— Мне представляется более правильным собрать на орбите большую международную орбитальную станцию, вместе с Советами, — предложил Кеннеди. — Пусть даже основной её модуль будет советским, зато мы могли бы построить и вывести на орбиту дополнительные модули. 'Сатурн-1' сможет это сделать?
— Безусловно, сэр. Его грузоподъёмности будет достаточно.
— Тогда имеет смысл проработать этот вопрос более подробно, в том числе и с участием русских, — предложил президент.
— Да, сэр... — Уэбб сделал небольшую паузу. — Я правильно понимаю, что мы в отношениях с Советами переходим от конфронтации во всех областях к сотрудничеству хотя бы в некоторых?
Президент задумчиво побарабанил пальцами по столу:
— Это сложный вопрос, мистер Уэбб. Пока что мне ясно одно — политика братьев Даллесов, которую они навязали президенту Эйзенхауэру, политика балансирования на грани войны, откровенного давления на Советы, политика угроз и демонстрации силы, оказалась непродуктивна. Она едва не завела нас на грань ядерной войны. Поэтому я хочу попробовать иную политику. Попытаться вести дела по-другому. Как именно — я пока ещё и сам... недостаточно хорошо представляю. Возможно, мы сумеем найти этот новый путь через сотрудничество в космосе. Или не сумеем. Но для этого нужно с чего-то начать. Вот и пусть сеанс связи полковника Гленна с русскими космонавтами на орбите станет таким началом.
14 февраля на Байконуре прошло заседание Госкомиссии, на котором был окончательно утверждён состав экипажа 'экспедиции посещения', которой предстояло стартовать на корабле 'Союз-3'. Командиром экипажа был утверждён Георгий Береговой, бортинженером чешский космонавт Властимил Давид, космонавтом-исследователем — индонезиец Росмин Норьядин (АИ).
15 февраля Попович и Быковский перестыковали 'Союз-2' с центрального стыковочного узла на боковой, чтобы освободить центральный узел для приёма корабля 'Союз-3', на котором должен был прибыть международный экипаж.
Официальное название 'экспедиция посещения' означало, что экипаж 'Союза-3' проведёт на станции всего 2-3 дня — ненамного меньше, чем основной экипаж. В будущем предполагалось, что основная экспедиция будет проводить на орбите от месяца, до полугода, но это можно было реализовать лишь после запуска и сборки полноценной ОС. Пока же приходилось довольствоваться 'модельной' станцией и короткими полётами продолжительностью менее двух недель. Лимитировали продолжительность, в основном, запасы кислорода и воды, а также опасения медиков, получивших информацию, что при полёте более 14 суток у космонавтов начнутся проблемы со здоровьем, из-за долгого пребывания в невесомости.
Старт 'Союза-3' состоялся 18 февраля, также в воскресенье. Экипажу корабля снова дали 13 витков (19,5 часа) на адаптацию к невесомости, и для проведения стыковки в дневное время над освещённой стороной планеты. Георгий Тимофеевич Береговой полгода посвятил тщательным тренировкам стыковки, и у него всё получилось. Свою положительную роль сыграл и введённый в конструкцию приборной панели тумблер блокировки ручного управления. Теперь, даже если кто-то из космонавтов в тесноте спускаемого аппарата задел бы рукоятки управления — при заблокированном пульте это ни на что не повлияло бы.
Во время наземных тренировок Амет-Хан, как командир отряда, и Марк Лазаревич Галлай, как руководитель-методист по полётной подготовке, безжалостно дрючили каждый экипаж на предмет дисциплины поведения в полёте:
— До команды 'Перейти на РУ' (ручное управление) — тумблер блокировки всегда заблокирован и накрыт защитным колпачком. Как только получена команда 'Перейти на РУ' — двигаться в кресле имеет право только командир экипажа. Бортинженер и космонавт-исследователь, оба, замерли в креслах, руки положили на живот, большие пальцы рук сунули под привязные ремни, и сидите тихо, как суслики, чтобы случайно не толкнуть командира под локоть во время манёвра. Командир экипажа управляет кораблём. Как только серия манёвров завершёна — командир обязан заблокировать пульт тумблером и закрыть защитный колпачок. Только после этого экипаж может двигаться.
Такая жёсткая дисциплина помогла избежать случайных включений двигателей ориентации, из-за чего в 'той' истории первая пилотируемая стыковка Берегового с беспилотным 'Союзом' оказалась сорвана.
(Береговой полез за фотоаппаратом и задел рукавом скафандра ручку ручного управления. Корабль закрутило, космонавт сумел его стабилизировать, но потратил много рабочего тела, и остановил корабль в перевёрнутом состоянии, что затем помешало состыковаться)
В момент стыковки 'Союза-3' Попович и Быковский, согласно правилам, для безопасности закрылись в спускаемом аппарате 'Союза-2'. Когда лёгкий толчок и засветившийся транспарант оповещения информировали их об успешной стыковке, Павел Романович чуть замешкался с открыванием люка, поэтому Георгий Тимофеевич открыл люк в станцию самостоятельно... и, вместо встречающих, увидел парящего на растяжках в невесомости плюшевого зайца, которого Попович вернул на место, перед тем, как они с Быковским забрались в корабль.
— Кто тут, бл..., зайца повесил? — спросил Береговой.
— О, командир, как мило, это же, наверное, талисман станции! — запротестовал из-за его плеча Властимил Давид.
Индонезийцу Норьядину тоже понравился 'талисман'. Тут как раз открылся боковой люк, и появились Попович с Быковским. Встреча была радостной и тёплой, с рукопожатиями и объятиями:
— Первые обнимашки на орбите, — пошутил Быковский.
После стыковки космонавты обоих экипажей коротко отпраздновали успешное воссоединение, а затем занимались проверкой аппаратуры связи — программа полёта предусматривала проведение телемостов с Индонезией и Чехословакией в прямом эфире, а также переговоры с американским астронавтом. Американцы неожиданно согласились провести эксперимент по установке радиосвязи, сообщили переговорные частоты и планируемые параметры орбиты.
19 февраля вечером в новостях был показан сюжет о стыковке 'Союза-3' с орбитальной станцией. Космонавты провели для зрителей импровизированную экскурсию, заглянув телекамерой в каждый из пристыкованных модулей, показали свои физкультурные тренажёры, объяснили, зачем нужно ежедневно тренироваться не менее двух часов. Затем продемонстрировали зрителям 'космическую кухню', и показали, как подогреваются перед едой тубы с пищей.
— Станция пока довольно тесная, не зря она в документации так и называется — 'малая орбитальная станция', — прямо объяснил зрителям Павел Романович Попович.
В чертежах малая ОС получила обозначение 8К и открытое название 'Вега'. Первоначально предлагали название 'Заря', но передумали, так как позывной 'Заря' уже стал традиционным для связи с Землёй во время полёта, поэтому решили, что может возникнуть путаница.
(АИ, долговременные ОС разработки ЦКБЭМ — 'Салют' с номерами 1, 3, 4 имели обозначение 17К, под обозначениями 'Салют-2' и 'Салют-5' летали челомеевские ОС 'Алмаз')
— У нас тут нет нормального умывальника, поэтому приходится использовать влажные салфетки, а чтобы хоть как-то помыться — используем влажные полотенца. Зато чтобы побриться, инженеры сделали нам замечательные электробритвы-пылесосы. Все сбритые волосы они всасывают в сменный контейнер. Простой электробритвой в невесомости бриться нельзя — мелкая пыль от сбритых волос будет попадать в глаза и дыхательные пути. Не бриться тоже нельзя — борода мешает надевать скафандр. Весь мусор мы везём обратно на Землю — чтобы не засорять космос, здесь любой лишний предмет может стать причиной аварии или даже катастрофы с человеческими жертвами.
20 февраля 1962 года врач Билл Дуглас разбудил полковника Джона Гленна в 02.20 ночи. Завтракали вместе — Дуглас, Гленн, его дублёр Малькольм Скотт Карпентер, и Алан Шепард, которому было поручено поддерживать связь с Гленном с космодрома на мысе Канаверал. После завтрака Карпентер уехал на старт, наблюдать за подготовкой корабля, а Дуглас наклеивал на Гленна датчики системы жизнеобеспечения.
В 6.03 Джон Гленн занял место в космическом корабле 'Меркурий', которому он дал 'Friendship-7' ('Дружба-7'. Семёрка в названиях кораблей 'Меркурий' была не порядковым номером, а символом первого отряда из 7 астронавтов, каждый корабль имел своё уникальное собственное имя.)
Один из 70! болтов, на которые закрывался люк, оказался сломан, пришлось потратить 40 минут, чтобы отвернуть уже затянутые болты, заменить дефектный болт и завернуть все болты повторно. Помимо этого, на ракете пришлось заменить радиолокационный приёмник-ответчик, и клапан насоса на магистрали жидкого кислорода. Общая задержка старта составила 2 часа 17 минут. Беспокоила погода, но в половине девятого утра облака над космодромом разошлись, открыв голубое небо. Телевизионную трансляцию начали в 9.00.
Старт носителя 'Меркурий-Атлас' состоялся в 9.47, его показывали в прямой трансляции, и все американские телезрители услышали голос Джона Гленна: 'We are on the way' ('Мы в пути'). От старта до выхода на орбиту прошло 301,4 секунды — при перегрузке 7,7 g. После отсечки двигателя 'Атласа' наступила невесомость, и Шепард с Земли сообщил:
— У тебя по крайней мере 7 витков.
Корабль 'Меркурий' вышел на орбиту с наклонением 33.54R, высотой — от 157.2 км в перигее до 255.6 км в апогее, и периодом обращения — 88 мин 29 с. (см. 'Мировая пилотируемая космонавтика' стр. 36)
Автоматика развернула корабль задом наперёд, чтобы он был в любой момент готов к входу в атмосферу. Гленн передал, что отделившийся 'Атлас' 'кувыркается в сотне ярдов позади'. Через 25 минут после старта астронавт опробовал ручное управление, развернув корабль на 60 градусов вправо.
Подлетев к Африке, Гленн сообщил, что видит пылевую бурю над Сахарой. В этот момент в наушниках прозвучал другой голос, тоже на английском:
— Да, мы её тоже видим. Международный экипаж малой орбитальной станции 'Вега' приветствует полковника Гленна. Поздравляем с успешным выходом на орбиту!
Запланированный сеанс связи начался несколько внезапно.
— О! Приветствую вас, парни! — справившись с первым удивлением, ответил Гленн. — Как у вас там, всё ОК? Видите меня?
— Нет, не видим, только слышим ваши переговоры. У нас всё отлично, все системы работают нормально, как у вас?
— Пока всё в порядке. Сейчас корабль войдёт в тень Земли.
— Смотрите на звёзды, 'Friendship-7', мы их видим, а вы?
— Я над Индийским океаном, — доложил Гленн. — Вижу звёзды над собой, но пока не могу опознать созвездия. Небо выглядит абсолютно чёрным, Землю чуть-чуть подсвечивает Луна, над горизонтом вижу слой дымки.
На 55-й минуте полёта Гленн сообщил, что видит огни города Перт в Австралии. Жители города, приветствуя астронавта, включили все осветительные приборы. Связь с орбитальной станцией к этому моменту прервалась — орбиты разошлись из-за разницы в наклонении.
На 73-й минуте астронавт попробовал питаться в невесомости. Он проглотил яблочный мусс, и доложил, что проблем с глотанием, и вообще с невесомостью не ощущает. На первых четырёх витках их не чувствовали и советские космонавты, симптомы появлялись обычно на 6-7 витке и проходили к 12-13 витку.
Пока Гленн ел, корабль вышел из тени Земли. Астронавт доложил, что его 'окружают тысячи маленьких светящихся частиц, они летят вместе с кораблём, кружатся и отстают'.
— Я никогда такого не видел, — несколько взволнованно сообщил Гленн.
Позже выяснилось, что жёлто-зелёные искорки были частицами льда, замёрзешими продуктами разложения перекиси водорода из двигателей ориентации 'Меркурия'.
Войдя в зону радиовидимости станции наблюдения Пойнт-Аргуэльо, Гленн сообщил, что отказал автомат ориентации, и удерживать корабль в нужном положении приходится вручную. На 96-й минуте был запланирован сеанс связи с президентом Кеннеди, но он сорвался по техническим причинам. Повторить сеанс связи с орбитальной станцией 'Вега' тоже не удалось.
В это время в ЦУП на мысе Канаверал началась паника — на телеметрии появился сигнал 'сектор 51', означавший, что надувной посадочный амортизатор и теплозащитный экран не закреплены. Это могло привести к катастрофе — если теплозащитный экран отвалится раньше времени, сразу после торможения и отстрела ТДУ, 'Меркурий' сгорит в атмосфере.
Гленн шёл на второй виток, наземные станции — Канаверал, Бермуда, плавучий НИП в Атлантике, Кано, Занзибар, судно в Индийском океане, Мучеа, Вумера, Кантон, Гавайи, Пойнт-Аргуэльо, Уайт Сэндз, Корпус Кристи 'передавали' его друг другу почти без перерывов.
Джон выполнял плановые развороты и проверял возможность ориентации в тени, наблюдал заход и восход солнца и отдельные наземные цели, следил за самочувствием, проверял остроту зрения и координацию движений, выполнял упражнения с эспандером.
Все три витка над Индийским океаном бушевала гроза,и астронавт её видел. Эту грозу видели и космонавты на орбитальной станции, причём, когда Попович доложил, что видит грозу, переполошились уже в нашем ЦУПе — по установленному коду переговоров 'гроза' означала, что у кого-то из космонавтов началась рвота.
Королёв, знавший из присланных документов о подобном инциденте именно с Поповичем, спокойно взял микрофон и спросил:
— Беркут, уточните самочувствие.
Попович и сам сообразил, что его могли понять неправильно, и успокоил всех:
— Самочувствие нормальное, видим метеорологическую грозу и молнии.
После этого пришлось уточнять кодовую таблицу, чтобы избежать неоднозначности в переговорах.
— Забавно получилось с грозой у Поповича, — вполголоса сказал Сергей Павлович академику Келдышу. — Казалось бы, всё поменялось, дата полёта, время, экипаж, корабль, даже носитель, а вот поди ж ты — увидел-таки Паша грозу из космоса.
— Гм... Ну, планета большая, да и гроза — явление совсем не уникальное, — пожал плечами Мстислав Всеволодович. — Наверняка ежедневно где-нибудь да случается.
К началу третьего витка у Гленна запас рабочего тела двигателей ориентации упал до 60%. Шепард рекомендовал прекратить маневрирование. Начались проблемы с приборами — по их показаниям корабль летел ровно, а астронавт видел, что отклонения по всем осям от 20 до 50 градусов. Астронавт также заметил, что большой иллюминатор выглядит грязным — что-то на него налипло.
Прошло 4 часа полёта, и Гленн сообщил на Землю, что 'набрал требуемую норму налёта за февраль и ждёт выплаты лётной надбавки'. Специалисты по системе управления, под руководством Кристофера Крафта, рекомендовали астронавту не сбрасывать ТДУ после окончания её работы, рассчитывая, что её крепление удержит тепловой экран до входа в атмосферу, а когда крепление сгорит — экран уже будет прижат к кораблю воздушным потоком.
Гленн начал торможение в 14.20.16, из-за неотделившейся ТДУ корабль шёл неустойчиво, астронавту приходилось периодически стабилизировать его импульсами двигателей ориентации. За 51 секунду до выхода вытяжного парашюта запас перекиси водорода в системе ориентации кончился. Гленна немного покрутило, но в итоге он благополучно приземлился в 267 километрах к востоку от острова Гранд-Тёрк, с недолётом в 65 километров до расчётного района посадки, но всего в 10 километрах от американского эсминца 'Ноа'. Корабль подобрал капсулу с астронавтом уже через 21 минуту. Гленн долго пытался открыть изнутри основной люк, но не смог, пришлось вылезать через боковой, прямо на палубу эсминца.
