— Ты что? — ужаснулся Тимофей. — Я ж из будущего, а у нас закон — никаких самодеятельных чудес, их и так здесь хватает. Понимаешь, волки-оборотни в сказаниях были, в сокола люди превращались, в рыб — вроде тоже, а вот про блоху-оборотня никто и слыхом не слыхивал.
— Да, чудо неслыханное — страшный и непобедимый оборотень-блоха, гроза окрестных собак, — уже во весь голос хохотал парень. Наконец, вдоволь насмеявшись, он поинтересовался у Тимофея, когда появятся его родственники.
— Не знаю, — пожал плечами тот, — уже должны быть. Мы, если надо, быстро перемещаемся, наведенным телепортом.
— Мы тоже в таком были, да? А что ж сразу не сказал? Я бы понял, не полный лох... — Парнишка виновато вздохнул. — И как это выглядит со стороны?
— Смерч. Маленький симпатичный смерчик, никому не причиняющий вреда.
— Значит, что-то случилось, — сделал вывод Антон, внимательно оглядев горизонт и ничего, даже отдаленно похожее на смерч, не обнаружив. — Тогда будем сами выбираться, да и Птаха надо найти. Он ведь легче нас, могло в сторону отнести. Ветром... Пошли, что ли?
— Куда? — без особого интереса спросил Тимофей. — Раз аварийный маяк сработал, нас здесь искать будут.
— Да мы недалеко, по полю прогуляемся. Глянем, что там за каменюка торчит из травы... Может, Птах за ней?
Антон поднялся, закрепил меч в ременной петле за спиной, поправил котомку на плече и побрел к камню, попутно ища взглядом Птаха, не заметить которого на практически голом лугу было невозможно. Разве что действительно за камнем лежит... Тимофей поторопился за ним. Подойдя к невзрачному обломку парень обошел несколько раз вокруг и, напряженно думая о своем, произнес:
— И где ж нам теперь бесенка искать? Людмила голову оторвет, он ей вместо сына... — и замер оторопело, потому что сероватый камень, вросший до половины в землю, вдруг налился багровым свечением, точно под ним развели жаркий костер, потом вдруг выстрелил охристо-золотым лучом в небо и померк, опять став неказистым куском гранита. В воздухе запахло озоном. А Тимофей истошно завопил:
— Что ты сделал? Это же Алатырь, мощнейший источник магической энергии, незакрытый пуп Земли. Нам с тобой повезло...
— В чем? — не понял Антон, отводя взгляд. На паренька было невозможно смотреть, такое горе плескалось в его глазах, грозя пролиться водопадом слез.
— Да этот камень выполняет самое заветное желание или отвечает на самый сокровенный вопрос, но только одно желание или только один вопрос. Отыскать его мечтают все в этом мире, — совсем грустно закончил Тимофей, — да только не всем он открывается. А ты что спросил?
— Что? — тупо переспросил парень.
— ГДЕ ИСКАТЬ БЕСЕНКА? — опять закричал Тимофей.
— А если для меня в тот момент это был самый главный вопрос? — принялся оправдываться Антон.
— СМОТРИ!!!
Камень снова оживал — разгорался изнутри неярким белым светом, который сменился красным, оранжевым, желтым, зеленым, голубым, синим и, наконец, эта радуга закончилась ослепительной фиолетовой вспышкой. Но метаморфозы камня на этом не закончились — одна из сторон его оплыла, как пластилин, и на гладкой, казалось, только что отполированной, поверхности проступила надпись. Антон склонился, разбирая неровно прописанные строки, но Тимофей опередил его, ломким баском произнося их вслух:
ПРЯМО ПОЙДЕШЬ — УБИТ БУДЕШЬ,
НАПРАВО ПОЙДЕШЬ — ОБМАНУТ БУДЕШЬ,
НАЛЕВО ПОЙДЕШЬ — СЕБЯ ЗАБУДЕШЬ.
Друзья посмотрели вперед: там, на пределе взгляда, над лесом кружила стая воронья, и они, переглянувшись, единодушно решили, что им туда не надо.
Не зная, что лучше — быть обманутым или забыть себя, Антон наклонился, подобрал плоский камешек, чиркнул острием меча по одной стороне. Загадал "орел" или "решка", подбросил в воздух. Выпало идти налево.
— Ну что, двинулись... Проверим, так ли уж всеведущ этот чудо-камень? — оценивающе глянул на солнце, зависшее высоко над землей. — До вечера ещё далеко, поищем Птаха, далеко его отнести не могло... А потом вернемся сюда. Вдруг к тому времени твои родичи появятся...
Тимофей неопределенно пожал плечами и, не отвечая, направился к лесу.
ГЛАВА 6
В тени деревьев Антон немного расслабился. Пиная ногами прошлогодние шишки, он шагал между редко растущих сосен, вслушивался в звуки леса, не выпуская из виду бредущего в отдалении Тимофея. Парень понимал, что его спутнику сейчас не до него, и не стал приставать с расспросами, хотя был бы не прочь поболтать... Обо всем... Много вопросов крутилось на языке и стоило большого труда шагать молча... Впрочем, скоро Тимофей наткнулся на неширокий ручеек, упрямо пробивавший себе дорогу среди невысокой травы. От души наплескавшись в нем, повеселевшие друзья пошли уже рядом, благо ручей струился в нужном направлении.
Идти вдоль ручья оказалось легко и приятно — опавшая влажная хвоя мягко пружинила под ногами, тихонько журчала вода, услаждая слух и даря прохладу, а все в целом стало напоминать легкую прогулку. И даже меч, который не слишком удобно висел у Антона за спиной (все время, зараза, норовил сползти вниз), не портил настроения, хотя тащить его было тяжеловато. Облегчить-то его Людмила облегчила, а метровую длину куда девать, а? А им ещё сражаться придется... Но об это парень предпочитал не думать.
На коротком привале блаженно вытянувший изрядно гудящие ноги Антон, наконец, спросил Тимофея:
— Слушай, а ты отчего так расстроился, когда та каменная штука сработала? Или у тебя тоже был вопрос?
— Не вопрос, желание, — грустно ответил парнишка. Он все никак не мог смириться с несправедливостью того, что Алатырь-камень нашел именно Антон и до сих пор слегка дулся на него за это.
— А что, у вас там, в будущем, разве не все проблемы решены? — продолжал допытываться парень. — И чего же ты хотел такого несбыточного?
— Счастья! Всем! Поровну! И чтоб никто не ушел обиженным! — неожиданно фанатично крикнул бывший оборотень.
— О, — протянул Антон, — счастье горстями и грузовиками, да жалко, не навсегда... Да ты, брат, я смотрю, Стругацких обчитался. А что, они и у вас известны?
— Вообще-то не очень, но у меня дед историк, специализируется на двадцатом веке. И мне кое-что дает почитать и объясняет непонятное.
— Видно, абсолютное счастье недостижимо при любом уровне развития цивилизации, — сделал философский вывод Антон, порадовался, какой он умный и поднялся. — Ладно, пошли дальше. Хотя нет. Есть хочешь?
Тимофей сглотнул наполнившую рот слюну и кивнул, а потом поинтересовался:
— А что, Баба-Яга припасы какие дала или самим добывать придется? — и покосился на свой браслет.
— Не боись, сестра все предусмотрела ... — Антон жестом ловкого фокусника достал из заплечной торбы аккуратно сложенный лоскут ткани, легким взмахом расстелил прямо на траве и пригласил:
— Прошу к столу! — Он был твердо уверен, что скатерть-самобранка чрезвычайно проста в эксплуатации, и достаточно просто раскинуть её. Если конечно, сказки не врали...
Накрыть поляну красиво не получилось — на застиранном полотне не появилось ничего.
Парнишка посмотрел на него, как на идиота, а затем оба они уставились на пустой "стол". Обескураженный Антон пожал плечами. Сломалась, что ли? Так ведь волшебные вещи вроде вечные.
— Может, сказать что-то надо?
Оказалось, не надо, потому что скатерть сама подала голос, да еще такой недовольный:
— Что, зараза, самой лень готовить? Так сиди голодная! Ишь, моду взяла, как что, так меня сразу дергать, не харчевня, чай!
Тимофей захохотал так, что с ближайшего дерева взлетели перепуганные птахи. А Антон продолжал тупо смотреть на скатерть, которая вещала с прежним темпераментом:
— Еще и мужика в гости притащила... — скатерть чуть умерила гнев. — Они прожорливые, еды на них не настачишься! Не буду гостя твоего кормить, и не уговаривай!
— Скатерть-самобранка! Ой, не могу! — никак не мог успокоиться оборотень. — А инструкцию тебе Баба-Яга положить не догадалась, как с такой сварливой кухаркой управиться? Под такой аккомпанемент кусок в горло не полезет, точно! Ой-ей-ей!
Антон побагровел, его мужское самолюбие оказалось сильно уязвлено. Понятно, кто ж голодного мужика бранить станет, только глупая скатерть, которой все равно на кого орать. Парень изо всех сил хлопнул по импровизированному столу ладонью, чуть руку не отбил и зло сказал, угрожающе растягивая слова:
— Таааак, не понял! Ну, ты, чудо тряпичное, быстро дай пожрать двум мужикам, и не скупись, пока я тебя на ленточки не распустил и по деревьям бантиками не завязал!
Скатерть замолкла, переваривая услышанное. Что уж там она себе надумала, неясно, только поверхность её стала быстро заполняться посудой с различными яствами, а самобранка залебезила:
— Извините, извините, как же сразу хозяина-то не признала, сейчас все в лучшем виде будет сделано! Кушайте, мои дорогие, кушайте на здоровье! Как приятно, когда у мужчин хороший аппетит!
— То-то же! — расслабился Антон, потянувшись к зажаренной птичьей тушке. — Давай, Тим, чем бог послал! И чуток вздремнем, лады? После такой жратвы ходоки из нас никакие будут...
После отдыха и шагалось легче, но недолго, потому что оптимистичное настроение потихоньку сходило на "нет". Поиски бесенка, казавшиеся плевым делом, никак не заканчивались.
Да и бесцельное блуждание по лесу, пусть даже такому уютному и безмятежному, надоело. Спасательная экспедиция зашла в тупик, а день уже клонился к вечеру, того и гляди ночь настанет.
Внезапно лес расступился, в просвете меж соснами блеснула темная гладь воды, и Антон с Тимофеем вышли на берег лесного озера, в которое впадал их ручеек.
— А теперь куда? Птаха здесь явно нет, — произнес Антон, поворачиваясь к слегка отставшему Тимофею. Тот неотрывно смотрел на большую яркую птицу с человеческим лицом, которая, нахохлившись, меланхолично покачивалась на ветке ракиты, склонившей ветви к воде.
Заметив людей, птица оживилась, развернула крылья, покрытые постоянно меняющимися, как в калейдоскопе, узорами, кокетливо стрельнула весьма привлекательными глазками в их сторону, улыбнулась и... запела. Из ее горла полились волшебные звуки — глубокое контральто человеческого голоса переходило в звонкую птичью трель, взмывающую ввысь торжествующей руладой, которая опять нисходила до восхитительно низкого вокала, выводящего чарующую мелодию.
Антон остолбенел, более удивительного и прекрасного голоса он никогда не встречал. Этот напев хотелось слушать и слушать, чувствуя, как душа отрывается от тела и уносится в заоблачные выси, потому что обещала мелодия неземное блаженство.
И вдруг резким диссонансом мелодии в ушах громыхнуло: — "СЕБЯ ЗАБУДЕШЬ".
Парень с заметным усилием оторвал ноги от земли, делая шаг, другой, заткнул уши. Немного пришел в себя, скрипя зубами от напряжения, чтобы опять не поддаться завораживающему напеву, принялся поспешно отрывать полосы рубахи и забинтовывать ими свою голову. Ничего более умного ему в тот момент не придумалось, а про Орфея разве что совсем тупой не слышал.
Закончив, недвусмысленно погрозил птице кулаком. Та, видимо, обидевшись, замолчала и с довольно кислой полуулыбкой наблюдала за Антоновой суетой. Он же бросился к Тимофею, который удобно устроился на траве под деревом и уже ни на что не реагировал, уставившись пустым взглядом на что-то видимое только ему.
Антон, чертыхаясь, схватил "очарованного странника" за шиворот и поволок подальше от опасной певуньи, снова разворачивающей крылья. Остановился он только тогда, когда голос чудовищной птицы затих в отдалении.
Ни одна попытка привести Тимофея в чувство не увенчалась успехом: Антон тряс оборотня, лупил по щекам, несколько раз изо всех сил, с немалой злостью, ущипнул. Анестезия была стопроцентной — к боли Тимофей тоже был безразличен.
Парень устало уселся рядом: — "Блин, связался с детским садом, один бесследно пропал, другой — живой труп... Что делать?" Похоже, этот вопрос становился для него таким же актуальным, как и для господина Чернышевского.
От совсем безрадостных мыслей его отвлек какой-то шум на берегу озера. Подняв голову, Антон увидел девушку, которая плескалась в лучах заходящего солнца.
Е-мае... Неужели в этом безлюдном лесу есть еще кто-то, кроме них!
Антон вскочил и на бегу замахал руками, пытаясь привлечь внимание юной купальщицы. Ничуть не стесняясь своей наготы, девушка вышла на берег и приблизилась к нему. Парень, разглядывая её, слегка опешил от такой безупречной красоты — мокрые белокурые волосы укрывают тело, точно плащом, но не заметить его совершенства было невозможно, как и тонкие черты лица и безмятежный взгляд широко распахнутых глаз, меняющих свой цвет во всех оттенках сине-зеленой палитры. И даже то, что от нее слегка припахивало свежей рыбой, гниющими водорослями и какими-то терпкими пряностями, которым Антон не знал названия, нисколько не портили ее очарования.
Взглянув на лежащего вдали Тимофея, девушка безразлично поинтересовалась:
— На Алконоста наскочили?
— На кого? — не понял Антон, продолжавший во все глаза разглядывать девицу и даже слегка подзабывший о своем безвинно пострадавшем спутнике.
— Алконост — дева-птица, пение которой заставляет забыть обо всем, даже о том, кто ты есть. Но она не со зла, её естество таково...
"Почему мы не поверили Алатырь-камню? Но кто ж знал, что это будет вот так", — мысленно застонал парень.
А девушка, оценивающе осмотрев Антона с головы до пят, продолжила:
— Ты королевич?
— C чего ты взяла?
— Пригож, при оружии, а что грязен и одежда простая — так это поправимо, отмыть и переодеть всегда можно.
За особу царской крови Антона еще никто не принимал, и комплимент был приятен, но пришлось разочаровать красавицу.
