Несколько тел неподвижно застыли на снегу. Одно поскуливало и пыталось ползти, но безуспешно. Пара волков только что скрылась в кустах — удирали от добычи, внезапно оказавшейся не такой уж беззащитной.
Я из последних сил двинулся туда, чтобы помочь — кособокой перебежкой, как пьяница. С налета всадил заточку в живот волку, который как раз собирался прыгнуть. Металл вошел в брюхо неожиданно легко — да, у волков там слабые мышцы... Зверь жалобно завизжал и цапнул меня за бедро. Тут бы мне и валяться опять под напором зубов, но монстр выручил — лягнул волка в бок, рассекая шкуру паучьими когтями.
Другой хищник безуспешно пытался грызть хитиновую лапу — тварь долбанула его клешней по голове, тот упал и затих. Кит-скорпион победно застрекотал и впечатал ногу в недобитка. А потом чудовищными челюстями схватил последнего волка поперек туловища. И, мотнув в воздухе, швырнул в дерево — аж чавкнуло. От собачьего визга сердце сжалось — даже на миг забыл, что эти волки нас только что пытались сожрать. Жалко — как они мучаются... Вот тот, который все хочет уползти, например. Задняя часть тела не слушается — позвоночник перебит. А волк все дергается и скулит. Хотя перекушен почти надвое.
Вздохнув, я посмотрел на заточку, крепко зажатую в кулаке, и пошел добивать подранков. Зима, охотиться им не так просто, а голод на морозе опаснее втройне — вот и решились напасть. Но мы с монстром тоже жить хотим. Кстати, вот нам и пища нашлась. Ну и что, пусть волчатина, а огня нет. Только отойду подальше, а то воняет здесь... Корейцы же собак едят, в конце концов — вот и мне должно на пользу пойти. Деликатесов тут не предвидится, а силы совсем истаяли.
Тварь, очевидно, была того же мнения, только даже задумываться не стала — взялась рвать зубами еще теплую тушу, только клочья полетели. Еда, впрочем, улеглась плохо — тварь сразу стошнило какой-то темной дрянью. Но, подождав немного, она снова налегла на мясо — причем хватала его с такой жадностью, словно не питалась неделями. Вроде бы теперь еда уже не отторгалась. Вот монстра зловоние от растерзанных тел почему-то не смущает. Не помню, чувствуют ли киты запахи.
Сырая волчатина показалась на вкус вполне даже ничего — странности нового тела. Плотно поужинав среди ночи, я пришел к выводу, что нужно уходить — если уж проснулись. Немного отдохнуть мы с тварью успели, теперь надо продолжить путь. Быть может, по следу уже идут новые враги.
Я настойчиво указал на лес и потоптался на месте, показывая чудовищу свои замыслы. Оно сипло пискнуло и со скрипом выпрямило ноги. Да, все-таки бой с волками дался ему тяжело.
Монстр неохотно потащился за мной, тихо шипя что-то. Так мы и ковыляли, проваливаясь в снег и проламываясь через валежник. Лес стал гуще, приходилось петлять в поисках мало-мальски пригодной дороги. Мне-то еще ничего, а чудовище со своими паучьими лапами редко где протиснется.
Сколько мы шли, я прикинуть не мог — через еловые лапы небо не разглядеть, а темень так и не просветлеет до позднего утра.
Довольно скоро я все-таки понял, почему растительность слегка переменилась: мы выбрались к реке.
Речушка была не слишком широкой, метров тридцать. И, естественно, замерзла. Поразмыслив, я протянул руку к другому берегу — мол, пересекаем. Причина была простой: через открытое пространство будет лучше видно, если кто-то нас все-таки догонит. Вот только выдержит ли лед? Особенно массивную тушу косатки.
Тварь тоже явно задумалась об этом: настороженно покосилась на меня человеческим глазом, который в темноте у нее блестел желто-зеленым. Но я все равно шагнул на лед и направился к противоположной стороне. Морозы крепкие и держатся давно — река должна была хорошо подмерзнуть, даже если течение быстрое. Если чудище и провалится — то ничего страшного. Оно же все-таки кит! Плавать в таком виде сможет только как топор, но ведь дыхание задерживает надолго. А речка явно неглубокая. Значит, зверюга сможет дойти по дну. Буду надеяться, что она не обидится на меня за такое самоуправство. Все-таки нам действительно нужно на тот берег.
От света убывающей, но все еще яркой луны я сощурился — неужели глаза такие чувствительные? Если перейдем реку — это будет нам выгодно, я думаю. Пусть сами будем заметнее — но зато и к нам через белую простыню льда, укрытого лунным сиянием, никто так просто подкрасться не сможет.
Вздохнув, я пошел первым. Спустился с нависающего берега, едва не брякнувшись головой. Сухопутный кит недовольно потрещал, но тоже шагнул на застывшую реку.
Лед под ним громко хрустел, но ползло чудище с умом: расставив и сильно согнув паучьи ноги, чуть ли не волоча брюхом. Вес распределяется лучше. Вот молодец, как только догадалось? Могучая сила инстинктов. Поэтому добрались мы, ни разу не проломив намерзший покров. Дважды лед расходился трещинами, снизу плескала вода, но монстр бодро переступал дальше. И потому не окунулся.
На другом берегу дорога пошла веселее, точно мы одолели некий барьер и теперь все будет хорошо. В самом деле — случись чего, разглядим же...
Ага. Разглядели. Только не я.
Когда вековое дерево в трех шагах от нас взорвалось мелкими щепками, спасло меня только то, что я заранее уловил уже знакомый гул. Ну, и еще то, что в темноте люди видят не в пример хуже, чем я.
Великанская ель, подрубленная колдовской мощью, с печальным скрипом завалилась на бок, погребая под собой соседние деревья. Отпрыгивая, я чуть не свернул шею, но все же увидел тех, кто нас догнал. В лесу они, получается, прятались гораздо лучше меня.
Сейчас они, уже не таясь, вылетели к нам — через реку наискосок. Мерзавцы в коричневых балахонах. Те же самые! Вот ублюдки! Я их, пусть и вынужденно, оставил в живых, когда они были полностью обездвижены — а они... Ведь на поражение били.
Некоторые из убийц немного отставали. Приглядевшись, я понял, что они тащат на плечах своих собратьев, покалеченных зеленым лучом. Двигаются медленнее, просели над поверхностью ниже, чем другие. Но какая же у них подъемная силища!
Раненых сгрузили близ берега и ринулись в бой. Долго пялиться на них я, конечно, не стал — как завидел в руках палки, которые раскручивались, так сразу и кинулся в чащу. Вернее, только хотел кинуться — и ощутил, что мое туловище прижимает сгибом клешни. Кит-скорпион подхватил меня и во всю прыть хромоногого тела понесся обратно — к реке. Я и пикнуть не успел.
Зверь вдруг споткнулся, протяжно взвизгнул и зашипел. Это удар колдуна вспорол спину твари. К счастью, прошелся вскользь, только рассек кожу, жир и мясо. Кажется, не очень серьезно... А мог бы размолоть в фарш кусок многотонного тела. Или смахнуть пару конечностей.
Не обращая внимания на рану, оставляя за собой кровавые пятна, чудище все же доскакало до берега. А дальше — лапы, распрямившись, как пружины, бросили громадную тушу в воздух. Тварь всей массой обрушилась на лед — и он, конечно, раскололся. Ухнул, как пушечный выстрел.
Оглушенный, я не сумел и вздохнуть, как над головой уже сомкнулись студеные темные воды. Наверх устремились пузырьки — как жемчужинки в лунном свете. Красиво и очень страшно! Еле-еле удержался, чтобы не заорать, выпуская остатки драгоценного воздуха.
Тварь рехнулась, что ли? Чего это она меня топить вздумала?! Забыла, что я-то — не кит ни разу!
Свет померк — ползучий кит скрылся из пробитой полыньи, затащив меня под лед. Обжигающий холод воды пробрал меня до костей, тело судорожно сжалось. Промелькнула мысль: "Ну что за нелепость — после всего, что пережил... Утопила тварь, которой я уже стал доверять..." От недостатка кислорода разум помутился, а в следующий миг косатка оттолкнулась от дна. И пробила ледяную толщу головой, вырываясь наружу. Метрах в десяти от места, где погрузилась.
Я глотнул воздуха, поперхнулся, завопил, как младенец, выпущенный из темной утробы реки. Тотчас туда, где мы вынырнули, жахнул слаженный удар колдунов, но поздно: чудище снова скрылось подо льдом, увлекая меня за собой.
Теперь я уже не старался вырваться из его хватки, зажавшей тело, как тиски. Наоборот, я сам обеими руками цеплялся за бороздчатый хитин. Не дай бог, потеряюсь — в одиночку лед мне вряд ли пробить.
Кажется, я стал понимать, чего добивается монстр — здесь нас не достать. Но как он собирается от них уходить? Ведь им ничего не стоит отслеживать его перемещения — хотя бы по пробоинам во льду.
А вымотается он гораздо больше, чем они. И я в реке долго не протяну, несмотря даже на мою устойчивость к морозу. Вода забирает тепло намного быстрее, чем воздух.
Темно, как в могиле — видно только на пару сантиметров перед собой. Перед глазами крутилась какая-то грязная взвесь, кусочки льда, пузыри и гнилые листья. Тварь подняла со дна, взболтала ногами. Река неглубокая, зверь тут не плавает, а прыгает по дну. Задевает лед хвостом и плавником — сквозь бульканье можно расслышать. Потому что в воде весит меньше, чем на суше.
И холодно, холодно, холодно! В жизни так не замерзал.
Когда я снова начал задыхаться, чуть посветлело, резкий рывок, удар, треск — и голова кита-скорпиона снова на поверхности. Я глубоко вздохнул, рефлекторно, давя тошноту. Ох, если монстр так и будет пробивать лед снизу, то я стрясу себе мозги быстрее, чем он. Меня от этих толчков так мотает, что...
И опять — я в воде. Дай ты мне уже подышать, проклятое чудовище!
Перед глазами вновь черная муть и пузыри. Во рту появился металлический привкус. Этого еще не хватало!
Киту-скорпиону, судя по его скованным движениям, третье погружение тоже далось не так просто. Он защелкал — отрывисто и очень часто, а затем еще раз рванулся наверх. И разбил лед прямо под ногами четверых колдунов.
Это я понял, когда, отфыркиваясь и кашляя, краем глаза заметил промелькнувшие сапоги и полы коричневой рясы. Вопреки ожиданиям, летучие палачи не грохнулись, потеряв опору под собой, а висели над водой. Висели, впрочем, недолго — двое успели скрыться, а вот одного монстр ухватил рукой за край балахона. Другого — челюстями за ногу... И утащил в реку.
Как он их только вычислил — не видно же ни хрена! Метил туда, похоже, специально... Так вот чего он хочет.
Загнав колдунов под лед, монстр долго не высовывался. Я почти захлебнулся, скреб руками по клешне, бил кулаками — бесполезно. Уже совсем в беспамятстве, болтаясь, как тряпка, все-таки уловил момент, когда застывшая река выпустила нас на волю. Тварь опять сдернула кого-то под воду, но я уже плохо сознавал, что происходит. Пытался только держаться из последних сил. Плохой из меня экстремал...
И все, только холод, от которого свело каждую мышцу, и редкие вспышки дыхания между ним. Измотанное тело отказалось поддерживать мозг в рабочем состоянии. Правда, встрепенулся запоздало, когда колдовской волной мне чуть не оторвало руку. Хищник тогда тоже промахнулся, но я кое-как сориентировался и сам поймал летуна. Вырывающийся палач мощно вдарил мне коленом по лицу — расквасил нос, может, даже сломал. Но боль, наоборот, привела меня в чувство — я подтянулся, схватил его за грудки и не отпускал, пока мы не скрылись под водой.
Оттуда я вынырнул, а он — уже нет. Это было последним, что я запомнил.
Отрезвило меня падение. Я шмякнулся об лед — но уже с другой стороны. Видимо, тварь вышвырнула меня из полыньи, когда поняла, что я совсем никакой и скоро сдохну. Приподнявшись на локтях, пару минут я давился кашлем, всхлипывал и извергал из желудка потоки речной мути. Отплевался — чуть полегчало.
"Хорошо, что дыхание еще не остановилось — кто бы мне тогда его запустил? Представляю себе реанимацию в исполнении кита. Рот в рот, ага", — некстати подумалось мне.
Боковым зрением зацепил какое-то движение на берегу, еле среагировал — толкнулся локтями и откатился в сторону. Лед рядом крякнул, как будто его кто-то выел, и долбанул меня крошевом. Я едва не свалился в разлом, опять под воду.
Кто-то укрылся на берегу и оттуда жезлом своим шмаляет! А я тут как на ладони! Бегом отсюда, бегом!
Бегать получалось пока не очень — я корячился, как инвалид, меня качало туда-сюда. Пускай, оно и к лучшему — попасть труднее будет. Заклинания у них не сразу заряжаются, время еще есть... Насколько я мог заметить.
Закололо в правом боку, да так, что я навернулся на ровном месте. Воздух надо мной лопнул, поперек лопатки мазнула слепящая боль. Хлестануло, как кнутом. Да мне же спину зацепило! Чуть глубже — и порвало бы надвое!
Что делать? Лежать, притворяясь мертвым, или срочно сваливать? С берега повреждений не видно...
От страха и холода тело словно сковало цепями. Нет, нельзя лежать, пальнут контрольным! Подойдут только потом.
Я подскочил, как заведенный, и тут же чуть не схлопотал второй волной. Да он же там не один! И кто-то может быть на другой стороне. Черт, до полыньи далеко — сейчас бы снова туда, и плевать на мороз! Сразу-то не околею!
Дернулся куда-то в отчаянной попытке увернуться. Непрестанно зудела мысль: по открытому все равно никуда не убежать. Даже если зигзагами — я еле ползаю, достанут. Прилетает ведь по площади. И монстр куда-то запропал. Одно хорошо — вижу лучше, чем они. Луна почти спряталась. Мне бы тоже...
Есть! Я чуть не взвыл от радости: по льду, в двух метрах от меня, пролегла широкая трещина! Весь я в нее не помещусь, но хоть как-то.
Кувыркнувшись, я забился в нее, чуть не переломав руки. Бок подмачивало водой — но какая теперь разница. И так весь сырой. Одежда мерзко налипала на кожу, меня колотило.
Видели они, нет, куда я делся? Может, это их вынудит подойти? Надо же их как-то выманивать на реку — тварь еще где-то там, внизу.
От холода, кислородного голодания и постоянных сотрясений меня снова скрючило, в голове помутилось. Э, нет, не сейчас! Где там кит, мать его паучью? Неужели решил меня бросить и спасаться в одиночку?
Стоило вспомнить — как что-то громко пыхнуло вдалеке. А еще кто-то закричал — слабо, но так надрывно. Зовет на помощь. Один из тех, кто выкарабкался из-подо льда?
Лежать вот так, как на блюде, было гадко до сердечных колик, но я уже ничего не мог поделать.
Если кто-то сейчас полетит ему помогать, то чудовище, несомненно, атакует. Довольно подло. С другой стороны, а не подло гнаться за нами, израненными и усталыми, когда мы сохранили им жизнь?
Но нет, таких смельчаков не нашлось. Все по-прежнему сидели в своих засадах, выжидая.
Где-то в полынье шумно плеснуло. Звук повторился, и, видимо, нервы у колдунов не выдержали — я отчетливо разобрал, как взревело раздираемое пространство. И что-то там ушло под воду — уже тихо, не спеша. Тварь вынудила их разрядить жезлы! Есть шанс добежать до леса!
Выкарабкавшись из трещины, я помчался туда. Ну, "помчался" — это сильно сказано... Но как уж сумел.
Уже в подлеске я обернулся на новый плеск. И точно — из воды показалась черная спина. В ближайшей ко мне полынье качнулся высокий плавник. Тварь неуверенно карабкалась наружу. Это удавалось ей плохо. Паучьи когти не могли зацепиться за поверхность льда, лишь бессильно царапали ее, и многотонная туша соскальзывала обратно в воду. Рядом пробил колдовской разрыв — но как-то слабенько, с еле слышным хлопком. Похоже, смертоносные волны рассеивались с расстоянием.
