— Я не окликал, — пробормотал Жорж-Мишель. — Он сам на меня бросился.
— Значит, ходить надо тише, — наставительно изрек нежданный спаситель, переворачивая труп на спину и снимая с пояса убитого кошелек. — Тебя за целый квартал было слышно. Эдак можно глухого разбудить. Все, об этом после, — махнул рукой незнакомец, пресекая возможные возражения и оправдания. — Чего стоишь столбом? Помогай.
Жорж-Мишель, все еще не пришедший в себя после ожесточенной схватки и слишком растерянный, чтобы догадываться, о чем идет речь, пошатываясь приблизился к телу.
— Значит так, кошелек мне, оружие тоже мне, — сообщил спаситель, не на мгновение не переставая обшаривать тело. — Ты, кстати, куда шел?
— В "Жареный кабан", — прошептал юный граф. Его мутило.
— И что тебе понадобилось в "Кабане"? — полюбопытствовал неизвестный, извлекая из кармана убитого платок и небрежно швыряя его собеседнику.
Молодой человек бездумно вцепился в кусок батиста. С удивлением заметил, что руки дрожат.
— По делу... Себастьена Мало спросить...
— А-а-а... Решил вступить в корпорацию. Знаешь, приятель, тебе следовало сначала со мной поговорить, а уже потом выходить на промысел. Наши законы покрепче королевских.
Рот юного графа открылся и шевалье Жорж-Мишель ошарашено уставился на человека, к которому его посылал Ландеронд.
— Ладно, чего там, — по своему истолковал растерянность молодого человека Себастьен Мало и полез в следующий карман. — Все равно этого кабана завалил я, так что закона нашего ты не порушил. Взнос внесешь — и работай себе, сколько душе угодно, пока в руки стражи не угодишь. Ничего, все там будем, — успокаивающе пробормотал браво. Разочаровано вздохнул, ничего не найдя. Снял с лица убитого маску. Жорж-Мишель охнул — широко открыв глаза, на него смотрел мертвый Фоканберж.
Юноша несколько раз глубоко вздохнул, отвернулся и почти сразу же согнулся. Его выворачивало наизнанку, выкручивало, так что голова гудела, ноги тряслись, а на глазах выступили слезы.
— Он у тебя что — первый? — поинтересовался Мало, когда мальчишка, наконец, успокоился. Жорж-Мишель только кивнул. Наставления господина де Броссара, уверявшего, будто слово серебро, а молчание — золото, сами собой всплыли в памяти. Себастьен Мало принимал его за кого-то другого, но восстанавливать истину после всего случившегося мог лишь полный идиот.
— По первому разу и не такое бывает, — согласился браво, стаскивая с убитого плащ и аккуратно расстилая его на земле. — Выпьешь — полегчает. Башмаки и чулки мне, подвязки — тебе, — уже другим, деловым тоном сообщил он. — Шевелись, парень, шевелись... Штаны тоже мне. И перчатки.
Жорж-Мишель робко стащил с трупа чулки, взял из рук спасителя шелковые подвязки. Себастьен Мало придирчиво осматривал воротник и манжеты убитого, после чего то и другое отошло в собственность юного шевалье.
— Значит так, — скомандовал Мало, — бери его за ноги, а я возьму за плечи. Черт... Разиня! — выругался браво, когда юный шевалье чуть было не скинул узелок с одеждой убитого в ближайшую лужу. — И откуда ты такой на мою голову взялся?
— Из Лотарингии, — пробормотал юный Лоррен, не привыкший к подобному обращению.
— Провинциал... Тогда понятно... — пожал плечами браво. — Тебя как зовут?
— Ален Готье, — отозвался Жорж-Мишель, слишком потрясенный происходящим, чтобы что-либо выдумывать. К счастью, имен у шевалье было столько, что хватило бы на пятерых.
— Так вот, Ален, давай мне свою долю — ты все равно не сможешь продать. За мной пятьдесят ливров.
— Но...
— Хорошо, семьдесят, — согласился Мало. — А за взнос с тебя остается тридцать ливров. Пошли. Плохо будет, если этого кабанчика обнаружат здесь.
Юный граф глубоко вздохнул и решительно ухватил Фоканбержа за голые ноги. Постарался не смотреть убитому в лицо. Все равно посмотрел. Отвернулся. Спотыкаясь, поплелся за Себастьеном Мало. Не доходя десятка шагов до стен монастыря святого Бенедикта, браво остановился и выпустил труп из рук. Довольно оглянулся, хлопнул Жоржа-Мишеля по плечу.
— А теперь и выпить можно...
И вновь шевалье Жорж-Мишель промолчал и поплелся за непрошенным благодетелем, словно овца, ведомая на убой. На душе было так мерзко, что даже плакать не было сил. Больше всего на свете молодому человеку хотелось напиться. А еще проснуться и обнаружить, что все случившееся не более, чем ночной кошмар. Юноша даже хлопнул себя по щеке, стараясь пробудиться. Напрасно, голова загудела от удара, а Себастьен Мало с удивлением спросил, что стряслось. "Комар", — буркнул шевалье, с тоской обнаружив себя перед задней дверью "Жареного кабана". Вошел вслед за браво и сразу же сощурился от света. Тоска или свет были тому причиной, но Жорж-Мишель не заметил, как Мало с кем-то перемигнулся и кивнул куда-то вбок. Молодой человек как раз проходил мимо двери, когда чьи-то руки грубо ухватили его за шиворот и втолкнули в открытый проем.
Дверь с грохотом захлопнулась. Юноша не удержался и почти скатился по шаткой лесенке. Постарался как можно быстрее подняться на ноги. Обнаружил себя в большой почти пустой комнате... Нет, не пустой. С трех сторон на него надвигались вооруженные оборванцы. У одного в руках был нож, у двух других — шпаги. "Ловушка!" — промелькнуло в голове Жоржа-Мишеля и он отчаянно рванул клинок из ножен.
— Развлекитесь, ребята! — раздался сверху голос Себастьена Мало и трое убийц прыгнули вперед. Шевалье Жорж-Мишель ринулся в бой, твердо решив пробиваться наружу. Звенели клинки, с грохотом падали табуреты и скамьи, топали ноги. Грязные улицы, нож в спине, полуголый труп Фоканбержа разом вылетели из головы юного графа, и все его внимание сосредоточилось на кончиках клинков врагов и на блеске их рыскающих глаз. Один из убийц отпрыгнул в сторону и Жорж-Мишель обернулся, боясь получить удар в бок. В тот же миг что-то тяжелое обрушилось на голову графа, молодой человек пошатнулся, выронил из рук шпагу и как подкошенный рухнул на пол. Все было кончено.
* * *
Ведро воды опрокинулось на распростертое тело, и Жорж-Мишель дернулся. Попытался сеть. Вяло удивился, что все еще жив. И чуть не оглох от радостного гвалта.
— Ну, молодец, парень, годишься — это ж надо, сколько продержался!
— И черепушка у него крепкая...
— А ты чего, болван, так шарахнул?! Это ж свой!
— Так испугался... Думал, он Косому руку отрубит...
Жорж-Мишель сидел в луже и чувствовал себя полным идиотом. Кто-то поднес к его губам кружку с вином, юноша хлебнул и сразу же закашлялся. Попытался встать. Себастьен Мало поддержал избитого "героя" и повел его к столу. Пить.
Следующие несколько часов слились в памяти шевалье в одно бесконечное марево. Кажется, он заплатил свой взнос. И, кажется, что-то пил. Нет, не "кажется", а действительно пил, и не что-то, а вино — очень крепкое, очень противное и очень вонючее... как и все в "Жареном кабане". Себастьен Мало поднимал тосты за нового браво и напропалую хвастал, какого крупного кабанчика завалил.
— Я еще и не таких кабанчиков... заваливал, — бормотал Жорж-Мишель, вообразив, будто слушает охотничью похвальбу короля Карла. — Главное... чтоб рука была тверда...
— Нет, ты послушай, Ален, — в третий раз возобновил наставления Мало. — Вот возьмем меня... или Косого... Думаешь, это наши настоящие имена? Чего ради тебе свое прозвание на весь Париж кричать? Глупо...
— Нет лучше браво молодцов,
И лучше шлюх девчонок.
Нет хуже стражи подлецов
И хуже петль веревок... — завопил Косой и собравшиеся дружно подхватили припев:
Так пусть Пакетта и Наннет
Садятся на колени!
Подымем кружки за подруг
Под эшафота тенью!..
— Вот пойдешь ты на колесо... — пьяно продолжал Мало, когда браво оторались. — Думаешь, до Лотарингии это не дойдет? Еще как дойдет! Наша слава — хлеще чем у Меченого. Чего батюшку с матушкой печалить?
— У меня батюшку убили... — пожаловался Жорж-Мишель. — И дядюшку тоже... и другого... Охо-хо, — молодой человек обхватил голову руками. — Двух дядюшек убили... с батюшкой вместе...
— Не реви! — стукнул кулаком по столу Мало. — Может, он тебе вовсе и не батюшка был. Это... никогда не известно. А вот матушка... Как услышит — Ален Готье на колесо пошел — так и примрет... Нехорошо. Ты лучше другое имя придумай...
— Какое? — Жорж-Мишель почувствовал живейшее волнение за матушку, чего с ним не случалось последние два года.
— А любое... Что в голову придет... Как придет — так и говори, — распорядился Себастьен.
— Жорж! — выдохнул шевалье Жорж-Мишель и икнул.
— Правильно. Меня в честь святого Себастьена прозвали, а ты у нас будешь — в честь святого Георгия. Пьем за Сен-Жоржа. До дна!
Когда в полдень Жорж-Мишель с трудом продрал глаза, потолок показался ему странно низким, а постель неимоверно жесткой. Молодому человеку потребовалось немало времени, чтобы сообразить, что потолок был не потолком, а крышкой столешницы, а постель не постелью, а полом. Справа и слева от шевалье на все голоса похрапывали и посапывали участники ночной попойки, и когда Жорж-Мишель постарался выбраться из-под стола, Себастьен Мало, Косой и прочие браво, чьих имен юноша так и не запомнил, дружно заворчали, требуя от Сен-Жоржа угомониться и не мешать людям спать.
Наконец, сжалившись над страданиями нового товарища, Себастьен Мало выполз из-под стола и сунул юноше кружку вчерашнего пойла.
— Пей, дурак, полегчает. А потом я тебе все покажу.
Может быть, граф де Лош и де Бар и постарался бы отказаться от подобной услуги, но юному Сен-Жоржу, только что явившемуся в Париж за деньгами и славой, воротить нос было не с руки. Молодой человек лишь удивился, разглядев при свете дня, что Мало был немногим старше его самого — лет восемнадцати, от силы — двадцати, а остальные парни казались и вовсе ровесниками. Юноша даже заподозрил, будто Ландеронд отправил его куда-то не туда, однако новые заботы на время вытеснили из головы шевалье сомнения.
Знакомство с парижской фауной далось Жоржу-Мишелю нелегко, и к концу дня не привыкший к пешим прогулкам молодой человек валился с ног от усталости. Скупщик краденного, оружейник, барышник, старшина гильдии воров ("А чтоб к тебе не лезли, дурак", — пояснил Мало), несколько "надежных" трактирщиков с хищными глазами — Жорж-Мишель едва успевал запоминать имена, места и лица. Возможно, мечтавший о бегстве шевалье мог бы и плюнуть на подобную чепуху, однако очередное воспоминание о наставлениях господина де Броссара, неизменно утверждавшего, будто знания — это не деньги, которые можно отнять или же бездарно потратить, сделали свое дело, и Жорж-Мишель приложил все усилия, дабы как можно лучше разместить новые сведения в памяти.
— Надо бы тебя еще мэтрам представить, — озабочено ворчал Мало, — но уж это потом — на Гревской площади.
Жорж-Мишель только устало кивал, мечтая о постели. Молодой человек так и не понял, чем вызвана докучливая забота Мало, тем более, что браво, заметив, что Сен-Жорж начал спотыкаться, решительно повел юношу к себе.
— Жить пока будешь у меня. А там посмотрим, — заявил Себастьен, чуть ли не раздуваясь от гордости. Стащил со своей лежанки одеяло, немного подумал и сунул в руки товарища плащ. — Спать будешь там — поперек двери, — важно заявил он, укладываясь в постель. Отупевший от усталости и избытка впечатлений, граф де Лош покорно растянулся на полу и немедленно уснул.
Второй день на парижском дне почти ничем не отличался от первого, а третий от второго. Разница заключалась лишь в том, что во второй день Мало чуть ли не до умопомрачения заставлял Сен-Жоржа мотаться вверх и вниз по лестнице, добиваясь, чтобы эта проклятая лестница не скрипела, а в третий — с не меньшим упорством требовал, чтобы юноша ползал под скамьей. Шевалье Жорж-Мишель попытался было отказаться от подобных упражнения, но Себастьен только выразительно постучал пальцем по лбу, уверяя, будто Сен-Жорж ему еще спасибо скажет.
На четвертый день, вдоволь погоняв ученика по крышам и отчитав за неумение пользоваться кастетом, Себастьен повел мальчишку к шлюхам, самодовольно уверяя, будто подобных девочек Сен-Жорж не смог бы найти даже в Лувре. К ужасу шевалье слова Мало оказалось чистой правдой, а вообразить при дворе подобных "красоток" Жорж-Мишель не смог бы даже в бреду. Крикливые девки, половина из которых были стрижены, а некоторое даже клеймены, вызывали у графа де Лош такое отвращение, что Мало отпустил пару сальных шуток о провинциальной застенчивости Сен-Жоржа.
Когда на пятую ночь Мало куда-то запропастился и перед юным графом предстала блестящая возможность бежать, шевалье почувствовал себя настолько усталым, что мог только забраться в постель Себастьена и уснуть. К сожалению — ненадолго. Вернувшийся среди ночи Мало, за шиворот вытащил юношу из-под одеяла, с яростью затряс, отшвырнул к стене.
— Я тебе где спать велел?! Где?!
— Да пошел ты к черту, Мало! — взорвался шевалье, хватаясь за шпагу. — Я не хуже тебя! Я взнос заплатил!..
— Ученический! — рявкнул в ответ Себастьен и хлестнул Жоржа-Мишеля шпагой плашмя. Юноша охнул, выронил шпагу, упал на колени, прижимая руку к груди, всхлипнул. Мало сел на постель. Почесал подбородок. — Ладно, заткнись. Это для твоей же пользы. Ты сто ливров заплатил? Заплатил. Значит, ты мой ученик. Соберешь пятьсот — станешь мастером. Если, конечно, я за тебя поручусь.
Жорж-Мишель перестал всхлипывать, ошарашено глядя на браво. Попробовал пошевелить пальцами — получилось.
— Думаешь, у нас как в провинции — шпагой махать умеешь, так и ладно? Нет, парень, я твой наставник, а ты мой ученик — так что если я сказал спать у двери, будешь спать у двери.
— Но тебя же не было, Себастьен!.. — попытался оправдаться молодой человек и шмыгнул носом.
— Дурак! — рассердился браво. — Ты хоть слышал, как я по лестнице шел? Не слышал. А как я дверь открывал? Да тебя тепленьким можно было брать! По горлу чик — и нету. Деревня...
— Подожди-подожди, Себастьен, — растерянно забормотал шевалье, неожиданно почувствовав себя совершенно беспомощным. — Как это — по горлу? Я же свой... Я же твой ученик...
— А так. Обыкновенно. Мэтрам я тебя пока не представил. Кто я такой, чтобы сам к ним лезть? Я, между прочим, свой взнос в пятьсот ливров только две недели назад уплатил. Ты у меня вообще — первый, — признался Мало.
Юный граф обхватил голову руками. Это к кому же его послал Ландеронд?
— Да, ладно, не переживай. Спи пока поперек двери — так к тебе точно никто не сунется. И заказы ищи. Ты на взнос быстро заработаешь — ты парень ловкий. Я тут поспрашивал. Знаешь, кого мы завалили?
Жорж-Мишель на всякий случай замотал головой.
— Графа! Настоящего! Представляешь, как повезло? Это тебе не горожанина прирезать. Из-за этой птицы стража весь Париж перевернула. Вот так то. Ладно, Сен-Жорж, иди спать. Завтра у тебя такой день...
