пылкому принцу де Жуанвилю. Даже маленький принц Беарнский, в силу своего возраста менее всего способный привлечь внимание Жоржа-Мишеля, очаровал шевалье простодушием и какой-то солнечной веселостью.
Вечерами, когда все уроки бывали сделаны и по повелению королевы-матери принцы должны были отправляться спать, мальчишки взахлеб делились воспоминаниями о своей прежней жизни. Красоты вогезских и пиренейских гор, удушающая скука Амбуаза, маленький и послушный двор Барруа... — разговоры юных кузенов могли бы тянуться далеко за полночь, если бы не вмешательство воспитателей принцев и в особенности врача Мирона.
Конечно, юный Бурбон мало что мог рассказать о наваррском дворе, зато с упоением повествовал об играх с крестьянской ребятней, о беготне босиком в окрестностях замка Коаррас, о купании в ледяных горных ручьях. Каждый раз когда беарнский принц рассказывал о своих босоногих развлечениях, два юных красавца — принц де Валуа и принц де Жуанвиль — пренебрежительно кривили губы, но Жорж-Мишель вынужден был признать, что наследник Наваррского королевства наслаждался даже большей свободой, чем он сам, и втайне завидовать малышу.
Хотя, сразу же признавал граф, завидовать маленькому принцу было не из-за чего. В Париже Мишель де Бар узнал, что вовсе не является обладателем сказочных богатств, но принц Беарнский — тот был просто нищ. Даже покрой воротничков у наследника пиренейского королевства менялся не по прихоти моды, а исключительно по прихоти то и дело менявшихся политических воззрений его отца. Эта примета — новый воротничок Генриха де Бурбона — позволял Жоржу-Мишелю безошибочно определять, был ли его дядя Антуан де Бурбон, гугенотом или католиком. Конечно, переход из одной партии в другую вряд ли мог удивить Жоржа-Мишеля, в конце концов даже Гизы как-то всерьез обсуждали, не стоит ли им примкнуть к протестантам, но принца Беарнского подобное непостоянство не на шутку расстраивало.
А потом маленькому Бурбону и вовсе пришлось надеть траур, когда его отец, в очередной раз перешедший к католикам, словил на осаде Руана гугенотскую пулю и умер, неожиданно пожелав вернуться к протестантам. Девятилетний Генрих плакал, его кузены забросили проказы, а две вдовы, Екатерина Медичи и Жанна д'Альбре, беспрестанно ссорились. Впрочем, и слезы, и послушание проказников, и ссоры королев не могли продолжаться вечно, и вскоре, не без помощи господина де Броссара, Екатерина и Жанна пришли к согласию, и королева Наварры перестала грозить, будто заберет сына из Сорбонны. Учеба, проказы и игры принцев возобновились, но теперь один лишь Генрих де Лоррен мог хвастать своим отцом. Когда юный Жуанвиль повторял "А отец говорит... а отец считает... а отец приедет..." Александр де Валуа и Генрих де Бурбон замолкали и отворачивались, стараясь скрыть зависть, а Генрих де Гиз еще выше задирал нос.
Вообще он любил задирать нос, будучи Лорреном по отцу, и потомком Валуа, Эсте и Борджа по матери. Лотарингская, французская, итальянская и испанская кровь перемешались в Генрихе так странно, что временами воспитатели находили его совершенно несносным. В то же время граф де Бар и де Лош единодушно признавался всеми идеальным дворянином, юношей любезным, щедрым и ровным в обращении, хотя заслуга в этом принадлежала не столько самому Жоржу-Мишелю, сколько его воспитателю и опекуну господину де Броссару, к несчастью, покинувшему этот свет в феврале 1563 года. Жорж-Мишель искренне оплакивал благородного дворянина, но был просто потрясен горем дядюшки Шарля. "Как грустно оплакивать человека, который всю жизнь был твоим врагом, хотя мог бы стать другом. И что этому упрямцу стоило принять нашу сторону?! Ведь у него не было других обязательств!" — сокрушался кардинал Лотарингский.
Свое шестнадцатилетие шевалье Жорж-Мишель встретил очень весело. Дядюшка Шарль осыпал его подарками, королева-мать поручила особым заботам своих самых красивых фрейлин и даже его величество Карл IX, не испытывавший особой любви ни к брату, ни к его соученикам, вручил графу великолепную шпагу работы Бенвенуто Челлини. Возможно, причиной нежданной благосклонности юного монарха было то, что в последний год Жорж-Мишель, полагавший себя взрослым, основательно забросил кузенов. Детские шалости, повторяющиеся из вечера в вечер рассказы более не занимали шевалье и потому, наскоро покончив с уроками, Жорж де Лош уносился прочь, предпочитая размеренному быту кузенов блестящий и бурлящий мир двора.
Благосклонность фрейлин, игры в мяч с придворными кавалерами, стихотворные экспромты на случай, уроки рисования у Клуэ, а также охоты с тринадцатилетним королем занимали у Жоржа-Мишеля так много времени, что трем Генрихам — трем, ибо в сентябре 1562 года Александр де Валуа по случаю конфирмации сменил имя — случалось видеть повзрослевшего кузена не так уж и часто. Временами опьяненный успехами шевалье вспоминал о своих юных родственниках, но лишь для того, чтобы похвастать приключениями и опять унестись прочь.
Рассказы о прекрасных дамах так будоражили воображение и кровь всех трех принцев, что Екатерина Медичи поручила фрейлинам "летучего отряда" просветить своего сына и принца де Жуанвиля касательно того, как надо обращаться с женщинами. Впрочем, на ветреного графа де Лош и де Бар это не произвело ни малейшего впечатления. Шестнадцатилетний шевалье все чаще забывал о родственниках и уроках и все реже появлялся в собственных покоях, предпочитая проводить ночи в спальнях то одной, то другой дамы.
Королева-мать, втайне рассчитывавшая воспитать из Жоржа-Мишеля беззаветного преданного слугу своего любимого сына и тем самым внести раскол в Лотарингский дом, по матерински журила графа де Лош за юношеские проказы, дарила ему лошадей, деньги и милые безделушки. Узнав от Мирона, что юный Лоррен почти не появляется в собственной спальне, Екатерина Медичи даровала ему небольшой отель на улице Бетези, уверяя, что теперь, когда шевалье стал взрослым, ему пора зажить собственным домом.
Этот подарок вместе с десятью тысячами ливров, переданными шевалье на обстановку особнячка, привел Жоржа де Лош в совершеннейший восторг. Юный граф благодарил королеву-мать за щедрость и доброту и вовсю готовился к переезду. Молодой человек даже загорелся идеей устроить в честь этого события веселый праздник для кузенов — с играми, верховой прогулкой и большим количеством сладкого.
Спеша порадовать родственников и хотя бы ненадолго отвлечь их от скучных занятий, Жорж-Мишель чуть ли не бегом направился в апартаменты кузенов, влетел в комнату и остолбенел. Три Генриха катались по полу в ожесточенной драке, царапались, кричали, размахивали кулаками и вообще вели себя так, словно были не принцами, а нищими уличными мальчишками. Юный граф растерялся, не в силах ничего разобрать в этом клубке тел. Однако через пару мгновений Генрих де Гиз, как самый старший и сильный среди мальчишек, оказался наверху кучи малы. С ожесточением колотя кулаком по чьей-то спине, юный принц яростно вопил:
— Гугенот! Ненавижу!..
— Да разнимите же их!.. — крикнул Жорж де Лош, обращаясь к слугам, забившимся в разные углы комнаты. Слуги не двигались. Отчаявшись получить помощь, придя в ужас от небывалого ожесточения кузенов и боясь, как бы мальчишки сдуру не покалечили друг друга, шевалье попытался их растащить, хватая за руки, за ноги, за уши — короче, за все, что в данный момент попадалось под руки.
Наконец, шевалье Жоржу-Мишелю удалось стащить юного Лоррена с кучи малы, что оказалось делом далеко не легким. Анри де Жуанвиль брыкался, ругался, упирался, хватался за чью-то одежду и чьи-то волосы, не обращая внимания на вопли кузенов. Чувствуя, что больше не в силах удерживать двоюродного брата, граф де Лош отшвырнул Генриха прочь, нагнулся, поднимая с пола потрепанного дофина и всхлипывающего наследника Наваррского престола. Оглядел мальчишек. Несмотря на весьма чувствительное соприкосновение с полом принц де Жуанвиль пострадал не слишком сильно, не то, что юный Валуа или маленький Бурбон.
— Вы что? — прерывающимся голосом поинтересовался Жорж-Мишель. — Помешались? Ну и выдерут же вас...
— Это они виноваты! — яростно выкрикнул Жуанвиль, делая новую попытку броситься на принца Беарнского. — Предатели!
Шевалье Жорж-Мишель вторично отшвырнул кузена. Юный Лоррен пошатнулся, неожиданно всхлипнул, бросился на пол и разрыдался.
— Гугеноты... отца убили... — жаловался он. — Ненавижу!..
Граф де Лош опустился на первый попавшийся табурет, посмотрел на рыдавшего Гиза, всхлипывающего, размазывающего по лицу кровь и слезы Наваррского, встрепанного, с подбитым глазом дофина.
— Ты-то чего в драку полез? — поинтересовался шевалье у Генриха де Валуа.
— А я разнять их хотел, — хлюпнул носом дофин. — А то чего он на маленького полез?
— Он гугенот, — огрызнулся юный Лоррен. — Это они отца убили!
— Хватит, — граф де Лош почувствовал, что начинает сердиться. — У него тоже отца убили. И у него. И у меня, если хочешь знать, тоже! И я его даже не помню, — с неожиданной грустью заключил шевалье, с удивлением заметив, что окружающие предметы ни с того ни с сего потеряли четкость.
Все три принца одновременно перестали всхлипывать. Анри де Бурбон поднялся с пола и обнял Жоржа-Мишеля за шею.
— Ладно, — граф де Лош мягко высвободился из объятий двоюродного брата и своим платком вытер ему лицо. — И что с вами делать? Как узнает ее величество о ваших проказах — точно велит высечь... Всех твоих. Не посмотрит, что принцы.
— И без сладкого оставит, — грустно добавил маленький Бурбон.
— Да откуда она узнает? — проворчал Анри де Лоррен.
Жорж-Мишель пожал плечами, всем своим видом показывая, что вопрос кузена праздный. Мадам Екатерина знала все.
— Да я... убью того, кто матушке наболтает! — сгоряча пообещал дофин и перепуганные слуги постарались втиснуться в стену. Бедняги ничуть не сомневались, что юные принцы вполне способны отправить к праотцам несчастного, посмевшего вызвать их неудовольствие. Лично или поручат это кому-либо другому — для несчастного значения не имело.
Граф де Лош пожал плечами вторично.
— А смысл? — резонно вопросил он. — Да стоит ее величеству на вас посмотреть — ужас! — у одного нос разбит, у другого глаз подбит, одежда порвана... Одежда... — почти бессмысленно повторил Жорж-Мишель, хлопнул себя по лбу и вскочил с табурета. — Ну конечно... Эй вы, болваны, воду, одежду, живо! — прикрикнул на слуг юный шевалье.
— Анри, — все три принца одновременно обернулись и Жорж-Мишель досадливо поморщился — угораздило же их матушек дать мальчишкам одинаковые имена. — Жуанвиль, умойся и причешись. Анжу, ты тоже... да, и не забудь переодеться. Беарн! Бог мой, с тобой то что делать?! — Жорж-Мишель схватился за голову. Юный наследник Наварры оглядел себя и виновато развел руками.
Когда слегка запыхавшаяся королева-мать появилась в апартаментах принцев, комната была приведена в полный порядок, а сами принцы умыты, причесаны и переодеты. Если бы не синяки, ссадины и царапины на физиономиях, ее величество могла бы решить, будто мальчишки прилежно грызли гранит наук, и лишь ее появление оторвало принцев от этого увлекательного занятия. Однако королева Екатерина не была слепой. У трех Генрихов, лакеев и даже у графа де Лош души ушли в пятки, когда ее величество медленно окинула их взглядом больших чуть на выкате глаз.
— Что все это значит, граф? — ледяным тоном осведомилась королева и Жорж-Мишель понял, что новенькая шпага, отель на улице Бетези и прочие атрибуты взрослой жизни не помогут ему, коль скоро ее величество распорядится его высечь. Во рту графа вмиг пересохло. Молодой человек побледнел и опустил голову.
— Я полагала, — тем же немилостивым тоном продолжала Екатерина, — что вы, как самый старший, будете оказывать благотворное влияние на своих юных родственников. Но вместо этого вы каждодневно являете собой пример легкомыслия и нерадения в учебе...
Шевалье Жорж-Мишель мечтал провалиться сквозь землю. К антиподам.
— Жорж не виноват, — робко подал голос принц Беарнский. — Он нас мирил... — совсем тихо добавил мальчик, замерев под совиным взглядом королевы.
