(Г. Маленков. Отчётный доклад ⅩⅨ съезду партии о работе Центрального комитета ВКП(б) 5 октября 1952 г.— М., Госполитиздат, 1952.— сс. 134-135)
— Да, но Маленков не придавал этому негативному явлению должного значения, — заметил Ефремов. — В том же докладе, чуть далее, Георгий Максимилианович сказал буквально следующее: 'Конечно, такого рода явления не имеют у нас широкого распространения' (там же, сс. 136-137). Как видите, Маленков недооценил опасность бюрократизма. Вместо того, чтобы поднять тревогу, мобилизовать членов партии и профсоюзов и повести энергичную борьбу против бюрократии, руководители партии и страны проявляли пренебрежение, не придавая значения чрезмерному усилению партаппарата.
— Так изнутри партаппарата этого бюрократизма и не видно, — проворчал Хрущёв. — И я был и оставался бы таким же бюрократом, если бы меня не предупредили, чем это в итоге кончится.
— Современная партийная бюрократия реализует своё честолюбие и стремление к власти через карьеризм, — продолжил Соколовский. — Повышение по службе обеспечивает их материальное благополучие и мелкобуржуазный образ жизни. Чем выше поднимается бюрократ по служебной лестнице, тем старательнее он защищает своё положение от способных подчинённых и строит для себя бездарное, но льстивое и угодливое окружение.
Об этом, кстати, предупреждал и Троцкий: '...свои позиции бюрократия отстояла. Едва успев разгромить вчерашнего союзника она стала изо всех сил взращивать новую аристократию. Подрыв социализма? Конечно, зато укрепление командующей касты. Советская бюрократия похожа на все господствующие классы в том отношении, что готова закрывать глаза на самые грубые ошибки своих вождей в области общей политики, если, в обмен за это, они проявляют безусловную верность в защите её привилегий. Чем тревожнее настроения новых господ положения, тем выше они ценят беспощадность против малейшей угрозы их благоприобретенным правам.' (Л.Д. Троцкий 'Преданная революция')
Номенклатура стремится использовать своё высокое положение и большое влияние для личного обогащения, что влечёт поощрение коррупции. Что ещё опаснее — бюрократы объединяются, подобно масонам, протаскивают во власть своих единомышленников, делят наиболее важные посты между собой. Так закладывается основа последующей узурпации власти новой бюрократией.
— Во! Вот именно, как масоны! — согласился Хрущёв. — Тащат друг друга во власть, каждый, вскарабкавшись на очередную ступеньку, втаскивает на ступень пониже своих прихлебателей. Которые при первом же удобном случае его же и сожрут. Как меня в 'той' истории Брежнев и Шелепин сожрали.
— Что особенно важно, номенклатурная бюрократия, распространяясь по всей государственной и народно-хозяйственной системе управления, выживает из неё людей инициативных, творческих, искренне болеющих за успех общего дела, — добавил Ефремов. — Это неминуемо сказывается на общей эффективности народного хозяйства, тормозит его развитие. 'Номеклатурные масоны', как раковые метастазы, захватывают здоровый организм государства, создавая препятствия для использования резервов нашего строя, для развёртывания творческой трудовой инициативы народа.
— С этим как раз всё понятно, — нетерпеливо кивнул Хрущёв. — Как с этой номенклатурой бороться?
— Чиновников можно только одним способом пронять — страхом, — убеждённо произнёс Серов. — Они боятся потерять своё положение, свои привилегии. Сталин это понимал, и держал чиновников в ежовых рукавицах.
— С одной стороны — оно так, — согласился Первый секретарь. — С другой — не могу же я разом расстрелять всех первых секретарей обкомов, райкомов, всех инструкторов и прочую партийную бюрократию? С таким подходом к вопросу мы вообще потеряем всякий контроль над экономикой.
— А ты, Никита Сергеич, не разом, ты по одному, кто особо проворовался, оборзел, начал взятки брать, — посоветовал Серов. — Мои комитетчики тебе по каждому такому случаю полный комплект улик предоставят, если партийный аппарат не будет нам палки в колёса вставлять. А то уже пытаются...
— Допустим... И кого я тогда должен изобрести 'для охоты на ястреба'? — Первый секретарь не часто читал фантастику, но младший сын Сергей иногда подсовывал отцу наиболее интересные рассказы и повести, в том числе и Шекли. — Когда твои комитетчики тоже оборзеют и попытаются перетащить одеяло на себя? Или мне каждому чиновнику повесить на шею медальон с динамитом и радиодетонатором, и кнопку на площади поставить?
Никита Сергеевич, прочитав 'Билет на планету Транай', проникся некоторыми идеями Шекли, но понимал, что их внедрение едва ли будет встречено номенклатурой с энтузиазмом.
— Нет, конечно, — ответил Соколовский. — Собственно, Ленин в этом вопросе тоже имел вполне разумное мнение. Он ясно видел опасность захвата власти партноменклатурой, и, как великий теоретик и практик революции, сознавал, что самое верное средство эффективной борьбы с этой опасностью — мобилизация и революционное движение масс. Ленин с первых дней Советской власти требовал, чтобы рабочие и беднейшие крестьяне имели право выбирать и отзывать ответственных руководителей, контролировать деятельность руководства, ставить рабочих на ответственные посты, настаивал на том, чтобы трудящиеся массы взяли всю власть в свои руки и совершенствовались в осуществлении власти, как практическом проведении диктатуры пролетариата.
Тут надо учитывать, что особые привилегии, то есть повышенные жалования, улучшенные жилищные условия, высокий уровень жизни, распространялись во времена Ленина только на мелкобуржуазную прослойку бюрократии и буржуазных учёных. 1 декабря 1917 года Совет Народных Комиссаров ограничил максимальный размер жалования для народных комиссаров и высших должностных лиц до 500 рублей в месяц.
— Угу, партмаксимум, — тут же вспомнил Хрущёв. — В провинции, кстати, от этих 500 рублей только примерно половину платили.
— Верно, — кивнул Соколовский. — Ленин постоянно ссылался на опыт Парижской коммуны, о котором писали Маркс и Энгельс:
'Против этого неизбежного во всех существовавших до сих пор государствах превращения государства и органов государства из слуг общества в господ над обществом Коммуна применила два безошибочных средства. Во-первых, она назначала на все должности, по управлению, по суду, по народному просвещению, лиц, выбранных всеобщим избирательным правом, и притом ввела право отзывать этих выборных в любое время по решению их избирателей. А во-вторых, она платила всем должностным лицам, как высшим, так и низшим, лишь такую плату, которую получали другие рабочие. Самое высокое жалованье, которое вообще платила Коммуна, было 6 000 франков. Таким образом была создана надёжная помеха погоне за местечками и карьеризму, даже и независимо от императивных мандатов депутатам в представительные учреждения, введённых Коммуной сверх того.' (К. Маркс и Ф. Энгельс.'Гражданская война во Франции' Соч.2, т. 22, с. 200)
То есть, если оплата труда всяких управленцев и чиновников будет не выше зарплаты рабочего или инженера, если эти чиновники потеряют свои привилегии, тем самым эти руководящие должности потеряют всякую привлекательность для разного рода карьеристов и людей, помешанных на власти.
— Взятки брать будут, — проворчал Хрущёв.
— Взятки и так берут. Это поправимо, при помощи песца, — усмехнулся Серов. — Опыт будущего, по материалам Веденеева, подтверждает, что высокая зарплата чиновников нисколько не отбивает их коррупционный аппетит. Всего лишь суммы взяток становятся всё больше и больше. А вот показательный расстрел взяточников посреди главной площади работает куда как лучше. Хотя, например, в Китае и расстрелы не очень помогают. Ну, их там просто слишком много, там чиновников можно расстреливать просто для профилактики и снижения демографического давления.
— Юморок у тебя, Иван Александрович... — буркнул Первый секретарь.
— Профессиональная деформация сказывается, — ухмыльнулся председатель КГБ.
— Ленин понимал, что бюрократизм нельзя просто 'отменить', указывая, что его преодоление — длительный процесс, требуя вести эту борьбу нужно постоянно, пробуя новые методы, раскрывать, разоблачать и изгонять прокравшихся в партию бюрократов, — продолжил Ефремов. — Ленин писал Соколову: 'Бюрократы ловкачи, многие мерзавцы из них архипройдохи. Их голыми руками не возьмёшь' (В. И. Ленин. ПСС, т. 52, с. 194)
В заключительном слове на Ⅹ съезде в марте 1921 г. Ленин указал что борьба против бюрократизма требует всенародных усилий: 'на это нужны сотни тысяч людей' (В. И. Ленин. ПСС, т. 43, с. 48).
— Ну да, помню, в 1921 году решением ЦК чистку в партии устроили, — тут же припомнил Первый секретарь. — 170 тысяч ненадёжных элементов, примерно четверть всех членов партии выперли, и потом регулярно при Сталине эти чистки повторяли.
— Да, Сталин линию на борьбу с бюрократией проводил достаточно последовательно, — подтвердил Соколовский. — Он писал, что 'в борьбе с бюрократизмом работа партии идёт по четырём линиям: по линии развёртывания самокритики, по линии организации дела проверки исполнения, по линии чистки аппарата и, наконец, по линии выдвижения снизу в аппарат преданных работников из людей рабочего класса' (И. В. Сталин. Соч., т. 12, сс. 327-328)
— Писал-то писал, но в итоге сам же этот партийный аппарат и расплодил, — проворчал Хрущёв. — Какая, блин, самокритика от чиновников? Кукушка хвалит петуха, за то что хвалит он кукушку... Вот насчёт выдвижения снизу в аппарат работников из рабочего класса — идея у него была здравая.
— А как иначе он мог удержаться у власти? — пожал плечами Серов. — Со стороны Сталина поддержка номенклатуры была вынужденной мерой, но он хотя бы бюрократам не потакал.
— Некоторые исследователи, например, Дикхут, утверждают, что для борьбы с партноменклатурой необходима пролетарская культурная революция, такая, какая была проведена в Китае, — вставил Ефремов. — Сталин в своё время не мог решить проблему этим способом. В своей деятельности Сталин был вынужден опираться на партаппарат, на котором держалась выстроенная им вертикаль власти. Его ошибка была, таким образом, исторически обусловлена. После его смерти эта вертикаль делала и продолжает делать всё, чтобы уцелеть и захватить всё большую сферу влияния.
— Мне, конечно, очень приятно, что меня считают этаким кровавым сатрапом, только и мечтающим всех расстрелять, — ухмыльнулся Серов. — Однако замечу, что снова заливать страну кровью бюрократов не обязательно. После того, как приняли постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 20 мая 1957 г. 'Об усилении ответственности партийных и хозяйственных руководителей' (АИ, см. гл. 02-36), после того, как проштрафившихся номенклатурных работников перестали пересаживать из одного кресла в другое, и начали судить по всей строгости, с реальными тюремными сроками и последующим запретом занимать руководящие должности, бюрократы на всех уровнях осознали, что лафа кончилась, и изрядно попритихли. Конечно, время от времени одного-двух проворовавшихся и зарвавшихся деятелей расстреливать стоит, чтобы остальные страх не теряли.
— Тут, Никита Сергеич, надо понимать такой момент, — добавил Соколовский, — что для бюрократа-номенклатурщика самое ценное — положение в иерархии, которого он сумел добиться, и связанные с этим положением имущественные бонусы — высокая зарплата, доплаты, взятки, служебная машина с шофёром, государственная дача... Плюс к тому большинство этих 'товарищей' в кавычках всерьёз считает себя 'элитой страны', а простых людей, народ — звероподобным быдлом, ломящимся своими грязными копытами в его уютный кабинет.
— А вот такие настроения, товарищи, будем решительно пресекать, — заявил Первый секретарь.
— Это правильно, — подтвердил Василий Данилович. — Иначе тенденция будет только усиливаться, о чём, кстати, предупреждает и Веденеев.
Чисто в качестве примера, более позднего, но очень показательного.
— Я имею в виду, — продолжал Соколовский, — что наша современная практика наказания номенклатурных работников запретом занимать руководящие должности более чем эффективна. Когда бывшего большого начальника после отбытия срока отправляют куда-нибудь в совхоз скотником, или переводят в дворники, и он вынужден работать там пожизненно, на остальных это действует довольно-таки отрезвляюще. Потеря общественного статуса для этих людей часто бывает хуже смерти.
— Над этим стоит подумать, — после минутного размышления признал Первый секретарь. — И опыт Парижской коммуны будем шире использовать. В смысле — чем меньше имущественных привилегий, госдач, служебных машин — тем меньше карьеристов полезет наверх.
Я тоже, пожалуй, из особняка на Ленинских горах перееду обратно в квартиру на Грановского или ещё куда поскромнее, — проворчал Хрущёв. — Чтобы никто не говорил, что я себе какие-то привилегии оставил, а у других отобрал.
— Анастас Иваныч будет сильно огорчён, — ухмыльнулся Серов.
— Я бы ещё, Никита Сергеич, рекомендовал не спешить провозглашать переход ко второй фазе построения коммунизма, — очень серьёзно предупредил Ефремов. — Мы в Институте марксизма-ленинизма этот вопрос специально исследовали. Он имеет большое значение и играет решающую роль в разногласиях с ревизионистами.
Партийная бюрократия воспользовалась демагогической уловкой, заявив, что причиной отмены диктатуры пролетариата будет переход от первой ко второй фазе коммунизма. На 22-м съезде вы этот тезис не произносили, признав преждевременным, но это не означает, что номенклатура от этой своей задумки отказалась. Рано или поздно партийная бюрократия к этому вопросу вернётся, провозгласив замену диктатуры пролетариата 'общенародным государством'. Фактически, эта подмена придумана для легализации власти бюрократии, вступившей на путь реставрации капитализма, легализации господства новой буржуазии.
Чтобы не быть голословным, напомню основные различия между двумя фазами коммунизма, между социализмом и коммунизмом:
При социализме имеются две формы общественной собственности; с одной стороны, государственная собственность — общая собственность всего народа, и, с другой стороны, коллективная собственность — собственность кооперативов. При коммунизме, однако, будет существовать только одна форма общественной собственности. У нас, в СССР, переход от социализма к коммунизму возможен через дальнейшее развитие сельскохозяйственных кооперативов — колхозов, артелей, и совершенствование государственных машинно-тракторных станций (МТС), обеспечивающих колхозы сельхозтехникой и необходимыми для ведения сельского хозяйства машинами. Коммуны — ещё более высокая форма коллективного хозяйства, но они требуют ещё более высоких технологий. Местами они у нас уже начинают появляться, в виде больших тепличных хозяйств, практикующих интенсивное земледелие, и вертикальных ферм, но эта форма сельхозпроизводства ещё не стала преобладающей.
На ⅩⅦ съезде, вы, вероятно, помните, Сталин сказал:
'Будущая коммуна вырастет из развитой и зажиточной артели... Будущая коммуна возникнет на базе более развитой техники и более развитой артели, на базе обилия продуктов... Процесс перерастания артели в будущую коммуну должен происходить постепенно, по мере того, как все колхозники будут убеждаться в необходимости такого перерастания' (И. В. Сталин. Соч., т. 13, с. 353).
