Неживая вода

Игнат оттолкнул ее руки, приподнялся на подушках. В спине кольнуло, будто хвойными иголочками, но прежней изнуряющей боли не было.

— Где...? — прошептал он.

Марьяна вздохнула и оставила варево, в ее глазах блеснули влажные искры.

— Нет здесь никого, — терпеливым тоном произнесла она, как, должно быть, не раз говорила своим прежним пациентам. — Лекарница за хворостом вышла. А Витольд уехал, в новолуние обещал вернуться, когда ты совсем на ноги встанешь.

— Где Званка? — хрипло повторил Игнат и попробовал подняться. Марьяна обвила его мягкими руками, удержала на подушках.

— Тише, тише, — заговорила она. — Тебе лежать нужно.

— Званка...

— Нет никакой Званки.

— Она жива, понимаешь? Ждет меня там, за воротами... Почему ее никто не пустит?

— Нет никого за воротами, — ответила Марьяна. — И не было.

— Да как же? — Игнат посмотрел в ее глаза недоверчиво, с надеждой. — А ведьма сказала... Ведь видела она ее! — он вцепились в шерстяной плед, на лбу проступила испарина.

Марьяна поджала губы, выпрямилась, привычным жестом перекинув косу через плечо, после чего произнесла четко и уверенно:

— Никого она не видела, Игнат. Не может ведьма никого увидеть — слепая она.

— То есть как это? — начал он и запнулся. В ушах шумело, стонала за воротами Званка или это вьюга жаловалась и скреблась под дверью?

— А вот так, — ответила Марьяна. — Потому и живет в лесу, и окон в ее избушке нет — зачем ей они? Но лекарница она хорошая, — Марьяна улыбнулась тепло и искренне. — Вот и ты быстро на поправку пошел. А в призраков да колдовство я не верю, — она наклонилась, погладила его по руке, заговорила вновь терпеливым и мягким голосом. — Поняла я, Игнат, что в жизни у тебя произошло что-то плохое... Да только нельзя до конца дней прошлым жить! Понимаешь?

— Понимаю, — он опустил голову.

— Былого не воротишь. Так и не нужно терзаться. Оставь позади, переступи.

Игнат сдвинул брови, поглядел на девушку исподлобья.

— Прошлое, говоришь? — спросил он. — Почему же это прошлое по пятам за мной следует, покоя не дает? Видно, хочет чего-то?

— Чего же?

— Искупления, — твердо сказал Игнат. Подумал и добавил: — Может, и мести...

Марьяна выпрямилась, выпустила Игнатову руку.

— Кому же ты мстить задумал? — с волнением спросила она.

Игнат молчал. Свечи оранжево подмигивали ему. Тени змеились по стенам, копошились в углах, текли к Игнатову изголовью, словно тьма пыталась проникнуть в рану, оставленную егерским ножом.

— Не по-христиански поступили твои односельчане, — сказала Марьяна. — Но жизнь сама их накажет. Господь учил: все по вере воздастся да по заслугам.

Она вздохнула и перекрестилась. И эта покорность почему-то разозлила Игната.

"Ничего ты не поняла", — подумал он и зло спросил:

— Значит, простишь? Переступишь через унижение? Забудешь, как тебя в жертву принести хотели? Как в лесу на смерть оставили?

"Так же как и Званку", — докончил он мысленно. Их взгляды пересеклись: Игната — мрачный, бичующий, и Марьяны — болезненный, пугливый.

— На Бога надейся, а сам не плошай, — продолжил Игнат. — Да и от Бога помощи ждать бесполезно, коль здесь нечистая сила замешана.

— Что ты такое говоришь? — пролепетала девушка.

— А то, — решительно отчеканил Игнат. — Не ты ли говорила, что с теми, для кого сила авторитет, и бороться нужно силой?

Марьяна не ответила, только нервно скомкала край одеяла, а Игнат ответа не ждал. В голове продолжали стучать последние Званкины слова:

"Холодно и страшно лежать одной в темноте... Мертвое — к мертвому"

7.

Та вьюга, из которой приходила Званка, оказалась последней. Земля окончательно развернулась к солнцу промерзшим за зиму боком, и день начал потихоньку увеличиваться, а облака редеть. Но в душе Игната по-прежнему царила непроглядная ночь и стужа.

Это было похоже на заражение, словно в рану проникла инфекция, принявшаяся разлагать не столько тело, сколько душу. И то, что не могли сломать солоньские мужики, потихоньку доламывали и встреча с Яг-Мортом, и недавно виденный сон.

Игнат стал задумчив и неразговорчив. Окрепнув, он выходил к воротам, всматривался покрасневшими глазами в серый полумрак, словно силясь разглядеть знакомую фигуру. Но лес хранил пустоту и тишь, только изредка доносились резкие вороньи выкрики, и с еловых лап тяжело ухала вниз снежная шапка. А Званки не было — скрылась она до поры, до времени в потустороннем мире, или ее вовсе не существовало на свете? Игнат не знал, но продолжал наведываться к воротам, и вскоре это превратились в ритуал, который совсем не нравился Марьяне. Каждый раз, когда парень натягивал пимы и набрасывал на все еще саднящие плечи старенькую парку, Марьяна поджимала губы и провожала его мрачным, укоризненным взглядом. Заговаривать на эту тему она не пыталась.

Но не только встречи с призраком мертвой подруги искал Игнат. Его внимание привлекал деревянный, обитый жестяными листами сарай, который притулился сбоку от ведьминой избы, и возле которого валялись запорошенные снегом детали. Тропа, проложенная в снегу, петляла от избушки к воротам, уходила в бок к низенькой и не слишком умело сложенной бане, да еще к поленнице дров. Но сарай она огибала по аккуратной дуге. Даже когда Игнат окреп настолько, что смог худо-бедно держать в руках лопату и принялся в благодарность за излечение потихоньку расчищать хозяйский двор, ведьма пресекла все его попытки проложить к сараю дорогу.

Она действительно была слепой: большие миндалевидные глаза, подернутые молочной пленкой, смотрели строго перед собой, но не видели ничего. По дому ведьма передвигалась без посторонней помощи — каждый угол был знаком. С хозяйством она также управлялась резво, но не стала отказываться от помощи Марьяны. Друг с другом эти женщины разговаривали мало, и между ними возникло некоторое напряжение, которое часто возникает между двумя хозяйками в одном доме. Выйдя же на двор, слепая брала припрятанную за лестницей тросточку, хотя Игнату временами казалось, что в своих владениях ведьма может обойтись и без нее. Всякий раз, выходя к воротам, он вслушивался в лесные звуки и шорохи, пытаясь уловить в них знакомый Званкин шепот. И замечал, как в глубине двора появлялась стройная женская фигура. Замирая, ведьма обращала в сторону Игната строгое лицо, и парню казалось, что своими незрячими глазами хозяйка видит его. Или что-то иное, скрытое за его спиной.

Вот и теперь Игнат замер, испуганно глядя в неживые опалы глаз, сказал виновато:

— Я ведь от души хочу помочь. Тяжело тебе одной с хозяйством справляться.

— Нелегко, — согласилась ведьма. — Да только люди добрые мне помогают, на добро своим добром отвечают. Витольд, охотник ваш, дичи мне обещал набить, да муки из деревни привезти. Много добрых людей на свете. Вот и ты тоже.

Она улыбнулась, погладила Игната ласковой ладонью, и парень смутился.

— Дай только мне с силами собраться, я и баню тебе покрою, — пообещал он. — Я ведь плотник, а банька у тебя, прямо скажем, спустя рукава сделана.

Ведьма рассмеялась, и серебряное монисто на ее шее зазвенело.

— Как смогли, — лукаво произнесла она. — Кто делал, тот плотницкому ремеслу не обучен. Да и за старание ему спасибо. А тебе — за добрые помыслы. Только не шибко усердствуй, и сарайчика этого сторонись.

— Что ж такого у тебя там спрятано, что ты к нему дорогу забыла?

Ведьма усмехнулась снова.

— Много будешь знать, скоро состаришься. Не моя это тайна. Поэтому и тебе туда ход заказан.

"А чья?" — хотел спросить Игнат, но вовремя прикусил язык. Вспомнились слова Витольда: "она многое знает, даром, что с нечистым водится..."

— Что ж ты больше не спрашиваешь у меня ничего? — словно прочитав его мысли, осведомилась ведьма. — Неужто не любопытно?

— Будет с меня, — спокойно ответил Игнат. — Чай, не девка, чтобы из-за праздного любопытства хозяйские запреты нарушать. Ведь в чужой монастырь со своим уставом не суются.

— И верно говоришь! — расхохоталась ведьма. — Не люблю я, чтобы из моей избы сор выносили. Но что за воротами видел — об этом спрашивать можешь.

По спине от затылка до поясницы прокатилась горячая волна. Рубец заныл, и, вторя ему, заныло сердце.

— Хотел я кое о чем спросить, — медленно заговорил Игнат, с трудом подбирая слова. — Да только не знаю, правда ли это, а может сказка...

Он вздохнул, пугливо оглянулся через плечо в сторону ворот — показалось, в глазницах волчьих голов сверкнули красные уголья, а мертвые уши навострились, вслушиваясь в тихие Игнатовы слова:

— Слух о тебе идет, как о женщине знающей да мудрой. Так скажи мне, есть ли на свете такая живая вода, которая может мертвого воскресить? И есть ли вода мертвая, которая все телесные раны исцеляет, а мятежной душе покой дает?

Сказал и затаил дыхание. И весь мир вокруг замер, даже ветер улегся, а хвойные иглы перестали осыпаться с высохших ветвей.

— Слыхала я о таком диве, — задумчиво ответила ведьма. — Да только в руках не держала, и где найти не ведаю.

Игнат вздохнул разочарованно, и лес отмер — застрекотала вдалеке сорока, под крышей избы затренькали по жестянке первые весенние капли.

— Откуда ты об этом узнал, и для чего понадобилось? — в свою очередь спросила ведьма. — Никак, мертвых оживлять собрался?

— Может, и собрался. Обещали мне, что коли найду мертвую воду, вернут мою Званку.

— Кто ж обещал такое?

— Навь, — опустив голову, прошептал Игнат. В глазах защипало, и он украдкой утер их варежкой.

На некоторое время воцарилось молчанье. Игнат стоял, понурив голову, обеими руками крепко сжимая лопату, которой до этого раскидывал подтаявший снег. Молчала и ведьма, задумчиво накручивая на пальцы льняные локоны.

— Не та ли навь, что на твоей спине метку оставила? — наконец, спросила она.

— Чужими руками это сделано, но по ее наущению.

Ведьма помолчала, подумала, потом сказала:

— С огнем ты играешь. Призываешь беду на свою голову. Понимаешь ли это?

— Понимаю...

— А раз понимаешь, то и не связывайся, с чем справиться потом не сможешь, — строго ответила ведьма. — Вот тебе еще один мой запрет, он же и совет: не ходи к воротам, покуда положенное время не пройдет. Мало ли какой нечисти по лесу бродит да к чистым душам липнет. Не нужно это. Забудь.

Игнат не нашелся, что сказать, но к воротам ходить не перестал.

Не перестал он интересоваться и заброшенным сараем во дворе, несмотря на данное ведьме обещание. Какая-то неведомая сила, будто магнитом, тянула его туда. Может, подталкивала в спину призрачная Званка, и рубцы от ее прикосновений начинали зудеть и ныть.

Еще через несколько дней зима окончательно сдалась, и снег во дворе стал темным и рыхлым. Стягивающая его ледяная корочка таяла к обеду, и время от времени облака истончались настолько, что сквозь них просачивалось теплое золотистое свечение. Тогда лес наполнялся шорохом, темная хвоя приобретала насыщенный медный окрас, и ветер приносил запахи прелости и тепла. Видно, совсем скоро полетит с востока вещая птица и приведет за собой весеннюю бурю.

Марьяна тоже смотрела веселее, и уже не пожимала губы всякий раз, когда Игнат выходил во двор. Да и к ведьме она относилась куда теплее прежнего: привыкла или же чуяла скорое расставание.

— Вот приедет Витольд, — говорила она, — и отвезет нас в ближайшую деревню. А там, Игнатка, заберу я тебя в Новую Плиску, помощи у родных попрошу. Хорошие плотники всюду нужны, как-нибудь да проживем.

"Проживем", — так и говорила она, постреливая на Игната лукавыми глазами. А он улыбался в ответ и со всем соглашался. Хорошая она была — Марьяна. Руки — заботливые да ловкие. Лицо — светлое, доброе. Спокойствием и домашним уютом веяло от нее, и, помогая девушке составлять целебные мази или готовить отвары, Игнат думал: "А, может, и впрямь уехать? Разрезал егерский нож мою жизнь. И ту, былую, запятнанную кровью и тьмой, забыть и бросить, да и начать с нового лоскута".

Но червячок беспокойства продолжал время от времени подтачивать изнутри, пока не представился подходящий случай.

После полудня Игнат вышел за дровами: всю тяжелую работу он предпочитал делать самостоятельно. Швы со спины давно сняли, а раны зарубцевались. Уже подойдя к лестнице, Игнат услышал за спиной грохот и краем глаза уловил, как с крыши сарая соскользнула тяжелая снежная лавина, увлекая за собой добрый кусок жестянки.

"Хорошо, что никто рядом не стоял, — подумал Игнат, и аккуратно положил на землю нарубленные им чурочки. — Теперь у хозяйки работы прибавится, поди, крышу заново перекрывать придется".

Он шагнул в сторону сарая и опытным взглядом оценил ущерб — крышу действительно продавило снегом, и сорванный кусок обшивки обнажил погнившие стропила и куски мокрого картона. С первым же дождем все ценное, что хранилось в сарае, наверняка придет в негодность.

Игнат решил сказать об этом хозяйке, но не вернулся в дом, а вместо этого медленно двинулся в сторону сарая — на нетронутом снегу следы казались черными струпьями. О запрете он почти позабыл, и только с любопытством осматривал валяющийся на земле хлам.

Что-то подобное Игнат прежде видел во дворе у Касьяна, который занимался починкой различной сельскохозяйственной техники. Тут были и бобины с накрученной на них проволокой, и старый генератор, и даже четырехлопастный винт, словом, такие вещи, который могли бы принадлежать скорее мужчине, нежели женщине. И это удивило Игната, но не слишком — мало ли, какие люди навещают ведьму в ее одинокой избушке.

Оторванный с крыши лист жести лежал тут же, накрыв собой то, что могло быть мостом автомобиля. Игнат задрал голову и снова придирчиво оглядел прохудившуюся крышу: снег вполне мог попасть и внутрь.

Игнат подергал дверь, и та после некоторых усилий поддалась, обдав парня запахами ржавого металла и пыли. Внутри сарайчика царил полумрак, серенький свет едва проникал сквозь сильно загрязненные окна, и, переступив порог, Игнат споткнулся сослепу о деревянную чурочку — обломок стропил. Постоял немного, дав глазам привыкнуть к освещению, и разочарованно вздохнул.

Он сам не понимал толком, что ожидал здесь увидеть. Но место больше всего напоминало гараж автомеханика. Большую часть помещения занимали слесарные верстаки, поверху обитые железом. Над ними по стенам были развешаны молотки, ножовки и гаечные ключи. Возле напольного стапеля лежал сварочный аппарат.

А чуть дальше у стены стоял гроб.

Сердце в груди стукнуло тревожно и гулко. Игнат отступил, споткнулся все о ту же чурочку, и тихонько выругался под нос. На какое-то мгновение показалось, что все это привиделось ему, что никакого гроба нет и быть не может. Игнат несколько раз моргнул, ущипнул себя за руку и даже осторожно перекрестился на всякий случай — гроб не исчез.

Игнат подумал, что тут бы ему и надлежит уйти, будто не случилось ничего, может, даже замести следы. Но призрачные ладони мягко толкнули его в спину, и чей-то голос шепнул: "Иди и смотри".

На негнущихся ногах Игнат пошел вперед, выставив ладони, будто и сам был слеп. Обогнул верстаки, неуклюже боднул головой болтающуюся на витом шнуре лампочку и подумал, насколько неуместно она выглядит тут, ведь электричества у ведьмы не было. Но Игнат тотчас отогнал мысль: все внимание приковывала страшная находка.