Но, кстати, зря я так уверен, что это были именно люди — по привычке так рассуждаю, а тут есть и другие... гуманоиды. Следы-то на снегу все равно оставят одинаковые. Ну, опять же, мне-то что с того, не побегу же за ними в надежде на радостное свидание.
Зачем-то подошел лежащему на боку телу, аккуратно перевернул его на спину. Молодой мужчина, лицо уже как белая маска. Чернеет смешная жидкая бородка, резкими пятнами выступили крупные веснушки у носа. Глаза, конечно, закрыты. Выше правого виска налилась огромная шишка, посередине гематомы кожа глубоко рассечена. Мощно ему двинули. Удивительно, что не проломили череп. Судя по заскорузлой одежде, еще у него ранение где-то под ребрами. Наверное, нож всадили. Непонятно, то ли хотели убить, то ли просто не рассчитали силы. Результат все равно один.
Одет мужик был, между прочим, довольно прилично — уж, по крайней мере, гораздо лучше, чем я. Шерстяные штаны, кожаная куртка, подбитая мехом... Мелькнула мысль — мол, надо бы себе забрать, когда еще выпадет случай разжиться нормальными шмотками. Но снимать их с пока живого человека — это показалось мне чем-то слишком мерзопакостным. И не ждать же тут, как стервятник, когда он помрет. Тоже как-то гадко. Да и вообще, жаль мужика — наверняка он тоже сторонник расового превосходства, но ни мне, ни монстру ничего плохого не сделал. Подловили его подло, втроем, в лесу... Не похоже на какую-нибудь там благородную месть. А рана у него, по-моему, не самая серьезная, если уж он жив до сих пор. Я же тут поблизости уже пару часов, услышал бы подозрительные звуки. Но его оглушили, а рана сама не закрылась — значит, теперь он умрет от критического падения давления, не приходя в сознание. И так уже бледный, как свежий труп. И помочь я ничем не смогу, даже если остановлю кровотечение. В город же не потащу его, чтобы реанимировали. Вряд ли тут можно вызвать "скорую" анонимно в лес.
Даже тварь, показалось мне, прониклась — наконец-то пододвинулась ко мне, задумчиво согнулась над телом, почти упершись в него носом. Страшненькая картинка. Наверное, если бы парень сейчас открыл глаза, то точно бы скончался от инфаркта. Когда над тобой такая морда склонилась.
Потом сухопутная косатка посмотрела на меня выразительным человеческим глазом, полуприкрытым густыми ресницами. И вопросительно потыкала пальцем в распростертого на кровавом снегу человека. Э-э, она спрашивает, что с ним делать? А я откуда знаю? Уж не закусить ли она им собирается? Я надеялся, что она человечиной брезгует...
Оставалось только недоуменно пожать плечами. Зверь же, видя, что я его не понимаю, коротко пискнул и снова затыкал пальцем в парня — уже куда-то в область живота. Что у него там? А, рана же под ребрами...
— Ничего не могу сделать, — сознался я, для убедительности разводя руками. — Не жилец. Да и нужно ли?
Кит-скорпион наклонил голову и опять скептически глянул на умирающего. И нерешительно, будто еще колеблясь, вытянул к нему кисть, собранную в прихотливую фигуру. Скрестил указательный палец со средним, плотно прижал большим пальцем к ладони согнутый безымянный, манерно оттопырил мизинец... Где-то я это уже видел.
Осознание настигло моментально — опередив жуткий малахитовый свет, который мгновением позже сорвался с тонких пальцев. Я оторопело застыл и только спустя еще пару секунд догадался, что тварь не убивает парня, а лечит. Видимо, слишком хорошо отложилось в памяти, как под коричневыми балахонами надувались опухоли. Да и правда, с чего бы зверюге его убивать? Хотя и лечить тоже... Я помню, как трудно ей дается это колдовство.
Чуть-чуть постояв над телом, монстр расплел пальцы, гася луч. Зеленые искры пробежали по заусеницам и обломанным ногтям, а на коже снова обозначились точки свежих гнойников. Потом зверь потряс рукой, со слабым шипением размял кисть и, больше не обращая внимания ни на меня, ни на мужика, вернулся к прерванному занятию — обкусывал сиреневые ветки с такой жадностью, что я немного позавидовал. Ест всякую дрянь и еще радуется.
Через несколько минут мужик сладко потянулся, как будто после долгого крепкого сна. Его дыхание участилось, стало шумным и поверхностным, и мне показалось, что ему совсем плохо. Но тварь беспокойства больше не проявляла — значит, так и запланировано?
Еще минут через десять парень скорчился, заметался, опять повернулся на бок, поджав колени к животу. Лицо пошло красными пятнами, по нему растекся яркий лихорадочный румянец. Человек поежился, задрожал. И вскоре все-таки простуженно закашлялся и начал тереть глаза, не разлепляя их.
Ну да, столько времени полежи на снегу — конечно, простудишься. Любопытно, что волшебство эффекты от переохлаждения не устранило. Должно быть, тварь не стала тратить лишние силы. Или на иммунитет зеленый луч не влияет.
Оправившись, мужик вяло закрутил головой и тут же попытался сесть. Я поспешно придавил его плечи к земле, стараясь действовать помягче — чтобы не подумал чего дурного. Тварь, заметив подозрительное копошение, живо ретировалась, спрятавшись за дальними деревьями — если это понятие вообще можно применить к такой туше. Парень, конечно, услышал треск сучьев и скрип снега. От чего всполошился еще больше, невнятно замычал — видимо, челюсть затекла.
— Не подымайся! Нельзя, вред! Надо лежать еще! — прорычал я, стараясь не переходить на русский и говорить строго, но умиротворяюще. Выходило пока из рук вон плохо. Но парень, что удивительно, быстро внял.
Вот я почти привык, а ведь настоящее чудо: только что человек был обречен подохнуть под елкой с пропоротым животом, и вот он уже порывается встать и дать отпор. Вяло, конечно, но ведь порывается же. Кровь-то, ясное дело, еще долго восстанавливаться будет.
— Кх-х... Кто ты? — заикаясь, прохрипел парень. — Что со мной?
— Твой спаситель... Почти, — тихо пробурчал я по-русски, потому что тролль таких слов, естественно, не знал. Но человек, кажется, и сам что-то вспомнил, а потом до него дошло, что пробудился не просто так.
— На меня напали... Как?.. — Дальше я не разобрал. Ну, наверное, спрашивает, каким образом я сумел оставить его на этом свете.
— Я могу... Это... Лечить руками, — ляпнул я, привлекая все свое скудное знание речи аборигенов.
"Лечить руками"? Ага, мануальный терапевт. Хочется верить, что мужик меня все-таки поймет. А про членистоногого монстра я ему, разумеется, рассказывать не буду. Еще чего. Полагаю, тварь не обидится, что я присваиваю себе ее достижения. Не из тщеславия же.
Держался я так, чтобы он не увидел моего лица. И натянул капюшон поглубже, на всякий случай. Вдруг как-нибудь повернется.
— О, так вы!.. — восхитился парень, употребив еще какое-то неизвестное мне слово. "Колдун"? "Лекарь"? "Практикующий врач-волшебник"?
— Да, — скромно ответил я, учитывая его радость. Общепризнанно плохие явления не воспринимают с таким восторгом.
— Большая... для меня! Простите, что... — рассыпался в непонятных извинениях наш пациент.
И что там за "большая"? Большая честь, наверное. Или большая радость. Приятно. Да, здесь меня так еще никто не приветствовал. Больше все норовили дубиной огреть. Уже и отвык от нормального обращения. А этот даже стал использовать, по-моему, уважительную форму обращения, о которой я имел только самое смутное представление. На русский, скорее всего, ее можно было приблизительно перевести как обращение на "вы", хотя тут во множественном числе собеседника не называли.
— Да ладно... — смутился я. Не моя же заслуга.
Мужик еще что-то говорил, но я его почти не слушал. Смысла нет — голос у него слабый, только отдельные слова ухватываю. Правда, когда он замолчал, очевидно, в ожидании какого-то ответа, мне пришлось все-таки переспрашивать.
— Что? Говори громче. И медленнее, — добавил я.
— Можно мне воды?
— Э-э... Нет, — отказал я вынужденно.
Пить ему, конечно, надо, но воды у меня просто-напросто не было. Сам утолял жажду, поедая снег пригоршнями. Солевой баланс более-менее выправлял сырым мясом. Еще нахлебался из реки, пока тонул. Мой спутник поступал почти так же — изредка зачерпывал снег пастью, как экскаваторным ковшом.
— Ясно... — погрустнел парень. — Так сколько еще лежать надо? Холодно. И темнеет.
И как тут быть? Как встанет он, как узрит мою рожу... Нет, сам-то он, конечно, не угроза — после такой раны. Но... Тогда либо оставлять труп под сиреневой елкой, либо путь в город для меня окончательно закроется. Радуйся, да: не хотел выбирать, идти туда или нет — вот и обойдешься без выбора. А торопливо сбегать от спасенного — ну, это будет выглядеть, по меньшей мере, странно.
Черт возьми, но не убивать же его после лечения! Ладно, хрен с ним, найду другой город. По дороге будет время получше обдумать, как там задержаться без критического вреда здоровью. Когда мужик заметит, что я не человек — слегка усугублю ему травму головы и оставлю продолжать отдых.
— Вставай, — разрешил я, вздохнув и сжимая кулак. Оценил, где находится тварь — нет, отсюда ее просто так не заметишь. Да и какая разница, меня собственные глаза и зубы выдадут.
Парень с усилием сел, опираясь на руку. Отдышался и продолжил подъем. Помогать я ему не стал — оттягивал момент разоблачения. Не знаю, зачем — может, просто хотел подольше побыть в компании хоть кого-то, кроме чудовищного паукообразного. Только подхватил пациента один раз, когда он чуть не свалился вперед, теряя равновесие. Да, инвалидная команда... Я недавно после подобного происшествия был не лучше.
Очутившись все-таки на ногах и тяжело разогнувшись, парень окинул меня любопытным взглядом. Я напрягся и согнул локоть, готовясь защищаться, если он не пожелает убегать. Однако пострадавший лишь приветливо улыбнулся, тут же поморщившись от боли.
— Как же они меня... Но ваша магия очень хороша, спасибо! — спохватился парень. — Очень... исцеление!
Очень — какое? Если предположить по тону — качественное?
— Да, я знаю, — ответил я, вспомнив, как из груди высовывается блестящий клинок.
Пауза несколько затянулась. Я угрюмо кутал лицо в капюшон — вероятно, именно поэтому парень пока не раскрыл, с кем имеет дело. Он же, в свою очередь, с легким недоумением рассматривал мою потрепанную, грязную и грубую одежду. Наверное, по его представлениям, колдуны-исцелители должны были выглядеть совсем иначе. Знал бы он, как выглядит его настоящий лекарь...
— Недавно так, не до того, чтобы сменить, — сомнительно оправдал я свой нищенский вид. Между прочим, чистую правду сказал.
— О, — изобразил понимание абориген. — Ой, да вы же...
И на последней его реплике я ощутил, как краешек длинного уха высовывается из-под ткани, накрывающей мою голову. Ну что за везение.
Сердце застучало чаще. Я крепче сжал кулаки. Черт, когти! Никак не привыкну.
Парень не убежал в ужасе и не кинулся на меня. Вместо этого он растерянно и немного смущенно произнес:
— Прошу прощения... Я сразу не признал, что вы...
И добавил какое-то длинное слово. Я выхватил только первую часть — что-то связанное со словом "высокий". "Высокопревосходительство", что ли? Я был уверен, что меньше всего похож на генерала.
Нет, иначе... "Высокорожденный"! Точно, что-то вроде этого! Так называли, по-моему, аристократов. Или... Или, кажется, эльфов, помню такое! Он тоже принял меня за эльфа! Не за тролля, а за эльфа. Волшебная сила длинных ушей!
— Ничего... — промямлил я, хватаясь за нижние края капюшона и стягивая их. Чтобы получше прикрыть рот с мелкими острыми зубами. Уже довольно темно, но мало ли.
— И глаза у вас сияют, — продолжил спасенный. — Теперь вижу. Теперь понятно, откуда у вас такие... к... магии.
Тьфу, да что такое, половина слов мимо меня проходит! Что там у меня — способности, должно быть? Таланты, дар? К магии — целительной?
Похоже, бегство пока откладывается. Ненадолго — но и это хорошо. Может быть, узнаю что-нибудь полезное. Озадачившись, я не нашел ничего лучше, как сменить тему. Выбрал самую для него животрепещущую:
— Что тут было? Кто тебя убивал? Знаешь?
Ну да, сейчас он мне поведает какую-нибудь драматическую историю, из которой я пойму только три глагола и слово "девки". Но хоть отвлеку его от созерцания моей рожи и обносков. Кто его знает, что он там еще углядит, глазастый. Парень помялся и начал:
— Здесь только я бываю, а сегодня... Западня какая-то. Оглянуться не успел — ударили. Кажется, знаю, из-за чего...
— М-м? — изобразил я интерес. Надо же — в кои-то веки более-менее понимаю.
— Из-за работы... Ну и вот, я пришел на свою поляну, собирать хвою... — он, видимо, произнес местное название тех самых сиреневых елок. — Сам сюда хожу, не всякую работу можно доверить подмастерьям. Отвары хорошо раскупают, запасы хвои все вышли, вот я и...
Он не договорил. Лицо парня исказилось. Он подпрыгнул на месте и засуетился вокруг сиреневых деревьев. Чуть не падая от слабости, разглядывая обглоданные ветви и, судя по интонациям, ругаясь и причитая.
— Невежи, скоты! — восклицал он. — Всю хвою содрали, и как! Криворукие бездари! Все веточки поломаны, а хвоинки сняты не чисто! Зачем же так, нельзя было бережно собрать! И... меньше веток! И зачем им столько хвои — она же... раньше, чем из нее что-то наварят!
В любых ругательствах тролль-предшественник явно знал толк. Жаль, что в остальном разбирался значительно хуже. Я даже сам, глядя на безутешного парня, слегка запереживал. Похоже, эти странные деревья — какой-то редкий вид, а монстр с ними так по-варварски обошелся. Но что с него возьмешь — значит, чувствовал такую необходимость. Многие животные в природе лечатся разными растениями и грибами.
— Надо ли так?.. — Я постарался успокоить аборигена. — И нельзя, э-э, тебе скакать. Сядь. Вредно.
Обратился бы вежливо, но подобные конструкции для тролля явно были чем-то очень сложным. Я боялся ошибиться, запутаться в словах — поэтому решил говорить попроще.
Чудовище, которое таилось поодаль, нервно завозилось. С веток посыпались комья снега. Нужно выпроваживать местного, пока он не заподозрил дурного.
— Сядь, кому говорю! Тихо! — прикрикнул я, адресуя фразу и мужику, и монстру.
Парень послушался, примостился у ствола, горестно пробубнил:
— Ну как же можно? Столько веток... когда они еще... И что мне здесь теперь собирать?
Я оценил обстановку, оглядел изможденного аборигена — да, сверху ему хвои точно не достать.
— Помогу, — бросил я и полез на сиреневое дерево. Ухо чуть дернулось — уловило удивленное хмыканье парня. Он еще что-то пробормотал про странных эльфов, но слух уже не зацепил.
Срывать хвою я старался неторопливо и почти заботливо, памятуя о том, как к этому относится бывший пациент твари. Руководствуясь ценными указаниями снизу, плавно сдергивал иголки, облепившие ветку, ссыпал их в отворот своей безразмерной хламиды. Захватить мешок-то не догадался... И карманов нет. Деревья, к слову, оказались все-таки не елками, а пихтами — взобравшись, я рассмотрел шишки, растущие свечками к небу.
Решив, что нагреб достаточно, спустился, едва не рассыпав все по дороге. Хотя надо отдать должное новому телу — лазало оно заметно ловчее, чем мое прежнее. Вытряс лесные дары в подставленную сумку — а глазомер-то у меня что надо, заполнил как раз почти доверху.
