Бриана вызвалась помогать. Заявила, что собирается быть военным врачом и должна привыкать к виду внутренностей и крови. Отец сперва её прогнал. А после позвал обратно и извинился. Вспомнил, что других учеников у него пока нет. Так пусть уж дочь и хирургию осваивает... И остался доволен. Бриана — тоже. По крайней мере, тем, что в обморок ни разу не грохнулась.
Когда солнечный свет окончательно угас и копаться в мёртвом пришлось в адских отсветах факелов, раздались вопли волынки. Бриана, которой стало скучно, с радостью утёрла руки и отправилась разузнать, в чём дело. Просто так среди ночи на волынке не играют. Уж больно штраф большой.
Дэффид и Глэдис Вилис-Кэдман явились пополуночи к королевским дверям в восьми вооруженных до зубов лицах, завернутых в пледы одинаковой расцветки. Алые льняные рубахи, белые штаны — парадный наряд камбрийских воинов. Впрочем, огонь факелов залил их одной краской. Воротная стража, что примечательно, пропустила щетинящуюся копьями процессию в город без разговора. В руках у одного из воинов была волынка.
Дэффид отмахнул, и волынщик затянул пронзительную мелодию "Знамя на плечах". Если же о мелодии для камбрийской волынки говорят, что она пронзительна — значит, свиньи, когда их режут, визжат тише и мелодичнее. Так что появление через две минуты на крыльце деревянного дворца самого короля Гулидиена было триумфом выдержки. При короле, само собой, имелось полдюжины рыцарей. Со сна. То есть — без кольчуг, в одних рубахах, зато с луками в руках и мечами на бёдрах.
— Ну и чего тебе надо, Дэффид? — спросил король, ковыряя оглохшие уши, — Я уважаю тебя и твой клан, при отце вы славно повоевали... Ты знаешь, что я тебя всегда выслушаю. И зачем вот так, среди ночи? Что за дело не терпит до утра?
Вокруг понемногу собиралась толпа. Волынка означала вызов. А то и мятеж. После боя с норманнами городу было не до праздного любопытства, зато ополчение поднялось на ноги почти всё. Люди становились поодаль — за Дэффидом и его отрядом. И получались как бы против короля.
— Дело о похищении свободной женщины клана Вилис-Кэдманов! — толпа зашумела. Общество, которое недавно переросло ритуальное похищение невест, подобных преступлений не прощало.
— Кем? — король устало потер лоб. Мало того, что полдня скакал, едва не застал пожарище вместо столицы, потом — сражался, и вот — пожалуйста! Заботы, как селедка, косяками.
— Тобой, Гулидиен ап Ноуи МакДэсси! В тебе, верно, взыграла кровь ирландцев-предков? Пусть! Но похищение девы, иначе, чем для женитьбы — оскорбление клану!
— Да что за глупости! Никого я не похищал!
— Не отпирайся. Весь город видел, как ты велел схватить Немайн верх Ллуд Шайло-О'Кэдман. И как твоя стража принесла её в этот дом!
— Уфф, — выдохнул Гулидиен и присел на крыльцо, — вижу, разговор будет долгим.
— Ты ошибаешься, король. Короткой будет наша беседа! Вилис-Кэдманы — вольные люди, и ничто не способно поднять на бунт вольного человека вернее, чем бесчестье женщины его клана!
— Мой король, — сказал один из рыцарей, масляные блики факелов плясали на его лице, — я не разглядел родовых цветов на деве, которую отнес в узилище. Видимо, плед почернел от крови врагов и посерел от пыли битвы. Я Вилис-Кэдман, и если б я смог различить узор, я не стал бы выполнять приказ. Но я хочу знать: эта леди, она состоит в клане только в силу законов гостеприимства?
— Нет, — сообщил Дэффид, — в силу пролитой крови и приёмного родства, согласно её и моей воле. Которую она высказала вчера при дюжине свидетелей, а я, сучий прах, высказываю прямо сейчас! Мужа у неё, по её словам, нет.
— Но тогда она не верх Ллуд, а верх Дэффид, — рыцарь почесал подбородок, — и не О'Кэдман, а Вилис-Кэдман. Король наш, конечно, ирландец — но это не повод менять фамилии и обычаи. У нас в клан принимают только через усыновление, а родных и приёмных детей не различают.
— Выходит так, — согласился возмутитель спокойствия, — только ставить свое имя поперед великого сида... — задумался, подыскивая слово, — Неуютно, вот. Даже мне.
Рыцарь пожал плечами. Взялся — дюж. Учить сиду жизни среди людей, обычаям клана, следить за её поведением теперь забота Дэффида.
— Тогда, мой король, я вынужден встать рядом с братьями, во имя чести моей сестры Немайн верх Дэффид, — заявил он и перешел к компании Вилис-Кэдманов. Король запоздало кивнул ему в спину, громко прокашлялся.
— Женщина холмов, именовавшая себя Немайн верх Ллуд, — провозгласил Гулидиен, когда внимание обратилось на него, — взята под стражу со всем возможным почётом. Она одолела врагов королевства, но — нечеловеческим образом. Выжившие разбойники уверяют, что она — оборотень. Брат Марк уверяет, что она ведьма. Он доказывает это событием, которое видела половина городского ополчения — а именно, уходом варваров после проигранного Немайн поединка. Брат Марк подозревает, что женщина холмов что-то сделала с их разумом, лишив варваров данной Господом свободной воли, и настаивает на церковном наказании. Что я должен был делать?
— А что ты намерен делать сейчас?
— Хотел бы я сказать, что собираюсь спать, — зевнул король, — так ведь не дадите. И думать что-то не получается, после волынки этой. Так что говорите сами, чего хотите.
— Нашу дочь и сестру назад!
— Кто из старейшин клана поручится за явку Немайн верх... Дэффид на церковный суд?
— Сначала заведи церковь, МакДэсси, — хмыкнул Дэффид, — один монах это не церковь. И не судья.
— К ярмарке прибудет епископ из Рима, — сообщил король, — а если нет, так преосвященный Теодор заявится. Согласно обычаю, он представляет церковь на ярмарочном суде.
— Я и поручусь, как хозяин заезжего дома и отец, — вздохнул Дэффид, — а теперь, король, верни Вилис-Кэдманам дочь и сестру.
— Ну, с таким поручителем куда я денусь... Велю вернуть, — заключил король, — Стоило меня будить... Утром бы разобрались. Все равно ваша сида спит.
— Спит? После моей волынки?
— Да, наверное, вы и мёртвого разбудите. Сэр Кэррадок, ты её сюда принёс, ты и выведешь, — король встал, принял горделивую позу перед официальным заявлением, и заговорил нараспев, полууставом, — Я возвращаю леди Немайн верх Дэффид Вилис-Кэдман её клану. Клан Вилис-Кэдманов обязуется представить свою дочь и сестру на церковный суд, который состоится на второй неделе ярмарки, в последний день июля. Клан не будет преследовать брата Марка, поскольку он обвинил леди Немайн из побуждений защиты паствы от ведовства, и не нанёс оскорбления.
— Насчет побуждений мы еще посмотрим, — буркнул Дэффид, — Все равно монах — не священник, толку от него чуть. А мирянам свойственно грешить.
Немайн висела на руках Кэррадока Вилис-Кэдмана. Нечеловечески острое, бледное до синюшности лицо, умиротворенное, беззащитное и немножко детское. И без того недлинные волосы спутанной массой свисали вниз, открывая стоячие треугольные, подвижные уши хищного зверя.
— Она что, и правда оборотень? — король растерялся. сиду-то до сих пор вблизи не видел. Благодушие его сразу куда-то исчезло. Гулидиен насупился.
— Я, кажется, ясно назвал имя: "Немайн верх Ллуд". Оборотень-ворон, если не врут.
— Мало ли кто мог назваться именем древних королей...
Бриана поняла, что мужчины собираются всласть побеседовать. Пришлось вмешаться.
— Вы что, так и будете её здесь держать? Несите к отцу, быстрее!
— Почему?
— Если она не очнулась от волынки... То это не сон и не обморок. И рука висит неправильно! К отцу, немедленно. Я его сейчас разбужу.
И мелькнула белым пятном в темноте.
— Благодарю тебя за справедливость и мудрость, мой король, — Глэдис поспешно поклонилась, и Дэффида нагнула, — Прошу простить за поспешно прерванную беседу, но моей младшей дочери нужен врач. Кстати, муж мой — ты был прав, не судьба нам сыновей завести. Восьмерых родила, пятеро выжило — все девки. Приёмыша взять решились — так опять девчонка подвернулась.
— Ступайте, и не забудьте сообщить своей младшей дочери, — последние два слова Гулидиен выделил, — что у клана Вилис-Кэдманов нет претензий на престол Диведа. Как, отныне, и у сиды, происходи она прежде от самого Пуйла.
Мэтр Амвросий пытался отогнать себя от стола, чтобы поспать хоть немного. С утра ожидала уйма работы. Но, услыхав беспокойный стук в ворота, понял — день еще не окончен. Что ж. Такова лекарская доля. Тяжёлые — с ношей — шаги в темноте, при пляшущем свете факелов. Рыцарь с безвольным телом на руках, рядом увлекательно зевает Бриана, Дэффид бурчит:
— Ну за что мне такое? Родных дочек пять, так теперь еще и приемная...
— Почему сразу не принесли?
— Пап, Немайн король арестовал.
— За спасение предместий? Хм.
Любопытство — крепче смыкающего глаза сна. Труп со стола... И вытереть, нехорошо после мёртвого. Лишних вон! Женщин тоже. Глэдис тоже касается. Мать? На Дон ты что-то не похожа. Ах, удочерили. Хорошо. Сначала — раны. Царапины. Кровопотери нет. Почему без сознания? Шок? Пульс неровный, быстрый, но сильный. Рука опухла. Вывих? Нет, движется легко. Сломана. Голова: кости целы, след удара, гематома. Возможно сотрясение. Дышит неправильно. Что под платьем? Рёбер — на одну пару меньше, чем у человека, зато ложных больше. Следов ампутации нет. Лёгкие не повреждены — уже хорошо. И хорошо, что больная не в сознании — проще правильно соединить обломки костей. Наложить повязки и шины. Очень интересно произвести дальнейший осмотр — но лишние шевеления при сотрясении мозга не показаны. Да и Глэдис присматривает, чтобы лекарь не мучил её новую девочку из чистого любопытства. Уж ей-то уход за ранеными не в новинку. Выход к беспокойной родне — хотя у них-то сегодня счастье: все живы. И даже прибавились.
— Оглушена. Перелом. Ушибы. Переутомление. Жить будет. Надо бы не ворошить, но у меня сейчас нет места. Придется нести к вам — и поосторожнее. Кстати, варвар её очень вовремя приложил. Боюсь, не потеряй Немайн сознание — умерла б в следующей схватке. Не от оружия врага. Сама по себе. От усталости. Так что — пусть полежит. Хотя бы недельку. Хотя — эта не усидит. Ну хоть напрягаться не давайте, занятие какое-нибудь полегче подберите. Следите, чтобы ела побольше.
И мэтр Амвросий наконец отправился спать.
К утру забытье Немайн перешло в глубокий сон. Заглянула Бриана, велела ни в коем случае не будить. Узнал бы Клирик — убил бы. Ему пришлось заново пережить во сне эпизод, который всегда хотелось забыть. Клирик всегда ненавидел свои немногие поражения — а они были неизбежны при работе "главного пожарника" корпорации. Слишком часто последний резерв вводили в дело тогда, когда о спасении ситуации речь вести уже не приходилось...
Дамбу должно было прорвать. Вода уже сочилась через основание, вымывая грунт. При первом взгляде Клирик отвёл ей до разрушения два часа, но — ошибся.
— Эвакуируйте рабочих.
— Но мы уже почти...
И ведь прав. Дизельные копры лупят, как тяжёлая артиллерия, вбивая опоры контрфорсов в потрескавшийся от суши грунт. Гравийное тело сформировано, и карьерные самосвалы вываливают песок на вторую линию борьбы с наводнением. Стальные и деревянные щиты подпирают эту массу. Но без контрфорсов всё рухнет под первым же натиском водяной стены. Чтобы закончить контрфорсы, нужен час. А внешняя дамба сдохнет через пятнадцать минут.
И это не простое "нет спасения — нет вознаграждения" — вместе с рудником клиента придётся бросить собственное оборудование.
— У нас есть вертолёты.
— Пусть прогреют двигатели. Первыми снимайте людей с участков шесть-альфа, шесть-браво, пять-зулу. Там точно не успеть.
— Мои люди согласны рискнуть.
И когда он успел их спросить? Не важно.
— Речь не о риске. И припомните сумму неустойки на случай оспаривания моих рекомендаций.
— Дело не в этом. Рудник продолжает добычу.
Этого не должно быть — Клирик знал точно. Даже помнил, как было — не во сне: падающая плотина, прыгающие оранжевыми пингвинами в потоке "Катерпиллеры", над головой — неслышный на фоне катастрофы вертолётный винт. Полтора миллиарда убытков — и ни одного погибшего. Но — сон внёс поправки.
Струи, текущие сквозь дамбу, превратились в фонтаны. Паводок обеспеченности в одну десятую процента. Если попросту — такое бывает раз в тысячу лет. Катастрофа — только не такая быстрая, как землетрясение.
— Почему не эвакуирован?
— Собирались. Но, когда узнали, кого прислали главой аварийной миссии... У вас репутация волшебника.
— Но не бога. Снимайте людей с групп участков пять, шесть, два. Вношу небольшое изменение — мы с вами остаемся здесь до конца. И попробуйте вытащить из-под земли столько людей, сколько успеете.
— Зачем?
— Вдруг дамба простоит дольше, чем должна бы... И ещё — приказываю заложить заряды подрыва в сегменты четыре, семь, десять, пятнадцать.
Грохот, визг, пыль закрывает палящее солнце. Сухо... Пока. Купить время... Допустим, новую дамбу рассмотрим как временную.
— Приказываю подпереть тело плотины самосвалами с полной загрузкой. Водителей — эвакуировать по исполнении приказа.
Может быть, это приостановит её гибель. Идея, конечно, бредовая. Минуты. Фонтаны превращаются в реки.
— Общая эвакуация. Что с рудником?
— Не успеваем...
Реки вырывают куски из тела старой дамбы. Разлив не остановить. Но — хотя бы удар? Стена воды рвётся вперёд. Впрочем, передовой волнобой, хоть и импровизированный, существует. И почти достроен. Бурая волна качается, словно подрубленная. За спиной шум винтов последних машин. Упала! Начала расти вновь, но поздно, поздно — давление нарастает пусть и рывками, но не одним титаническим ударом. Плотина держит. Пока. Высота водного слоя перед запрудой нарастает.
Поворот рукоятки — и единственный готовый до конца сегмент взлетает на воздух. Между крепкими подпорами — которые не дали ворвавшемуся потоку разворотить всё тело плотины.
Теперь высота слоя воды перед плотиной нарастала медленнее. И всё-таки слишком быстро. Пришлось поднять на воздух ещё три сегмента. Все разом — пока не оборвало провода.
Надежда не оправдалась — недостроенные контрфорсы динамической нагрузки не выдержали. Плотина рухнула по всей длине — и ревущая волна, недовольная тем, что её посмели задержать, обрушилась на диспетчерскую рубку, хрустально брызнули стёкла...
Но Немайн хотя бы лежала себе пластом, и никаких особых забот от приемного отца не требовала. Зато под вечер в заезжий дом изволил заявиться сэр Кэррадок. Спросил пива, примостился у стойки и начал сверлить Дэффида хмурым взглядом исподлобья.
— Глазом дырку на мне не протрешь, — заметил Дэффид, — пробовали и чем посерьезнее — не получалось.
— Мне надо перед ней извиниться.
Перед кем — объяснять не стал. И так было ясно.
— За что?
— Сам не знаю. Вру. Знаю... Только быстро надо. Пусть снимет! Амвросий себе смеется... Ну так он врач, а не колдун.
— А теперь тихо. И понятно.
Рыцарь взвился.
— А мне понятно, да? Мне понятно? Если лицо твоей сиды перед глазами — всё время? Я вот тебя сейчас через неё вижу, понятно теперь? И жалко её очень и еще что-то. Не знаю. Позови, а?
