— За героев, — вождь объяснял брату диспозицию, заодно и Клирика просветил, — ты обрати внимание — у девчонки острые уши. Видно нечеловеческую кровь. Для троллева отродья — красива, для великанского — мала. Так что поединок будет почётный. А остальные... Нагадили в штаны! И — не случайно! Думаешь, я зря на островах сказки слушал? Тамошний народ похож на здешний... Верит в разные глупости. Оттого я шлем этот лебяжий и напялил. Думаешь, мне хочется войти в саги с прозвищем Засиженная Башка? Или похуже? Но у бриттов в таких ходили великие воины давних времён. И даже боги.
— И всё-таки...
— Ну ладно, попробуем обойтись без боя, — вождь повысил голос и перешёл на саксонский, — Слушай, красавица... Ты храбрая, брат не хочет тебя убивать! Заплати цену поражения сразу. Ты не мужчина, тебе можно. И мы уйдём.
Клирику захотелось последовать совету. Сорок серебряных марок — всего пять золотых. Двести пятьдесят солидов. Для него, на фоне клада с основным капиталом — дёшево. Но настолько против роли... К тому же для викингов эти деньги — средства на новую экспедицию, причём более сильную. Куда? Не исключено, что опять сюда. В памяти всплыли строчки Киплинга... "Кто раз заплатил данегельд, тот вовек от датчан не откупится". Датчан пока в природе не водилось — датскую землю похожие ребята как раз отвоёвывали у саксов. Последний этап Великого переселения народов: будущие даны гонят саксов и англов, те — бриттов, бритты — пиктов и ирландцев, да и франкам достаётся, ирландцы, переименовавшись в скоттов — пиктов. А пиктам гнать уже некого... Немайн подошла поближе. Сложила руки на упёртой в землю палке.
— И рада бы. Но — не могу. Если я заплачу — вы снова придёте. Не вы — так другие. И дело тут не в пустячном для города серебре. Слава труса привлекает лихих людей, как гнилое мясо — мух. И ещё, — Немайн ткнула пальцем в вождя, — Драться я буду с тобой.
— Почему?
— Потому, что ты меня вызвал. "Ты не мужчина" — вызов, так?
— Но это правда!
— Правда. И вызов. Правда без вызова звучит: "Ты — девица".
— Но...
Взлетела палка. Удар пришелся брату вождя по кисти. сида держала палку двумя руками, и смогла вложить в удар достаточно силы, чтобы меч, так и не успев подняться, упал в траву. Норманн сморщился от боли.
— Я сломала твоему брату пястную кость, — пояснила сида, — он биться не может. За обиду заплачу — потому как вне войны. А крови — нет. Слова сказал ты — тебе и биться.
Главное — вождь авторитетнее. Так пусть на весах будет именно его честь.
— Ладно, — процедил Засиженная Башка, — слова сказал я. Тут как раз перекрёсток трёх дорог. Учти — колдовать нельзя. Щит и меч возьми у моего брата — они такие же, как у меня. Хочешь — возьми мои.
— Обойдусь палкой. Она обычная. Без волшбы. А твой меч я и поднять не смогу.
И вот — камни римской дороги в одном шаге. С камней сходить нельзя — поражение и позор. Да и вдоль дороги за перекрёсток отступишь разве на шаг дальше — а там будет заметно. И, если не сдашься, навалятся кучей. Женщине можно жить с репутацией трусихи. А инженеру-богине? Немайн перекинула плед через плечо — для боя удобнее. Мысль использовать его как плащ, для отвлечения противника, и в голову не пришла: итальянскую школу рапиры Сущность не выдала. Да и много ли толку в плаще против рубящего оружия? сида приняла основную стойку и сделала шаг. Единственный прямой шаг вперёд, который Клирик намеревался сделать за бой. Правая рука замерла, вытянутая вперёд и вверх, кисть направила палку чуть вниз, чтобы срез оказался напротив глаз врага. Спина выгнута назад, нешироко расставленные ноги чуть согнуты в коленях. Левая рука придерживает длинный подол, хотя это и портит безупречность позиции. Но расстаться с жизнью, запутавшись в собственной одежде, гораздо обиднее, чем из-за не отведённого левой рукой укола. сида слегка пританцовывала на месте, ожидая нападения. Викинг спокойно стоял, планировал атаку. Было несколько тактик. Выбрать следовало быстро и без ошибки.
Норманн никогда не смотрел палку как на серьёзное оружие. И особенно — оружие поединка. Теперь приходилось. Дистанция угрозы — дальше, чем у меча и топора. Они с братом не видели опасности до удара. Но главное — вес. Палка гораздо легче. А значит, быстрее. И этим замечательно превосходит копье и шест. Палка позволяет попадать по противнику почти с гарантией. И пусть поначалу последствия могут казаться слабыми — лучше попадать слабо, чем никак.
Начало схватки Кейру понравилось. Варвара подвел меч, добрый северный клинок. Длинный, тяжелый. Стоило мечу взлететь вверх, Немайн рванулась вбок и вперед. Шагов Кейр не разглядел, сида словно летела по воздуху, и за её спиной вилось знамя Вилис-Кэдманов! Это было прекрасно, тем более, что при замахе викинг открылся в достаточной степени, чтобы получить удар по ребрам — и сразу, вслед за этим, по кончику меча, по плоской стороне. Немайн била без замаха, одной рукой, но на её стороне были упругость железа и вязкость дерева: меч, как лосось через пороги, выскочил из рук викинга. Тот в ответ метнул щит. сида отпрыгнула назад и вбок — позднее Клирик счёл это ошибкой, уходить следовало только вбок — и клинок снова оказался в руках норманна. В обеих. Не помогло — меч зазвенел по брусчатке мгновением позже. Без щита шансов у викинга не было никаких. Разве схватиться в рукопашную. Немайн двигалась не быстрее. Но реагировала — молниеносно. А потому варварский вождь уворачивался и закрывался, как мог. Не подставлял суставы. Терпел колотушки. И ждал ошибки.
Со временем и сида стала осторожней. Палка теперь направлялась одной кистью, удары получались слабыми — но они попадали, и попадали точно. Впрочем, же стеганый поддоспешник, который викинг, в отличие от кольчуги, и не подумал снимать, неплохо гасил удары. Теперь, оставшись без меча и щита, но просчитав противницу, он чувствовал себя вполне уверенно. И начал просчитывать, как именно победить. Наказать ушастую девку за брата да за колотушки, заработать славу. Потому и терпел редеющие взбучки. Хотя схватить палку мог уже несколько раз. Но обезоруженная ведьма могла от отчаяния начать колдовать, что куда непредсказуемее палки. И опасно не только для него.
У Немайн нашлись свои проблемы. Норманнов много, и не очевидно, что их удержит честь убитого вождя. Что, если толпой навалятся? Потому бой нужно закончить, победой — но не убив и не особенно унизив противника. Но как? Клирик надеялся, что решение придёт раньше, чем кончатся силы. А потому крабье кружение продолжалось!
Это напоминало перепляс. Викинг стоит, ставит блоки и изредка получает тумаки. сида при малейших намёках на атаку скачет белкой, и её пяткам приходится немногим легче, чем тем местам на теле викинга, до которых она дотянулась! Оба бойца воздерживаются от решительной атаки, хотя рефлексы гонят вперёд. Викинг сдерживается, опасаясь вылететь за "ринг", и немножко — колдовства. Клирика гонят в ближний бой навыки испанского мечника. Это же так просто: дорезать обезоруженного противника. Еще можно задушить. Или — сломать шею. А лучше — спину. Клирик успешно давил провокации на уровне мышечных импульсов, но в мозгу возникали мгновенные яркие картинки грязных приемов боевой борьбы. С двухметровым детинушкой в панцире железном в главной роли. При попытке подставить на его место эльфийку, получалось смешно. Настолько, что Немайн начала улыбаться. Сначала дрогнули уголки губ. Потом показались белые зубки. Островатые для нормального человека.
Бой длился. Минуты? Часы? Свои болельщики противнику помогли — с травки метнули новый щит. По правилам. Иначе и меч бы подбросили. Но — нет. Видимо потому, что меч лежал на дороге, а щит улетел на траву и норманн не мог поднять его, не признав поражения. Поимка щита стоила викингу равновесия и пары пропущенных ударов — но круглый щит с железным умбоном того стоил. Хорошая защита — и оружие получше голых рук. Клирик времени не чувствовал, но знал: силы заканчиваются. Ресурс на нуле. Еще минута, две — и мышцы откажут. Или лопнет сердце. И, когда среди калейдоскопа полупрозрачных миражей мелькнул приём, требующий не столько силы, сколько ловкости и расчёта — поставил на него. Обычно проделывают в перчатках? Что ж, лучше порезаться, чем умереть. Абсолютная память вела ноги сиды по кругу, ей не нужно было видеть камни мостовой даже боковым зрением. Шаг, полшага... За секунду до победы сида выдала себя. И без того зловещая улыбка перешла в оскал. Изрядно добавивший викингу прыти. Тот понял — время на принятие решения уходит. Видывал подобные гримасы. Хороший воин не всегда способен сдержать в себе зверя. Но не медведь же и не волк глядел через заиндевевшие глаза бешеной девки! Усталый танец ушастой снова стал ровным и непонятно целенаправленным. Грациозная, завораживающая, аристократически нарочитая неуклюжесть движения, семенящая припрыжка боковых шагов, подвижная спина, всё казалось странно знакомым... Викинг решил атаковать, пока зверь не вырвался на волю. И, когда рыжая вдруг споткнулась и неуклюже завалилась на бок, бросился вперед.
Он успел. Бессильно стукнула по булыжникам палка. Удар щитом, удивительно тяжёлое тело ушастой девицы отлетает к краю дороги... Один пинок — и победа! Но странно чешется шея, а по глазам хлещет мутный от боли и торжества взгляд зверя. Умнейшего в Скандинавии. Считая человека и богов. Даже Локи не всегда мог перехитрить росомаху. Зверя, не теряющего голову ни в смертельных объятиях расщепленного дерева, ни от писка щенков за спиной.
Кейр, наблюдая поединок, удивлялся, почему сида так долго возится. Ясно же показала, выйдя на варваров с палкой, что намерена их разогнать, как шелудивых псов. Но, вместо того, чтобы быстро прикончить предводителя, устроила какой-то ритуал. А потом оступилась... Или сделала вид.
Когда варвар бросился в атаку, с земли, подброшенный ударом ноги, взлетел его меч. Схваченный сидой обеими руками за лезвие, так что длина оказалась как у доброго римского гладиуса, коснулся кожи хозяина между нащёчником шлема и кольчугой, оставив кровоточащую царапину.
— Прыжок лосося! — Кейр, держа лук наготове, даже кулаком по стене стукнуть не мог, но уж кричать-то ему ничто не мешало, — Прыжок лосося!
Сам он легендарного приёма не видел. Да и никто, кроме соратников богатыря, точно не знал, как знаменитый прием "прыжок лосося" исполнял Кухулин. Метнуть ногой из-под воды копьё на половину стадия? Невозможно. А вот себе в руку... Вполне вероятно, что вдаль отправлял внезапно появлявшееся из ниоткуда копьё великий ирландец уже рукой.
Когда Немайн отбросила палку и взялась за настоящее оружие — это был миг восторга. Высший миг. Потом произошло странное — сида почему-то не стала уворачиваться от удара щитом, напротив, метнулась навстречу. И, отброшенная, замерла — кочка на поле, не человек. Вздох изумления и боли пронёсся по стенам города. Неужели убита? Так могло, не должно было быть! Победитель богини между тем потрогал шею. Долго смотрел на ладонь. Вокруг столпились его люди. Варвар как-то лениво влез в кольчугу, напялил героический шлем и двинулся прочь, откуда пришёл.
Немайн всё-таки что-то сделала с варварами! Какое-то сидовское колдовство, в котором, как уверяла, была полным ничтожеством. И вот — поредевшая армия налётчиков, съёжившаяся до банды, понуро уходила от Кер-Мирддина, не требуя денег и не зажигая предместье.
Норманны признали в девице оборотня. Такое "колдовство" обычаями хольмганга дозволялось, в праве поединка берсерку никто отказать не мог. Почему должно было лишать его росомаху? Кровь на шее дружина заметила сразу, и вождь ещё торжествовал, когда ему указали на ошибку. Потом, когда велел уходить — ворчали, но понимали. В сознании была ушастая или нет, насколько покалечена — дело десятое, главное — осталась на перекрёстке, и пустила первую кровь. По обычаю, это победа. В другое время можно бы и оспорить результат, но вождь не мог вести себя неблагородно — после того, как его победили, лишь обозначив смертельный удар. Это получалось бы настолько против чести, что род оказался бы замаран на поколения. И викинги ушли. Неторопливо, собрав лёгких раненых, и добив тяжёлых.
Неспешность вышла им боком. Не прошло и часа, Кейр услышал далекие крики фанфар: королевская кавалерия шла в бой. И не нужно было видеть поля боя, чтобы определить, что на нём происходит. Сигнал, знаменосец под знаменем с драконом вылетает вперёд, рыцари короля Гулидиена натягивают луки, мчатся мимо сбивших строй врагов, стреляют, отворачивают прочь. На тетивы ложатся новые стрелы. Кантабрийский круг: ливень стрел, неудобная цель. Круглые щиты варваров, удобные в рукопашной и при абордаже, не позволяют поймать все стрелы. Норманны уходили к болоту, щерясь копьями, огрызаясь из собственных луков. Удивительно точно. Ржали раненые лошади, валились из сёдел бездоспешные всадники, но шестикратный перевес сказывается быстро. Погиб один рыцарь... и десять лошадей. Да и немногих раненых валлийцев была надежда выходить.
Норманнам большинство попаданий пришлось в ноги, так что отобрать пару раненых для допроса труда не составило. Прочих раненых разъярённые потерями валлийцы докололи копьями, сверху вниз, как Георгий змея. Гордясь победой, под фанфары двинулись к городу.
Когда победители поравнялись с предместьями, западные ворота распахнулись, и ополчение хлынуло наружу: собирать трофеи и убирать тела. Тогда Кейр оставил пост и метнулся к дверям — но было поздно. Брат Марк успел первым. Всего несколько слов, и король решительно кивнул.
— Верно. Господа, пленных у нас достаточно, варваров, если кто жив — добить. А женщину из холмов — в железа!
— Посеребренные, — уточнил монах.
— А где их взять?
— Тогда сразу забить камнями.
Гулидиен бросил взгляд на фигурку — сиды? Богини? Ведьмы? Той, с которой он старательно избегал встречаться почти месяц. Не знал, что делать, о чём говорить. Следить, конечно, поручил. Потом она ушла. Выходит, вернулась? И защитила город. Вопрос — что и каким силам она обещала за спасение Кер-Мирддина. Не выйдет ли такое спасение боком. Но, что бы там ни пели бродячие барды, Немайн не бьёт в спину своим!
— В моей стране, брат Марк, без следствия не казнят никого. Запомни это. К тому же речь вообще не может идти о казни. Только о церковном наказании. Поскольку, даже если названная тобой ведьмой и колдовала, то не во вред добрым христианам.
В течение суток Немайн представляла собой дышащий труп. Куклу. А вокруг происходило интересное. А пересказали не всё. А то, что пересказали — изложили в дюжине вариантов. Клирику более всего понравилась история, рассказанная Брианой. Которая начиналась с довольно неаппетитных медицинских подробностей. Военные забавы — страда врача. Амвросию Аркиатру работы досталось больше всех. Шесть ампутаций. Очистка ран, бесконечные швы. А на сладкое — вскрытия. Если бы не печаль по убитым и покалеченным соседям, врач был бы счастлив. Давненько не выпадало такой практики! В конце концов, подобное упражнение на долю средневековых врачей выпадало нечасто. Добрых христиан, даже после смерти, расчленять было нельзя. Преступников карали даже не трибуналы, а короли единолично, их-то было не меньше на душу, чем судей в будущие века. Отрубание же головы с натыканием на пику для всеобщего обозрения делало констатацию смерти ненужным фарсом, и врачу о казни попросту не сообщали. Но язычники-разбойники, которые сами пришли... Подарок, да и только!
