В этот период снова начались разговоры о необходимости выбрать некий магический единый параметр, по которому можно было бы сравнивать эффективность работы предприятий. Хотя экономисты Госплана получили в своё распоряжение мощную вычислительную технику, способную вычислять народно-хозяйственный баланс по сотням параметров за считанные часы, они слишком привыкли планировать 'по валу', и подсознательно искали, чем бы заменить 'простой и понятный' показатель, уповая на то, что он поможет сделать экономику 'прозрачной'. Предлагали разные варианты: самоокупаемость, прибыль, себестоимость, качество продукции...
В этот момент и появилась пресловутая вторая статья Либермана. (https://yadi.sk/i/xIn766HjxHvWb в текстовом виде, https://vas-s-al.livejournal.com/667249.html — сканы плохого качества)
Статью он послал главному редактору 'Известий' Алексею Ивановичу Аджубею, с расчётом, что Аджубей непременно покажет её Хрущёву. В статье Евсей Григорьевич предложил оценивать работу коллектива, а следовательно, и исчислять получаемую премию по рентабельности, т.е. прибыли, поделенной на стоимость основных фондов. В числителе этой простой формулы стоял показатель сделанного и заработанного, в знаменателе стоимость оборудования, зданий и всего прочего. Либерман основывался на простейшей арифметике: чем эффективнее работают основные фонды, тем больше получится числитель при неизменном знаменателе, тем выше заработная плата и все остальные блага. При этом в формуле Либермана полностью отсутствовал 'вал', один из краеугольных камней планирования, унаследованный от предыдущего периода, 'Молох' которому 30 лет молился и приносил кровавые жертвы Госплан.
Предложенная Либерманом 'магическая' формула: прибыль, деленная на основные фонды, исключала не только 'вал', но и планирование от достигнутого. Такое планирование становилось невыгодным, Либерман предлагал исчислять премии не по выполнению плана, а в зависимости от прибыли, чем больше, тем лучше. Казалось бы, всё становилось замечательно — предприятиям, как и при уже работающей системе заявок, становилось невыгодно занижать планы, не было необходимости навязывать их сверху, они сами спланируют себе все по максимуму, разумному максимуму.
Засада в либермановской формуле заключалась в том, что он предлагал планировать не в штуках, а в рублях, подменяя реальный выпуск товаров 'притянутым за уши' интегральным показателем. Для экономистов и плановиков такой подход выглядел несравненно проще, вместо десятков тысяч производимых реальных товаров достаточно было учитывать одну цифру от каждого завода или фабрики.
Для производственников, однако, открывалась широчайшая возможность злоупотреблений, путём подмены в планах недорогих, но востребованных населением товаров, на товары дорогостоящие, которых можно производить меньше, и при этом получать бОльшую прибыль. Первый секретарь об этом помнил. Когда Аджубей, получив от Либермана почтой его статью, принёс её тестю, чтобы получить одобрение на публикацию, Никита Сергеевич прочитал статью, а затем отослал Косыгину для ознакомления и последующего обсуждения. Аджубею он дал указание статью пока не публиковать
Косыгин изучал статью несколько вечеров подряд. Обсуждение состоялось через неделю.
— Прежде всего, я заметил, что в 'нашей' редакции статья Либермана во многом отличается от того варианта, который упоминал Веденеев, — отметил Алексей Николаевич. — Жаль, конечно, что он первоначальный вариант не прислал, а ограничился только критикой.
(Сканы статей Либермана появились в интернете только в 2016 г)
— Тогда с чего ты решил, что сегодняшняя статья во многом отличается? — спросил Хрущёв.
— Ты статью-то внимательно читал? Там упоминаются современные реалии — ОГАС, планирование по потребностям, система заявок, Госснаб, в 'той' реальности ликвидированный в 1953-м, но сохранённый у нас — всё, чего у 'того' Либермана быть не могло, — пояснил Косыгин. — Предложения Либермана тоже отличаются от тех, что он выдвигал 'там'. У нас сейчас, фактически, с действующей системой заявок, предприятия имеют больше свободы для внутреннего планирования, чем 'там' предлагал Либерман. Ещё 'там' он предлагал установить единый премиальный фонд — сейчас он этого не предлагает, поскольку у нас сохранён фонд директора.
('Установить с 1 января 1936 года во всех производственных предприятиях (фабриках, заводах, шахтах и т. п.) вместо существовавших до сих пор фондов и отчислений на премирование и улучшение быта работников предприятий — единый фонд директора предприятия за счёт прибылей в размере:
а. 4% от полученной предприятием чистой прибыли в пределах утвержденного плана;
б. 50% от сверхплановой прибыли.'
Постановление ЦИК и СНК от 19 апреля 1936 г. ? 54/729. https://zucktm.livejournal.com/86608.html
Как видим, понятие 'прибыль' в советской экономике не просто существовало задолго до Либермана, оно присутствовало даже в Постановлениях ЦИК и СНК. В реальной истории фонд директора в 1955 г заменили на фонд предприятия 'для улучшения культурно-бытовых условий работников и совершенствования производства' https://vas-s-al.livejournal.com/667249.html)
— Однако основой его предложения сейчас, как и тогда, является интегральный показатель рентабельности, то есть, отношение прибыли к стоимости основных фондов, по которому он предлагает единственно планировать деятельность предприятий, — заметил Хрущёв. — Мы уже знаем, что этого допускать нельзя.
— И не будем допускать. Я считаю, — продолжил Косыгин, — что статью эту надо опубликовать, но не в 'Известиях' и, тем более, не в 'Правде', а в узкоспециализированном журнале, и сопроводить соответствующим критическим разбором, показывающим, что предложения Либермана, будучи принятыми в том виде, как он предлагает, приведут к расшатыванию системы планового хозяйства и, в итоге, к реставрации рыночной капиталистической экономики, чего мы, собственно, и пытаемся избежать.
— Вот-вот, и у меня тоже такое мнение складывается, — согласился Первый секретарь. — Надо особо подчеркнуть, что подмена количественных показателей стоимостными при планировании — недопустима. Предлагаемый Либерманом интегральный показатель рентабельности можно использовать как вспомогательный для оценки эффективности предприятий, но ни в коем случае не как основной при планировании.
— Верно, — согласился Косыгин. И ещё, если статью не опубликовать, Либерман не остановится и продолжит долбить в одну точку и дальше. В 'той' истории я сделал ошибку. Либерман обещал, что цена реализации его предложений будет равна стоимости бумаги для Указов, а Глушков просил на ОГАС 20 миллиардов рублей. В итоге ценой предложений Либермана и того бардака, что они спровоцировали, стал развал Союза и 30 миллионов жизней.
Если опубликуем, но не будем устраивать дискуссию на весь Союз, а пустим как очередное рядовое неудачное предложение, то никто эту статью не заметит. Самого Либермана надо занять каким-нибудь долгим исследованием, чтобы не оставалось времени на опасные умствования. Пусть экономисты занимаются делом, а не выискивают магический интегральный показатель, по которому удобно планировать.
Так и сделали. Дискуссия вокруг статьи Либермана в специализированном журнале вышла вялой. Широкая производственная и экономическая общественность в неё не вовлекалась. Его идея так и осталась занятным казусом на общем фоне экономических преобразований, проходивших в СССР (АИ).
#Обновление 17.02.2019
С Александром Фёдоровичем Засядько Первый секретарь познакомился ещё до войны, но плотно сотрудничать им пришлось в 1947 году, когда Засядько, тогда союзный министр угольной промышленности, не вылезал из Донбасса, где руководил восстановлением взорванных немцами и залитых водой шахт. Засядько, был искренним единомышленником Хрущёва в высшем руководстве страны, он тоже считал, что экономика страны нуждается в серьёзной модернизации.
В 1957 году Александр Фёдорович изрядно помог Первому секретарю сдвинуть с мёртвой точки программу развития химической промышленности (Реальная история, см. описание в гл 02-30). Когда Хрущёв поставил его вместо Сабурова, Госэкономсовет под руководством Засядько вышел на ведущие позиции в выработке стратегии научно-технического развития страны. Нельзя сказать, что это вызвало приступ энтузиазма у руководителя Госплана Николая Константиновича Байбакова. Скрытое соперничество между плановыми структурами существовало всегда, но, пока тогда ещё Госэкономкомиссия под руководством Сабурова, занималась краткосрочным планированием, оно удерживалось в рамках приличий. Сейчас же Госэкономсовет начал претендовать на роль ведущего в тандеме планового хозяйства. Впрочем, Хрущёв и Косыгин сумели обуздать амбиции обоих руководителей, хотя это было и непросто.
(В реальной истории Госплан в тот период вместо Н.К. Байбакова возглавлял Владимир Николаевич Новиков. Председатель Госплана Новиков и Засядько не переносили друг друга, между двух ведомств постоянно шла скрытая и открытая борьба. Хрущёву это быстро надоело, и в июле 1962 года он заменил Новикова на Вениамина Эммануиловича Дымшица. Однако Дымшиц, хоть и был давним приятелем Засядько, предпочёл занять позицию ближе к Устинову и Косыгину)
Работу Засядько осложняла ещё одна проблема — хронический алкоголизм. В 1957 году он удачно опробовал на себе новый метод 'кодирования', это позволило Александру Фёдоровичу продержаться в трезвости более года. Однако кодирование не всегда давало устойчивый результат, во многом он зависел от желания пациента. (https://forum.ngs.ru/board/psi/flat/2010562793/?fpart=1&per-page=50). С того момента Засядько со зловещей регулярностью периодически впадал в запой, приблизительно раз в год. (В реале — намного чаще)
К тому же Александр Федорович не оглядывался на чины, всё говорил как есть, и Первому секретарю, и его заместителям. Никита Сергеевич эту его черту ценил, но многим она не нравилась. В ответ его обвиняли в... подхалимстве перед Хрущёвым. По Москве ходили слухи о том, что Микоян накляузничал в Президиум ЦК, якобы на одном из рабочих совещаний Засядько сравнил колхозы периода 1933-53 гг с исправительными колониями, а колхозников с заключенными. Никита Сергеевич не дал хода жалобе Микояна. На заседании Президиума ЦК, где разбиралось 'дело Засядько', Первый секретарь заявил, что Александр Федорович, конечно, виноват, но, если быть честными, придётся признать, что в чём-то он прав. Очередная атака на Засядько провалилась, но его враги не успокоились.
Осенью 1962 года на Засядько пожаловался Косыгин. Председатель Госэкономсовета принимал у себя в кабинете какого-то важного английского лорда. В разговоре выяснилось, что английский лорд, как и Засядько, не дурак выпить. Засядько предложил продегустировать армянский коньяк, тот самый, что предпочитал всем другим коньякам английский премьер-министр Уинстон Черчилль. Лорд немедленно согласился. Начали дегустировать, да так лихо, что официант, явившийся в кабинет Засядько со следующей бутылкой, в испуге остолбенел в дверях. Заместитель главы советского правительства, взяв главу английской делегации пальцами за нос, водил его по кабинету, ласково приговаривая: 'Ах ты, лордишка'. Лордишка был ещё пьянее, поэтому не протестовал, и лишь покорно следовал за Засядько.
О происшествии охрана доложила Косыгину. Косыгин пересказал все Первому секретарю и без лишних эмоций попросил указаний, как поступить:
— Тут, Никита Сергеич, не просто нарушен этикет. Может случиться международный скандал.
— Это лорд вам пожаловался? — спросил Хрущёв.
— Нет, лорд молчит, служба доложила, — ответил Косыгин.
— Ну ладно, я с Засядько сам поговорю, — решил Никита Сергеевич.
С Александром Федоровичем он строго побеседовал, но периодические запои у Засядько не прекратились. Кодирование помогало ограниченно, на определённый срок. Спасла Александра Фёдоровича только 'подшивка' препаратом дисульфирам, (http://ekb196.ru/uslugi/istoriya-esperal.html) освоенным советской медицинской промышленностью.
(АИ, к сожалению. Случай с лордом — реальный. В реале всё было намного печальнее — Косыгину удалось убедить Хрущёва не просто уволить Засядько, но и в процессе 'большой' реорганизации правительственных структур вообще ликвидировать Госэкономсовет, соединив его с Госпланом. Засядько запил по-черному и не просыхал до марта 1963 года. Его пытались лечить, но всё оказалось бесполезным, на сей раз желание выйти из запоя у Засядько отсутствовало. В таких обстоятельствах медицина бессильна. Заключение консилиума доложили Хрущёву. Александра Федоровича отправили на пенсию. Однажды Засядько выпил лишнего, заснул на скамейке, сильно простудился и 5 сентября 1963 года умер. см. С.Н. Хрущёв 'Реформатор')
Занимаясь подъёмом народного хозяйства, 'посвящённые' не забывали о своей основной задаче — недопущении контрреволюционного переворота. Изучив присланные документы, Первый секретарь пришёл к выводу, что основной причиной реставрации капитализма в СССР в истории той линии времени, откуда была отправлена посылка, было буржуазное перерождение партийной номенклатуры.
Об опасности подобного перерождения предупреждали в своих работах и Ленин, и Сталин, и Троцкий. Оглядываясь вокруг, Никита Сергеевич уже в 1953-54 годах убедился, что предупреждения классиков марксизма-ленинизма были вполне обоснованы, и начал принимать меры.
В период с 1955 по 1962 год партноменклатура уже лишилась немалой доли своих привилегий — спецраспределителей, необлагаемых налогом доплат в конвертах, дорогих служебных машин с водителями, прикреплённых к конкретному чиновнику. (Реальная история, кроме спецраспределителей)
Для всех начальников рангом ниже союзного министра или члена Президиума ЦК, была введена единая марка служебных машин — 'Волга' ГАЗ-21. Для поездки машину нужно было заказывать из гаража — даже министрам (АИ частично, при Хрущёве действительно заказывали, но существовала 'градация членовозов', после — вернулись к 'прикреплённым' автомобилям с водителями). Сам Никита Сергеевич свой ЗИС 111 использовал теперь только во время дипломатических выездов, а для повседневных поездок пользовался такой же Волгой ГАЗ-21 или приглянувшимся ему минивэном на базе Ситроена DS.
Была перепрофилирована даже легендарная '100-я секция' московского ГУМа — теперь в ней обслуживали всех, там продавались качественные, в том числе импортные товары, хотя цены часто были неподъёмные (АИ). Но самое важное — с 1957 года номенклатура перестала быть неподсудной и непотопляемой — за должностные преступления, воровство и коррупцию любого её представителя уже не переводили на равноценную должность в другой город или область, а судили, с последующим запретом занимать материально ответственные и руководящие должности, на определённый срок, или пожизненно (АИ, см. гл. 02-36)
Не останавливаясь на достигнутом, Никита Сергеевич поручил изучить 'номенклатурный вопрос' людям, которым он доверял — Ивану Александровичу Серову, Василию Даниловичу Соколовскому и Ивану Антоновичу Ефремову:
