Неживая вода

— Далековато, — ответил тот. — До ближайшей деревушки день ехать, это если по хорошей дороге. А по бездорожью, да сугробам...

Он с сомнением покачал головой.

— Да я в порядке, Марьян, — Игнат поймал ее встревоженный взгляд и попробовал улыбнуться. — Отлежусь немного, как новенький буду.

— Бог даст, метель утихнет, тогда и попробуем к людям выбраться, — поддакнул Витольд.

Но метель не утихала. В последующие несколько дней непогода разыгралась пуще прежнего: снеговая лавина накрыла тайгу, обернула зимовку пуховой шалью. Каждый раз Витольду приходилось расчищать выход, чтобы выбраться за дровами и хворостом, и по возвращению дверь снова оказывалась подперта наметенным сугробом. В еде пока недостатка не было, да еще пару раз удавалось подстрелить глухаря, но о более крупной добыче речь не шла. Витольд ругался на родном языке и проклинал гибельные места.

Игнат чувствовал вину перед спасителем, главным образом из-за того, что в зимовке стало на два рта больше, ведь запасы Витольда явно не были рассчитаны на троих. Двигаться было трудно — спина казалась тяжелой, словно черепаший панцирь. Марьяна несколько раз в день обрабатывала раны спиртом и накладывала мазь, оказавшуюся в аптечке Витольда. Но каждый раз, делая перевязку, задумчиво хмурилась и на все расспросы Игната только отмахивалась.

На пятый день буря начала утихать, и Игнат упросил Витольда взять его с собой, проверить капканы.

— Не могу я сиднем сидеть, — пояснил парень. — С детства не приучен.

— Ты только аккуратнее, чтоб швы не разошлись, — наставляла Марьяна.

Игнат обещал быть осторожным и слегка пожал ее руку.

После задымленной, по-черному топившейся избы, морозный воздух показался Игнату резким, пьянящим. Повсюду, насколько хватало глаз, простиралось белое. Деревья обрядились в длинные снежные кафтаны. Поземка кружилась, осыпая Игнатов тулуп меловой пудрой, и где-то в недосягаемой вышине, над поседевшим миром, медленно текла молочная река.

"Это особое, зимнее молоко, — подумал Игнат. — Молоко, разбавленное неживой водой. Выпьешь его — и сердце превратится в лед..."

Он сморгнул выступившие слезы и заковылял к поджидающему его Витольду.

— Как ты, парень? — участливо спросил мужик.

— Жить буду, — криво улыбнулся Игнат.

Больше вопросов Витольд не задавал. Он брел по сугробам медленно, останавливаясь, чтобы свернуть папироску или перекинуть ружье с одного плеча на другое. Но Игнат понимал, что все это делалось ради него — передвигаться по снегу оказалось нелегко, швы тянули и разламывали спину. Но виду Игнат не подавал.

— Вы бы стрелять меня научили, дядя Витольд, — наконец, заговорил он, с любопытством оглядывая видавшее виды охотничье ружье.

— Смотри, какой шустрый! — присвистнул тот. — Первый день с печи слез, а уже на подвиги тянет!

Он рассмеялся густым, но добродушным смехом. И было видно, что просьба Игната приятна ему.

— Научу, — пообещал Витольд. — Вот окрепнешь немного, так на охоту возьму. А ты, никак, охотничьем ремеслом заняться решил?

— Я на всякий случай, — серьезно ответил Игнат. — В тайге все-таки. Мало ли, зачем понадобится...

— Это ты верно говоришь, — поддакнул Витольд. — В лесу надо держать ухо востро, патрон в обойме, а палец на крючке. Я сам по беспечности однажды пострадал, на себе крепость волчьих укусов испробовал.

— Есть что-то и похуже волков, — задумчиво проговорил Игнат.

Витольд ухмыльнулся в бороду.

— Есть, не буду спорить. Земляки твои похуже волков будут. Даже навь честнее оказалась. Гляди-ка, не тронула вас.

— А вы, дядя Витольд, никак смеетесь? — буркнул Игнат.

Искоса глянул на браконьера, в глазах которого, и верно, плясали смешливые искры.

— Да Бог с тобой, — ответил тот. — Девушка вот твоя не верит. А я верю. На веку своем чего только видеть не пришлось. Да вот хоть взять волчий укус, — Витольд похлопал варежкой по правому боку, где под слоями ватника и вязаного свитера скрывались глубокие шрамы. — Не поверишь, если скажу, кто меня излечил. Самая настоящая лесная ведьма.

— А как вы ее отыскали? — заинтересовался Игнат.

— Сама меня нашла, как хворост собирала, — с охотой начал делиться байками Витольд. — Было это с два месяца назад. Ее изба дальше к северо-западу стоит — на сваях, будто на птичьих ногах. Вот, отварами да мазями меня вылечила, а ведь уже обморожение да гангрена начались. Веришь?

— Верю, — кивнул лохматой головой Игнат. Подумал и спросил: — А про живую и мертвую воду вы слыхали?

— Про что не слышал, про то не слышал, — развел руками Витольд. — А та ведьма, может, и знает. Она многое знает, даром, что с нечистым водится.

Игнат вздрогнул, поежился. Болью отозвались плечи.

— С навью? — осторожно спросил он.

— И этого я не знаю, — Витольд остановился, искоса поглядел на парня, спросил: — А ты, никак, поквитаться хочешь?

Игнат поджал губы, ответил:

— Поживем — тогда и увидим, — и попросил: — Вы бы меня, дядя Витольд, стрелять научили.

Мужик окинул его скептичным взглядом.

— А руки как? Двигаются?

Игнат снова повел плечами, поморщился, но ответил:

— Терпимо.

— Ну, держи тогда. Да покрепче, чтоб меня не подстрелить.

Он протянул ружье и засмеялся, довольный собственной шуткой. Игнат принял ружье осторожно, прижал отполированный приклад.

— Давай-ка попробуем выцеливанием, — Витольд подошел, встал рядом. — Левую ногу вперед. Корпус наклонить. Вот так. Приклад прижимай плотнее.

Игнат морщился, тяжесть ружья с непривычки оттягивала руки, но он старался не показать вида.

— Нажимаешь спуск плавно, не дергай ружье, — продолжал Витольд. — Дернешься — промахнешься. Видишь, сорока взлетела?

— Вижу, — отозвался Игнат. В прицеле ружья птица казалась черным удаляющимся пятном.

— Целься вперед и чуть выше, — направлял Витольд, его руки легли поверх Игнатовых, повели стволом вверх. Парень стиснул зубы, от лопаток поднялись болезненные волны.

— Жми! — скомандовал Витольд.

Игнат нажал спусковой крючок. Отдача толкнула его в плечо, отчего он вскрикнул, откачнулся назад, но Витольд не дал ему упасть. Ружье выскользнуло из ослабевших рук, и где-то вдали зашумела опавшая с веток хвоя. Вспугнутая выстрелом, сорока сменила траекторию и быстро начала удаляться в направлении чащи.

— Ну, первый блин комом, — примирительно сказал Витольд и помог Игнату подняться. — Не теперь, так в следующий раз получится. Сам-то в порядке?

— В... порядке, — выдохнул Игнат.

Он шумно дышал и стоял, скособочившись, мелко подрагивая всем телом, пытаясь усмирить бушующий внутри пожар.

— Ну и славно, — спокойно отозвался Витольд, оттирая от снега свою двустволку. — Научишься со временем. Так что, когда будешь по нави палить, не промахнешься.

Игнат усмехнулся криво, потер плечо, куда его ударило прикладом.

— Мужики говорили, что убить их нельзя...

— Поживем — увидим, — повторил его же слова Витольд.

3.

Через несколько дней, когда Игнат, казалось, окончательно пошел на поправку, у него вдруг начался жар.

С самого утра Игнат почувствовал недомогание. Страшно болела голова и спина казалась распухшей и тугой, как начиненная к празднику утка. Марьяна осмотрела его и на этот раз смолчать не могла.

— Абсцесс, — кратко описала она ситуацию и добавила: — Этого и боялась.

Ее глаза влажно блеснули, но девушка не заплакала. Вместо этого напоила Игната отваром и привычно перевязала раны.

— Ничего, выдержу! — наигранно улыбнулся парень и погладил Марьяну по ладони, хотя сердце заныло от плохого предчувствия.

Заражение крови — вот, чего опасались все.

— Будет воля Господа, скоро оттепель придет, — сказал Витольд. — А там можно и до людей добраться.

— Сами же говорили, далеко до города, — напомнила Марьяна.

— Что верно, то верно. Ближайшая деревушка — это ваша Солонь.

Марьяна бросила на Игната встревоженный взгляд. Тот насупился, покачал головой:

— Нет, туда нам ход заказан.

— От Солоньской станции можно до города добраться, но на это еще время уйдет, — с горечью произнесла Марьяна. Она украдкой потерла покрасневшие уголки глаз, привычным жестом откинула за спину косу. Все понимали — снежная буря на время поймала их в капкан, отрезала от остального мира.

— Вот что, ребятки! — сказал Витольд и гулко хлопнул себя по коленям. — Выход я вижу только один. Помнишь, Игнат, как я тебе о ведьме рассказывал?

Марьяна скептически хмыкнула, и Витольд поднял широкую ладонь.

— Погоди! Будет еще время посмеяться. Так вот, выбора у вас нет. Или к мучителям вашим возвращаться, или к знахарке ехать.

— Да чем она лечить-то будет? — всплеснула руками Марьяна. — Лягушачьим отваром?

— Может, и отваром, — не стал спорить Витольд. — Лишь бы результат был. Меня она быстро на ноги поставила, да и скольких еще до меня.

— Моя бабушка тоже знающей была, — сипло подтвердил Игнат. — Всегда людям помогала, до того, пока...

"Пока не умерла", — хотел сказать он. Но на самом деле в голове крутилось совсем другое: "до того, пока не отдала Званку на растерзание нави..."

Поэтому Игнат не окончил фразу и отвел глаза. Марьяна истолковала это по-своему, ласково погладила его по заросшей щеке:

— Все будет хорошо, Игнаш. Все сделаю, чтобы тебя на ноги поднять, — и обернулась к Витольду. — Где, говорите, эта знахарка живет?

Охотник развернул потрепанную карту, всю сплошь усеянную чернильными пометками.

— Вот здесь весь мой маршрут указан. Тут я последний раз заправился, тут бивак разбил. Здесь на меня волки и напали.

Он ткнул карандашом в карту, и Игнат приподнялся на локтях, стараясь не обращать внимания на простреливающую боль.

— А почему такой крюк? — поинтересовался он.

На бумаге линия из прямой превращалась в петлю, огибая невидимую на карте, но явно существующую преграду.

— Не проехать по прямой, — пояснил Витольд. — Валежник там. В некоторых местах чуть ли не на полторы сажени поднимается.

Внутри у Игната похолодело, словно стужа подобралась к самому сердцу.

— Уж не тот ли это бурелом, что от Жуженьского бучила начинается? — спросил он.

— Верно, к болотам он и подступает, — подтвердил Витольд. — И, должен сказать, длинный же этот бурелом! На добрые мили тянется. Я многое повидал, а такого дива еще ни в жизни не встречал. Не знаешь, откуда взялся?

"Это вещая птица, — подумалось Игнату. — Птица с человечьей головой летела с востока, махнула крылом и потекла по земле вода живая..."

А вслух сказал:

— Не знаю...

Витольд вздохнул.

— То-то и оно. Поневоле задумаешься, что руками человека сделано. Вот взгляни, — он поднял карту повыше, чтобы Игнату с топчана было лучше видно. Марьяна тоже с любопытством вытянула шею. — С одной стороны бурелом, как крепостная стена, тянется. С другой — болота подступают. Вот и получается, что ваша Солонь, да Малые Топи, да Живица и еще несколько деревенек будто в чаше лежат, от мира отрезаны. И подступиться к вам можно либо по железной дороге, либо с воздуха.

Он ухмыльнулся и развел руками, будто извиняясь: вот, мол, какая ерунда в голову приходит.

— Так вот, мы сейчас совсем недалеко от того места, где бурелом обогнуть можно. А за ним дорога проложена, ровнехонько идет. Так если по ней дальше ехать, а потом в тайгу углубиться и по компасу на север идти, то до знахарки недалеко будет.

— Из-за меня это все, — прошептала Марьяна и на этот раз не смогла сдержать слез. — Прости...

"И ты меня прости, — подумал Игнат. — Ведь не тебя — вернее, не только тебя, — бросился я тогда спасать. А совесть свою. Не было мне покоя из-за вины перед Званкой".

Ближе к вечеру внутренний пожар, на время оставивший Игната, возродился с новой силой. Балансируя на зыбкой грани реальности и бреда, парень видел то склонившееся над ним встревоженное лицо Марьяны, то зыбкие, бесформенные тени, вырастающие возле изголовья. И по тайге прокатывался мертвящий хохот, а с еловых лап опадали снежные подушки. Земля отзывалась дрожью, подбрасывала измученное тело Игната.

— Найди... воду, — бормотал он в бреду. — А мы, так и быть, вернем...

— Что ты, Игнатушка? Тебе пить надо?

Кто-то гладил его по щекам, в голосе слышалась тревога. Он открыл глаза.

Влажная салфетка обтерла его губы, щеки, лоб. Игнат вздохнул, закашлялся. Тело мотнуло в сторону, и он ухватился за сидящую рядом Марьяну.

— Они обещали, — прохрипел Игнат. — Только я знаю, что мертвых не вернуть.

— Какие там мертвые, о живых думать надо! — отозвался из-за руля Витольд. Машину тряхнуло на ухабах. Цепляясь за Марьяну, Игнат приподнялся на сиденье.

— Едем, что ли? — спросил он.

— Едем, едем, — басовито пророкотал Витольд. — Ты как, продержишься?

— Продержусь.

Игнат попробовал распрямиться, спину обожгло накатившей болью. Он закусил губу, стараясь удержаться в поминутно трясущейся и прыгающей на ухабах кабине, искоса глянул в окно. Из-под гусениц вездехода взметало снежные вихри, но сквозь белую пелену Игнат увидел тянущийся по обочине бурелом.

Он был сложен не из бревен даже — из целых деревьев, и у основания можно было разглядеть сосны толщиной чуть ли не в три обхвата. Чем выше, тем тоньше и моложе становились сосны, а на самом верху торчал острый частокол обломанных сучьев. Бурелом был неодинаковой высоты, кое-где обветшал и просел, а в некоторых местах и вовсе зияли прорехи. Но, увидев его воочию, Игнат ни на миг не усомнился — это действительно было творение рук человеческих.

Давным-давно, возможно, еще до войны, кто-то выложил эти крепостные стены, отгородив Игнатов мир от чего-то неведомого и страшного. И в памяти тотчас всплыли все слышанные раньше легенды о болотных чудовищах, о поросших мхом лесных людях, и о многом, многом другом.

"Не дошли чистильщики до бурелома, — сразу вспомнились слова деда Ермолки. — Даже до бучила не дошли... Не оттого ли, что дальше им ход заказан был? И не оттуда ли приходила навь?"

Игнат инстинктивно сжал Марьянову руку, и девушка спросила взволнованно:

— Худо, Игнат?

Он неопределенно мотнул головой.

— Эх, ребятки, держитесь крепче! — подал голос Витольд. — Сейчас с дороги свернем.

Вездеход качнуло, подбросило на очередном ухабе. Мелькнули и пропали в окне стены рукотворного бурелома, машина нырнула в густой ельник, и ветки принялись наотмашь хлестать по крыше и стеклам.

— Поторопился немного, — в сердцах произнес Витольд. — Раньше времени свернул, что ли. Ну да ничего. Сейчас на колею выйдем.

Двигатель взревел, гусеницы давили хрустящие сучья и вывороченный бурей молодняк. Игнат повалился на Марьяну, та ухватилась за него, и обоих мотало из стороны в сторону, как горошины в кипящем бульоне. Вездеход упрямо перевалил через овраг, потом напоролся на особенно толстый и острый сук, и что-то с мучительным треском лопнуло под днищем. Ребят подбросило, и Игнат больно стукнулся макушкой о потолок. Потом, падая, ударился спиной о край сиденья. Ему показалось, что внутри разорвалась небольшая бомба. Ударная волна прокатилась по всему организму, болевые осколки вонзились в легкие, и на какое-то время Игнат перестал дышать.