Лиефиль видел фей, успокаивающих гимов, а потом все вместе бросившихся на защиту Черного Мэллорна, чудовищную Погань. Разделившись на три неравные группы, они атаковали острия трех клиеньев. И князь точно знал, что один из них главнокомандующий всей Арездайновской группировкой драконовских сил возмездия — комментарии не оставляли сомнений, как и возможность переключения на астральный план. Сияющая пара фей не без труда одолела обессиленного дракона, не восстановившего силы после атаки на домены конгрегаций — и тут князю удружили, показав архивные записи менее чем суточной давности, где величественные драконы одолели квинтет. Квинтет! Князь видел и от лица своего сибиро двух мумий, оставшихся от дуота Панга, и, как он понял, от лица Скайтринкса, суть которого его мозг не вмещал — феи, после распыления трех драконов, в момент юркнули под купола, тем самым укрепив их. а драконы, что рискнули задеть облака волшебной пыльцы, потеряли ориентацию и врезались в обгоревшую корку земли, сломав шеи и крылья.
Мало! Чудовищно мало! Князь видел, как открылись воздушные пути, пропуская еще одну драконью стаю с хвостиком, как раз когда спала ярость присутствующих драконов, направивших ее на зеленые островки с гимами. Лиефиль с болью наблюдал за тем, как все драконы окружили раненного мэллорна и единым дыханием сожгли его в прах, а големы топчут сады, не оставляя и камня на камне от беседок и колоннад, и количеством теснят доблестных легионеров.
Одновременно Лиефиль всей душой был с Единением, с новой стороны открывая для себя Венец Орбисгратия и силу, что он сдерживает. Как он понял, его допустили не к самому началу, только когда знаменитые дуот Эёух и дуот Енго присоединились к своей ветке спирали — от женщины закручивалась ветка с сестрами, попарно сидевших лицом к ней и обнимающих друг друга за плечи одними руками, а вторыми касаясь впереди сидящего. Для дуота Офия это оказывалась сама центурион, как и для Нчага центурион. В серединке двух веток спирали сидели самые слабые, начинали и замыкали сильнейшие, ранжируемые по-фейски. Он благоговел перед Венцом Орбисгратия, сумевшего направить вектора гимов в одну сторону — на геройский подвиг. Они вместе сдержали рывок Жнеца, они вместе атаковали драконов, собирающихся точно так же атаковать его логово. Но не тут-то было!
Князь видел комментарии — дука, вожак, рога, шипы, лапти, клыки и когти — над каждым драконом. Собственно, от рогов, шипов, клыков и когтей все они погибли, отправившись прямиком в утробу Жнеца, больше не пытающегося выскользнуть из клятвенных и божественных пут. Тридцать два звеньевых символа — тридцать две сильнейшие атаки, из льющейся энергии сформированные и направленные центурионами. Тут была и сфе-суфа, вывернувшаяся на изнанку и заключившая внутри одного из лаптей. Тут было и шерстяное облако от звена Рупикарпа, в обманчиво красивых колечках уничтожившее трехглавого дуку. Полегли все венценосные, возглавлявшие драконов, шипы и множество лаптей. Прочие драконы вконец разъярились, устремив все мстительное внимание к зеленым островкам с гимами.
Вот тут небосвод осветился грозными фениксами, которых Лиефиль с нетерпением ждал. Но их клекот не шел ни в какое сравнение с рыком драконов, смазав картину в жалостливый спектр. Венец Орбисгратия призвал к вере, его слова селили в детские сердца надежду, дарили сказку и причастие к чему-то высокому и божественному, ответственному за судьбы тысяч и тысяч живых. Они верили, а князь... колебался. Все еще колебался. Он видел, что еще один рывок Жнеца — и он неминуемо вырвется, что еще один плазменный язык — и феи не выдержат под растрескавшимися куполами. И тут его поразил цео, воплощение тоски, печали и скроби — он передал мнемопакет со знакомым голосом, раскрывшим возможность Венца Орбисгратия, ловушки для вплетенных в него душ. Цео ни ценции не сомневался в исходе сражения — "наши победят". Он учуял колебания вынужденного напарника, чем обратил на себя внимание, впрочем, тут же переключившегося на фениксов — по всему фронту выжившие лапти и успевший первыми отпихнуть соперников клыки заглатывали огненную добычу, окрасившись аурами радости и предвкушения амброзии.
Ба-бах! Ставший видимым, направленный клекот дезориентировал драконов, миг назад завистливо шипящих, а теперь в испуге разлетающихся или падающих парализованными. Ускользнуть никто не смог — включились в дело оставшиеся в запасе мерцающие, закрывшие астрал пленкой и зарешетившие эфир. Жрецы к тому времени разлетались прахом в яростном огне, пожиравшим их крейсеры — те, естественно, учуяли угрозу, однако поделать ничего не успели, а драконы оказались слишком увлечены местью и дележом лакомых кусочков, чтобы обращать внимание на проблемы бывших тюремщиков и слишком тяжеловесные в энергетическом плане тела огненных птиц, разве что не лопающихся от переполняющих их сил. Впрочем, фениксы очень быстро ретировались с небес — князь видел перевоплощение Жнеца, давясь, пожиравшего суть Великих Жрецов, посланных на его усмирение Давжоглом, по какой-то подозрительной причине не смогшим их защитить. Черный Мэллорн вскинулся Нордрассилом Смерти, полной противоположностью Жизни — светлейший даже не знал, как такое называть-то правильно, а подсказка "Морсарбор" корежила великий и могучий верхний элор. Колосс, удивительное дело, вырос не вширь, а токмо ввысь, став доминирующей высотой, в два раза обойдя Ахлэссена — преобразившись из грибовидного, теперь он больше напоминал секвойю с глянцево блестящими серповидными листьями глубокого черного цвета, пьющего свет. Они напоминали то ли косы, то ли драконьи лапы. На фоне "этого" выжженная плешь от Эхнессе смотрелась до яла жалко и убого. И "это" стало в пику кратонному кристаллу силы, даже не двум Нордрассилам.
Венец Орбисгратия, сообщая безрадостные вести, смог воодушевить всех гимов на скорейшую расчистку в Венечье, в первую очередь, от своих собственных негативных мыслей и чувств, дабы укрепиться и суметь справиться с остальным без надрыва и ущерба для себя. Следовало поспешать не спеша. Тогда, возможно, нынешнее первое звено при выпуске посадит желудь с душой Эхнессе на его прежнее место — только расчистив все, можно отыскать сохраненную Кольцами Араса ушедшую в долгую спячку сущность героически павшего мэллорна, на себя принявшего удар.
Вдохновенная речь сопровождалась панорамой руин Ийлафаэль, где солнечные фениксы в одежде из молний играючи разделывали разобщенных драконов, выпивая теперь их самих — на землю падали точно такие же ледяные туши, как та, что низверглась с небес рядом с Рупикарпа и разлетелась на сотни осколков. Не в пример мэллорнам гим-каэлеса, столичный Нордрассил выглядел пожухлым и обессиленным, с множеством почерневших от гари и еще не потушенных очагов пожаров. Вид до тла и стекловидной корочки выжженных плантаций, садов и парков некогда самой прекрасной для листьев Древа Ориентали столицы мира удручал — слова и чувства возвышали. Вскоре Венец Орбисгратия вернулся к родному гим-каэлесу, демонстрируя победы легионеров, среди которых гимы с радостью замечали живых инструкторов и знакомых гитов, помогающих раненым или добивающих ослабевших из-за действий опытных Чародеев големов — из Чёча никто не лез, и не отвлекал, как бы говоря о "родном зле", своем, уважающим каэлес.
Лиефиль поймал себя на мысли о том, что он и сам молится Арасу вместе со всем готовящимся провалиться в целебный сон обессиленным Единением, и что с какого-то момента они видели все то же самое, что и он, спеленованный князь, смогший отпустить...
Глава 5. Я
Жнец раззявил свою косу... и вышел полный облом. Хоть один светлый лучик в моем темном царстве. Своим фактом прихода через меня, он приобрел власть. Воля столкнулась с волей, и победила расчетливая хитрость. Виват, Лис! Тьфу, гадство...
Наварх брыкался, но клеть держала. И еще этот хвостик-андрогин меня уже достал! Сибиро без лица и половых признаков походил на ожившую пластилиновую куклу. Казалось бы — вот оно решение! Однако годилось лишь для таких лопухов, как Лиефиль, самостоятельно не сделавших такого полезного местоблюстителя. Я за него постарался — надежды оправдались. Личностные установки надежно удалены — их и не было в нем изначально, так, имитация на основе связи, теперича не способной на прежнюю пропускную способность. Идеальный слуга, ходячий нас-сервер, беспрекословно выполняющий распознаваемые команды — настройка на меня исключает двусмысленность и недопонимание. Главное, я огорожен от лишнего груза. Просто и удобно. Осталось клепать таких вот носителей памяти и не расклеиваться каждый раз...
— Все-таки здравая мне мысль пришла! — Похвалил я сам себя, дернув ухом на остальную компанию. — Ура моему гению... — все же скривившись. В этот момент в топку отправилось содержимое драконьей мошны, навархова заначка, столпившаяся безликими банками памяти, под фокусом взгляда тут же этими самыми банками и ставшими, с огурцами воспоминаний.
Вертикальные зрачки пламенно-янтарных глаз пристально следили за мной, вернувшим себе старое кредо. Я и выглядел Леоном, люфом с классической прической, короткой по контуру и длинной на пробор, те же индиговые у корней серо-голубый волосы, переходящие из серебряно-голубого в чистое серебро, неизменные светло-серые глаза с радужными оттенками. Забытое тело, забытые чувства, старые воспоминания, неизменная паранойя и желание комфортно жить, а не выживать.
Ради его "похищения" я развел всю буфанаду. Ладно-ладно, не всю и не только ради него. Но одно другому не мешает, правда? Князь верно догадался, но там можно долго копать, так ничего и не сыскав. Мечи крови отправили все три сердца и обе головы Жнецу вместе с кровью и эфирно-астральной сутью Пинга и Понга — пусть подавится сиянием! Хех, черное сияние! Бред сивой кобылы, ну да ладно, главное суть ясна. А вот Иэру и Аэнли пришлось сильно постараться, чтобы убиение выглядело сущей правдой — комар носа не подточит, жрецы съедены, а мерцающих эльфов в тот момент там не было. Слава мне. Эх...
А с трофейным драконом надо быть поаккуратнее — вдруг его супер-пупер рог пробьет стенки субизмерения моей Обители? Так-то. И обломать низя — иначе как изучать? Нафиг-нафиг вторую бошку ему позволять растить — Лейо и Зефир спят и видят сны, Лев, Вол и Орел недостаточно смышлены — тюремщиками служить не будут, живой огонь юн и слаб, а прошедшие боевое крещение феи устали энергетически, физически и морально, тем более они все сейчас осыпают пыльцой цео, а потом отправятся в Венечье. Потому только блоки, оставляющие его на уровне тварного мира. Обитель штука сложная, но перестраховаться никогда не помешает, тем более мне с моими умениями микроскопа будет не сильно напряжно изучать эту взбешенную мелочь. Хех, еще бы ему не возмущаться, потеряв более девяноста процентов своей массы и став ростом с меня! Кто посмеет возразить, что масса мозгов влияет на сообразительность? Дураков нет. Тем более его мозг работает на обслуживание громоздкой структуры, сжатой до безобразия — соображалка на уровне инстинктов и рефлексов.
Оставив тюремный блок в отдельном измерении в рамках Обители, блаженно разлегся на огромной кровати. Вспомнился Йоми, но рука не дернулась в поисках его головы с ушками, и сердце не облилось кровью — тот пожар отполыхал, а новый успел стать полноценной звездой. Однако желание обладать сладким телом осталось. Покосившись на ярое подтверждения желания, перевел фокус внимания на панораму неба во весь потолок — уходящая за горизонт синева океана и облаков, транслируемая Ламбом. Желание усмирилось, до конца так и не исчезнув.
Небольшое напряжение — и постельное белье меняется на по-царски роскошное паучье однотонного кремового цвета. Отдавая фиктивную душу Жнецу, я смог заставить себя отразить спящего Гаера, вернувшись к истокам — новый виток с ОСМО. Так проще. Так понятнее. Так привычнее. Слиться в Единство, чтобы разбитое на ядра и потоки подсознание спокойненько себе работало как-то там по законам Араса, попросту скопипастившего их откуда-то и особо не заморачившегося. Может это и не так, но думать Сейчас об этом недосуг — ткань ласкала кожу, я разнежился. Ничего не хотелось. Никуда не хотелось.
— Отец, надо. Ну чего ты рогом уперся, а? — Вновь зазвучал голос сына, устроившегося рядом. Сейчас весь такой могучий фэйри походил на игрушечного эльфа.
— Не порть всю малину, — отмахнулся я, наплевав на то, подумал ли фразу, сказал ли или мышечные усилия мне померещились. — Сам знаю, Флэ...
— Так мне приступать? — Просиял фэйри.
— Ну-у-у, да, — вздохнув. И опять было пофиг на проявление — все легче воспринимать человеческими мерками, теми, что пришли вместе со мной в звездную систему Арасмуэр.
Флэ взабрался мне на грудь — Слим, брошенный в инструментах, никем не замеченный, заранее пробрался в тумане маэны к месту падения, и теперь это ползающее недоразумение начало карабкаться по шее к лицу Пинга, намереваясь втечь в рот.
— И? — властно. — Ой... — сразу же повинившись за промелькнувшего императора.
— Обними что ль папку то! — с отеческой улыбкой. Пусть такой, но сын. Родная кровь и душа. Причем он тоже может менять обличья, но предпочитает не пользоваться. Я мог попросить, но зачем? Нам обоим надо привыкать не заморачиваться с этим. Тем более я сам часто меняюсь и не в праве требовать...
— Ммрм... — мурлыкнул он, ловя момент.
Моя рука по отечески легла на его спину, ознаменовав наше с ним объединение в магический круг. Он ведомый. Да. Я приступил к обучению. Хех, к познавательному процессу, интересному нам обоим. Хм, он чувствовал мое напряжение, а я его все еще не угасшее стремление вернуть свою частичку. У нас и так была связь, но, войдя в круг, поневоле получаем доступ к верхней части сознания как отец и сын.
Наперво стал извлекать из мошны Слима запасенную живую воду. По капле. По горсти. Туда-сюда. Флэ под присмотром сумел абстрагироваться от своего хранителя и убрать в свою мошну крылья. Слим хранит часть Флэ, но ею не является — он отдельное живое существо, служащее проводником воли владельца частицы. Впринципе, он и раньше мог, но теперь делал это осознанно — извлекал и убирал, отдельно по крыльям и все сразу. Потренировавшись с волосами и ушами, он попытался выдавить каплю из Слима — вышла горсть.
Порадовавшись успеху сына, отделил извлеченную горсть от тела Слима, дав воде впитаться в черепную коробку мумии. Пока Флэ с каждым разом все точнее извлекал требуемый объем, я показывал, как смещать эфирную и физическую фазу, чтобы совместить воду с мумией по имеющемуся объему сухого остатка. Живая вода — отличный проводник магии, малым усилиям она превращается в жидкую маэну, из которой дальше очень легко строить тонкие тела. Позже я покажу сыну еще одну возможность Слима — генерировать живую воду. Она же его тело! С определенными усилиями можно вырасти, чтобы отдать полученные излишки. А пока из мошны — там ее ого-го сколько запаслось. Тоже самое проделали и с Понгом, только кратно быстрее.
Время поджимало — светлейший князь уже скоро отбудет к сюзерену, захватив никчемный обруч и душку, два сдохших амулета, выполнивших свое предназначение. Дальше м-тату-абиок со всем справится. Поступок князя, конечно, в глазах цео и ценов будет походить на мародерство, ну да ничего, в порядке вещей. Главное, я могу теперь без труда прятать и метку, претенциозно похожую на арасовскую — все же чей Ключ-то? И через глаза в душу уже никто не заглянет — два сибиро, две марионетки, два колодца в море осенней печали. И мне не придется вновь разрываться. Сплошные плюсы... Какой ценой!..
