Ничья. Почти. Стрелы все больше попадали в лапы и хвосты, делали и в крыльях дырки — драконы предпочитали расстаться с куском плоти, который стрела пробивала и улетела с ним дальше, если, конечно, тот не испарялся, не опадал слизью или еще чем, в зависимости от вложенных в стрелу чар. Часть взрывалась от прикосновения, оставляя опалины на чешуе и заставляя разумных ящеров совершать немыслимые выкрутасы, которые другим крылатым грозили сломанными крыльями. Драконы грамотно оттесняли пентагоны друг от друга, мешая выцеливать общую мишень. И довольно быстро вывели из строя огненные грани.
Дуот Панг продолжал перебирать аккорды, уже играя тему из прошлого (/*U2 — Mission Impossible Theme */) только для Рупикарпа, ему помогали Сержи. Воздушные руки дубасили по ставшим гулкими барабанам, дощечки и смычковые тоже выдавили звук с правленым тембром, а реальные руки так и скакали по ладам струнных, начав выплясывать тревожный мотив одновременно с заревом огненного града. Пинг и Понг стояли спина к спине с запрокинутыми головами, наяривая ритм и не обращая внимания на такие разные взгляды. Дуот не мог отдаться музыке целиком, и пока даже чувств не вкладывал, выкладываясь в техничности исполнения.
Непрекращающиеся разряды молний гармонично дополняли музыку, которую сперва не посмели прервать, а потом приняли как должную, самостоятельно распространив идею по всем звеньям. Громкий аккорд совпал с разделением летающих платформ. Старший эльф отпрыгнул назад, отталкивая ногами лучи звезды, которая ярко полыхнула, завалилась в штопор, раскрутилась в диск и подобно запущенному титаном сюрикэну после крутого виража метнулась в плюющих по защите каэлеса драконов, как раз летающих над зелеными островками. Некоторые разумные рептилии успели уклониться. Частично. Кому-то отрезало хвост у основания, кому-то крыло ополовинило, а получивший щелбан от Лиса пентакль над Рупикарпа располовинил дракона прямо у основания крыльев, чем несказанно воодушевил свидетелей, открыв счет потерь и со стороны напавших агрессоров. Правда, эта звезда следом взорвалась, поглощая в облаке и себя, и половинки дракона — таранить свою защиту нельзя, и эльф, благополучно переживший момент смущения от неадекватного поведения снаряда, вовремя подорвал начинку, а остальные пошли было на повтор, но тут уже сами разъяренные дерзким выпадом драконы уничтожили угрозу без вреда для себя.
Ноты воплощались, скоротечный бой рос. Тучи гомункулусов и чуяли раненных, устремляясь к ним в первую очередь. В их копилку василисков, химер и гомункулусов легло три дракона — облепив огромные крылья, они в суматохе и мешая друг другу окаменели, тем самым обломив его. Дальше никакая магия не спасала — слишком большое число, и с верху давили. Треугольники, выпустив звезду-сюрикэн, облупились по краям так, чтобы сложиться плиткой — острием стал треугольник с гранью жизни, ударное тело слепиолсь из воды и земли, разделенных острием воздуха, к бывшей внешней грани которого примкнула постепенно очухивающаяся грань огня, ставшая хвостом. Такое вот подобие самолета хлестало драконов длинной-предлинной кисой — десять разноцветных когтей били по ауре и эфирным телам, не обращая внимания на чешую. Киса круглого сечения тянулась от центрального воздушного треугольника, стегая всех, до кого дотягивалась под днищем. Ходкость возросла, маневренность упала до обычной для летательного аппарата типа "истребитель". Лучники продолжали выцеливать драконов.
Следующая фаза началась залпом станковых орудий, спрятанных в лесу. Зеленые лучи, перевитые цветущими лозами, связывали драконов, опутывая растительными веревками. От назойливой мелочи Стая избавилась сплачиванием в исходный строй и ударом электричеством во все стороны. Многие увидели отголоски высшей магии — на мгновение проявились пленки щитов над полянами, а главный барьер и так оставался видимым — его испещряли слишком медленно заделывающиеся трещины, как у битого бронестекла. Оставшиеся не сбитыми шесть самолетных платформ буквально размазало по аэру, когда Стая пролила в мир титанические силы — мгновенная смерть от разбиения на атомы. Шесть ослепительных вспышек, будто зажглись сврехновые звезды.
А дуот Панг начал петь — Понг вел низкое соло, Пинг старался за хор.
Солнце желтым жарким шаром
Догорело в вышине
Искры тех лесных пожаров
Снова вспыхнули во мне
Что со мною?
Кто мне скажет?
В сердце серая зола
Может в том пожаре страшном
Я и сам сгорел до тла...
Лесные пожары — пылающий лес
Горит мое сердце огнем до небес!
Горит мое сердце, пылает огонь!
И рвется на волю, как бешеный конь!
И пышет мне жаром и прет на рожон
И я как пожаром тобой окружен
И я как пожаром тобой окружен
Тобой окружен!
Тобой окружен!
Лесные пожары...
На рассвете мы проснёмся
Не грусти любовь моя,
Никогда мы не вернёмся
В *эти времена*
Время в нас огонь потушит
Но в горящих тех лесах
Всё мерцают наши души
В раскалённых небесах
Лесные пожары — пылающий лес... (/*к/ф Граница, таёжный роман — Лесные пожары*/)
Куплеты текли — события развивались. И не в лучшую сторону для обороняющихся. Да, драконы собрались в Стаю, став легкими мишенями, но попадания не разбили их строй, сразу же перешедший на грандиозное пан-терральное заклинание — Истерика Рухма(*). Они закружились в неистовом Танце, и небесные хляби разверзлись кислотой, одновременно и кипящей, и космически хладной. Град со страусовые яйца, беспорядочные столбы молний, клубящаяся воронка расцвеченных в рыжее и холодное сине-голубое небес — око урагана совпадало с плотно кружащимися драконами. Буйство небес выкашивало остатки Сешенсо, горящего разноцветным пламенем лопающихся защит — сама почва загорелась. Купола плющило и гнуло, они крылись трещинами. А Понг без дрожи в голосе, уверенно и самозабвенно выводил "окружен", а котовасия все длилась и длилась, постепенно смещаясь к Ахлессену.
— Что такое осень — это небо.
Дуот Панг запел дружным дуэтом. Сильные отрепетированные голоса старались подражать манере исполнения когда-то в прошлой жизни слышанного оригинала, вкладывая новые слои смысла, хищные и проникновенные. Пели с чувствами, глубокими и печальными, с проскальзывающей тоской и грустью, но без единого намека на сожаление.
Как раз строй драконов разорвал взорвавшийся метиорит, прилетевший из-за облаков и разметавший покореженными куклами всех танцоров. Тучи сжимали гигантские сети, будто множество рыбаков закинуло неводы. Сжимали, выжимая из них всю дрянь. Открылись небеса с парящим небесным флотом.
— Осень...
— Это жестоко! Нет, прошу...
— Надо, Шофх. Отпусти меня...
Когда-то кто-то зажег идею, за десять лет воплощенную. Такелаж другой, паруса из паучьего шелка с нитями из мифрила, пронизанными магией, очертания плавные и величественные. Лишь один флагман, зависший перед Ахлессеном, выделялся красотой и стройностью — на остальных без жалости не взглянешь. Потрепанные, недостроенные, с подпалинами ожогов и незалатанными дырами в серебряных парусах с изображением мэллорна. Их, потрепанных в битве под Ламбадой, успели увести с верфей Армейца и Соллерс, а флагман, недавно сошедший с доков, бороздил небеса в момент атаки драконов, он оставался тузом в рукаве, выложенным на игральный стол вместе с остатками флотилии, еле держащимися в воздухе. Именно главный калибр отличился, именно сети остальных заарканили облака, потерявшие управление и подпитку.
— Осень...
— Жестокосердный эгоист! Зачем, зачем?..
— Отпусти слезы, Шофх. Они спасут от мсти...
Но не прошло и минуты, как из Аэра грациозно выплыли трубчатые громады гномьих крейсеров и корабль-матка, тут же выплюнувшая тучу мелких кольевидных болидов. Резвые крейсеры сыпали горох големов, не обращая внимания на принимаемые на щиты магические удары с эльфийских кораблей, тут же в огненные облачка уничтоженных выпущенными глоток крейсеров кометами — секунда борьбы и щит продавлен, противник уничтожен. Лишь флагман сумел отразить комету в сторону драконов, распавшихся по образцу начала боя и накинувшихся на купол каэлеса, почти сразу же битым стеклом со звоном осыпавшегося от слаженно, с предвкушением и с наслаждением, выплюнутых плазменных харчков.
— Осень...
— Ты умрешь!.. Не поступай так со мной! Не лишай едва обретенного, молю... Ты знал, да?! — Метаясь между больными мыслями.
— Не ждал так скоро края. Отпусти меня, пролей слезы, иначе сожгут тебя, сожгут гимов, дорога свернет на боковую. Время подвигов, время героев. Не совершив его, не став ими, гимы обрекут себя на шизофрению. Отрекись от меня, отец, молю...
— Но как же так?..
— Я приношу боль тем, с кем сближаюсь. Время меня научит. Поступая в Кюшюлю, я хотел выкроить для себя время, но кое-кто не выдержал, запустив мой маховик фатума. Затормози, вставь палку в колесо, отрекись...
— Пусть все и вся летит в Бездну! Не позволю решать за меня.
— Есть пусть страданий на слом души. Отпусти, как некогда поступил с Анрэ...
— !!!
— И одень на лицо маску оказываемой уродству милости. Сживись с ней тут, а когда там родятся кендерши, мы сможем видеться. Но не дай бог маска хоть на миг хоть на волос сдвинется! Тогда действительно ждет Бездна, самая что ни на есть всамделишная. Так надо, прошу... Все наладится...
— Ненавижу! И люблю...
И Акипцео-Шофхаррэ на изумившихся и устрашившихся глазах прослезился горечью. Дуот Енго охнул вместе с Цуюком совсем по иному поводу, отличному — взгляды прочих были прикованы к флагману. Мерцающая звезда слетала с его носа, завладев вниманием игольчатых зрачков вместе с глазными кристаллами.
Казалось, сам мир застыл в ожидании, только музыка рвалась из оков и билась в клети, да мерцающая звезда отдалялась от воздушного парусного судна. Обманчиво медленно родился серп ослепительно белый серп, мерцающий в чернь, забравший весь звездный свет. Плавно, продолжая рождающее движение, он поплыл к кораблю-матке, вращаясь. Жалкими выглядели попытки помешать его движению или уйти с курса.
— ...права...
Резким диссонансом порвались струны, разорвались барабаны и поломались с жалким треском инструменты, ускорив течение времени до нормы. И парный крик братьев Эёух, вдруг вытянувшихся в струнку во след улетающим, зеницы коих полыхали ослепительно солнечным огнем собранной силы, прожигающей саму душу, с которых свалились два жалко моргнувших оши, истаявших в купольной защите.
Сотни глаз с замиранием сердца проследили за тем, как сдвоенным огненным росчерком взлетел дуот Панг, наперерез бросившись к двуглавому монстру, решившему отомстить погасшей искорке, смазавшейся в серую линию. Глаза одновременно видели и двух ежей, вставших на задние ноги прямо над куполом. Мозг зафиксировал серый росчерк, сложивший окружающее пространство в видимые складки, чтобы протиснуться в срастающееся окошко с тлеющей каймой. А глаза продолжали следить за тем, как скукоживаются вывёртываются наизнанку Сержи, выпуская изо-рта иглища, как распался росчерк роем полыхающих охрой отрезков, в следующий миг окрасившихся кровавым багрянцем. Видели, как плотной сферой окутали видимые через дальнозоркость мечи обе головы драконьего вожака, равномерно распределившись по всему остальному телу, которое проткнули насквозь, на излете с изнанки вышибая чешуйки — драконий сыр истаял прямо на глазах, как не бывало. Видели, как лопнула шкура ежиков, сгорев от попадания на щит, как две иглищи скользнули к спутнику двуглавого, презрев силы трения и гравитацию, и как щило проткнули его чрево и грудь, взорвавшись внутри.
Сознание не успевало за всем, потому яростная атака драконов, превратившая отдельно взятую кучку в солнечные недра, вроде как слепящие глаза, осталась на фоне вместе с далекими раскатами вроде бы грома и вспышками сливающихся с фоном молний. Все глаза проследили за тем, чем выстрелил в землю взрыв двух сфер, последовавший в аккурат за таковым много выше и восточнее — там серп вдоль рассек корпус гномьего флагмана, поглощенного преимущественно черными языками жадного пламени, прессующего ошметки в одну точку. Очередное окно в куполе не раскрылось — он просто на миг меркнул, пропустив две сухие детские мумии, расплескавшие зеленый кумар до коричневой земли. Проявивший мужество дуот Имш в этот миг стоял с подхваченными на руки братьями Эёух, у которых чернявой копотью лились черные слезы из глаз, ушей, носа, рта и подушечек пальцев, символизирующих осязание. Тогда-то все заметили властно стоявшую погасшую звезду в роскошных одеждах, обесцветившихся в серое — на челе светлокняжеский венец, единственное, что сохранило богатство палитры красок. Этот призрак разукрашивался каждый удар сердца, бесхитростно впитывая зелень маэны, исторгнутой — или сбежавшей — уже не кричащим дуотом Эёух, силящимся рассмотреть держащиеся за руки мумифицировавшиеся останки с душкой на переносице и погасшим обручем на черепе с каракулями м-тату.
— Прости... — хрипяще и сипяще выдохнул дуот Эёух, под скрещенными взглядами спешно доставленный братьями Имш. Встретившиеся на пути близнецы Енго бросились в разные стороны, а остальные пропустили, отодвинувшись. Князь демонстративно смотрел в небо, силясь рассмотреть через сплошной огонь что-либо — как ни странно, но купол держался, словно на одном взгляде светлейшего, пленка даже не изошлась трещинами.
Очухаться гимам не дали — к ним обратился Венец Орбисгратия, а центурионы по только что полученному все по тем же княжеским нитям-каналам эдикту уже сидели спина к спине в позе мудреца в самом центре...
...Лиефиль почувствовал Единство, с большой буквы. Он не участвовал, он вместе с каким-то цео замыкал детский круг, на порядки более сплоченный, чем все то, в чем он до селе лично участвовал. Лиефиль понимал — он гость, а не участник, о двоих взрослых дети не в курсе, зато они, эти взрослые, раздельно друг от друга внимают всему.
Да, он видел, как сибиро от его имени раздает приказы и давит силой, принуждая к исполнению, и под каким соусом все будет преподано по завершении. Он затрепетал от изящной простоты Серпа, зацепленного на ваджру, полетевшую в сторону флагмана давжогловского воздушного флота. И догадался, что тот призван был скрыть — Бандтанто Игнито со Иглами, примененное против драконьих предводителей — чувствуя сокрытое, он тем не менее, не смог прозреть относительно сути (его время тянулось медленно, все события разворачивались на замедленной демонстрации мнемосчитки с поступающей в мозг из глаз картинкой). Князь осознал со всей четкостью, что последовавший одновременно с драконьей яростью удар давжогловских крейсеров дезинтегрировал последнее детище Соллерса, а черное пламя — это очередная выплата Жнецу, после поглощения верховного жреца наверняка вступившего на ярус сияющих, чрезвычайно опасно возвысившись даже для Давжогла, особенно для Давжогла...
Но это конец — дальше скотобойня. Десант из големов уже приземлялся на территории под исчезнувшим куполом общей защиты, свернувшейся до индивидуальных у всех мэллорнов, кроме тяжело раненного Эхнессе — князю как в насмешку демонстрировали вид сверху, давая его сознанию как бы путешествовать незаметным ни для кого призраком по всей громадной площади сражения, протянувшейся в половину длины скованной Пелцокшес, целиком направленной по главному руслу, и все же не успевающей дотечь даже до Ахлессена.
