Феодальная ирерархия существенно отличается от бюрократической. Прежде всего — несвободой. Однако некоторые идеи Паркинсона можно использовать.
Для борьбы с торжеством некомпетентности Паркинсон предлагает несколько способов.
Один из них — "ударная возгонка". Человека, доказавшего свои некомпетентность на текущем уровне, повышают. В надежде, что на уровне где он ну совсем ничего не понимает, у него вдруг прорежется. Или — проклюнется.
Другой способ: перемещение по горизонтали. Был начальником транспортного цеха, не справился — назначаем начальником сапожной мастерской.
Сочетание двух этих идей Паркинсона дало то, что я и назвал "морковкой с выходом".
Ростислава, заштатная княгиня-вдовица "возгоняется" в герцогини. Софья, "пущеница", расстрижонка — в герцогские тёщи. И обе "перемещаются по горизонтали". Далеко.
Этот технологический приём: "морковка с выходом" — я применил ещё несколько раз. Суть его, как вы видите, состоит в том, что некая достаточно высокородная особа, представляющая, в силу своего прирождённого положения в среде аристократии, опасность для существующего строя, не убивается, кастрируется, ослепляется, помещается в темницу или монастырскую келью, не уничтожается или унижается, но наоборот — возвышается. Но не внутри, а вне "Святой Руси". Географически выводясь из круга святорусских аристократов. Не изгоняется, со злобой и ненавистью, но направляется, с поддержкой и приязнью. "Из России — с любовью". С возможностью занять высокое положение, соответствующее стремлениям, талантам и происхождению. С сильным внутренним интересом к тому объекту, который давался "эмигранту" в руки. Быстро возникающая привязанность к "морковке", проистекающая от вложения собственного труда, мыслей и чувств в местные дела, препятствовала возвращению такого человека на Русь. Где он был бы вреден и опасен. А необходимая и постоянная поддержка его действий, не давала ему возможности стать врагом Руси на новом месте.
Как часто у меня бывает, идея была сформулирована и осознана в этот момент. Но реализовывалась неоднократно и раньше. Самборина и Сигурд, Кастусь и Елица, даже сестрица моя Марьяша — примеры аналогичных решений. Тоже вынужденных. Обусловленных неизбежностью столкновения интересов. С вероятным смертельным исходом.
Я ещё ничего не понял, а уже делал. Накопленный опыт нужно было только осознать. И применить.
* * *
Глава 507
Андрей сидел молча. Шевелил ноздрями, вскидывал голову. Снова задумывался.
У него — другая информация. И конкретная, и образная. Для меня Германия — тевтонский орден, две мировых войны, газы, танки, бомбёжки, концлагеря с крематориями и уютные архитектурные памятники эпохи Евросоюза.
"Барбаросса" — план нападения на мою Родину.
Для него Барбаросса — человек. Толковый, смелый, жёсткий. К Андрею — с пиететом. Друг? — Да. Хоть и не близкий.
Парадокс: назвать план уничтожения России именем именно того германского императора, который сам, по своей воле, заочно "влюбился" в отца-основателя Государства Российского. Помогал в делах, посылал строителей-масонов, делал дорогие подарки, отрывая от собственного императорского парадного одеяния уникальные армиллы с картинками-эмалями. Завещал такое отношение своим потомкам, так что и в следующем поколении родственников Боголюбского принимали в империи весьма уважительно, щедро.
Впрочем, нацики всех мастей — истории не знают. И знать не хотят: оказывается, что прежде люди жили разные, очередной нац.идее не соответствующие.
Боголюбский с немецким рыцарем под Полоцком бился, чудом живой ушёл: слуги немца отвлекли, конь вынес княжича из сечи и пал. Мне немцев железякой бить... повода не было. Наоборот: когда в интернациональном коллективе у меня возникли... проблемы — единственный, кто попытался помочь, был парень из экс-ГДР.
Кроме образов, стереотипов по теме, есть и конкретика. Я знаю, что в эти годы Генрих Лев отстроил свой Брауншвейг. Практически новый город. До Андрея, хоть это ему и неинтересно, доходит многое другое: информация о тамошних стенах и башнях, соборе, количестве жителей, налоговом режиме... Люди пересказывают то, что им, современникам, интересно.
— Хрень. Как они до места доберутся? Как Евпраксия — верблюдами? С Киева? Вот сейчас там вербл...ский караван и собирать!
— Водой. Белозерье. Ладога. Нева. Море. Одра, Хафель, Лаба.
— Х-ха... Так их новгородцы и пропустят.
— Кого "их"? Мы — не суздальские. Караван на Ладоге к берегу не пристаёт, скатывается прямо в Неву. На волоке, на Белозёрской грани... Пограничной страже без прямого приказа, без войны — сторонний торговый караван громить... Да и не просто это. Народу в караване будет немало, охрану добрую дам.
— Ишь ты. "Дам". А всё море Варяжское они в один дых проскочат?
— Не всё. Половину. Да и то, дорогой, в Каупе и в Гданьске, отстоятся, отдохнут.
— Х-ха... у тебя на всё ответы придуманы. А всё едино — вздор, пустословие, нелепость. Чего-нибудь сломается, утопнет, заболеет... Не сойдётся. Иначе надо. Проще.
Это он мне говорит?! "Хорошее решение — простое решение" — я в первой жизни прочувствовал. Руками, мозгами, задницей. Когда неделями приходилось программировать и перепрограммировать. Потому что всякие "завитушки" в коде мешали жить.
— Иначе? — Убить. Моё тебе сложно? — Сделай просто. Уже решил, где их будут в землю зарывать?
— Х-р-р...!
— Вот и я про то.
Может он об деньгах-расходах печалится? У него нынче в кишени пустовато. Так надо успокоить!
— Ты, брат, не волнуйся. Денег я с тебя не возьму. Караван своим иждивением соберу. Приданое там, уборы-прикрасы... найдётся.
— Чего?! Чтобы я свою девку замуж голяком выдал? На чужого молодца милостыню?!
Раздражение вдруг сменяется подозрительностью:
— Слышь, Ваня, а с чего это ты такой щедрый стал? То про Кострому да Галич за гривну волновался, а то девку чужую за тридевять земель в замуж с приданным... будто рукавом махнуть?
— А ты, брат, не забыл? Про сестрицу Улиты твоей, на Черниговщину выданную. Твоя Ростислава — мне не чужая.
"Жили-были дед да баба". Звали их Адам и Ева. И пошли от них люди. Родственники. Все.
— Она не моя!
— Да по мне хоть как. Не Рюриковна — так Кучковна.
Это у тебя, Андрейша, с принадлежностью детей проблемы. Родословного свойства. А мне — пофиг. Либерастия с дерьмократией и общечеловекнутостью. Я же объяснял: "Родственники. Все".
— И ещё. Полагаю получить с сего дела немалую прибыль. Караван пойдёт с моим товаром, с моими приказчиками. Места — дальние, цены — высокие. Глядь, и выгода получится. А выгорит дело с женитьбой, с герцогиней Саксонской — буду туда караваны гонять. Как нынче в Гданьск да в Кауп. У меня самбийский янтарь и по сю пору в складах лежит. Продаём помаленьку, цену хорошую держим.
Я последовательно уводил беседу от болезненного, от Софьи. Теперь вообще перешли от людей к вещам, к гипотетическим прогнозам получения торговой прибыли. Тут уже хрипы рвать не с чего, тут надо считать да взвешивать.
— Так. А от меня чего надо?
Правильный подход. Как на пьянке в общаге. "А я огурцов для оливье принесу. Ещё чего?".
— Согласие. Благословение. Отеческое. С открытым именем. Мало ли как оно обернётся, но на Русь им возврата нет. Повтора Евпраксии с Алешунькой Поповичем — не надо. Письма добрые. К Барбороссе и Вальдемару Датскому. Ты ж его помнишь?
— Володьку-то? Ингеборгина? Видел разок. Мальком бесштанным. Я-то его запомнил из-за отчества — Кнутович. А он-то, поди, меня и не помнит.
* * *
Благословение с открытым именем — моё изобретение. По аналогии с "Леттр де каше" — письмо с печатью. В абсолютистской Франции приказ, подписанный королем и скрепленный печатью. Бланк королевского приказа о заключении в тюрьму без суда с пробелом в том месте, где должна быть указана фамилия обвиняемого. Леттр де каше выдавали главе семьи, желавшего наказать кого-либо из родственников за безнравственное поведение. Или просто для удовольствия милого друга или подружки монарха.
Прелесть такого "безымянного постановления об аресте" в формулировке: "держать вплоть до особого королевского решения". Поскольку король о заключённом не знал, то и принять "особое королевское" — не мог. Пожизненно. Без обвинения, пересмотра или амнистии.
В той многосторонней авантюре, которую я затеваю, часть участников, точнее — все, кроме меня, ещё не выразили своего согласия. Вот встанет тот Лев рогом. "Не хочу жениться!". И что делать? — Продуманы и запасные варианты. Хотя, конечно, Г. Лев в женихах — лучшее.
Важна позиция Барбароссы. Очень важна. Хотя его до весны следующего года в Германии не будет, свадьбу нужно успеть сыграть до его возвращения.
"Есть ли жизнь после свадьбы?" — да, есть. И совсем не надо подвергать эту "жизнь после" риску развода "по высочайшему".
Льва с предыдущей женой развёл Барбаросса. Слова в храме — попы говорили. Но двигателем, плательщиком и главным бенефициарием в той истории был император. В рамках конфликта с Папой.
В РИ именно Барбаросса задумал и провёл брачную сделку с Анжуйцами. Браков должно было быть два. Одна дочь Генриха Короткий Плащ, графа Анжу, герцога Нормандии, короля Англии и протчая, должна была стать женой сына Барбароссы, другая — герцогиней Саксонской. Первый брак не сложился, второй — получился. И пошёл Барбароссе во вред. Создал нового противника, с которым пришлось многие годы разбираться, отвлекая внимание и ресурсы от других, более важных задач.
Что и как изложить из этого Андрею, что бы он намекнул, что Ростислава в герцогинях — для императора большая удача, избавление от его собственных возможных неприятностей?
Одно дело, если в письме:
"Помоги, венценосный брат, присмотри за девочкой, поддержи. И моя благодарность не будет иметь предела. В разумных размерах".
Другое:
"Прознал я про грядущие беды твои. Дабы помочь тебе — даже и дитя своё не пожалел".
Тут тоже предполагается "в разумных размерах". Но в обратном направлении.
Цепочка такая: Саксония — один из критически важных ресурсов для императора. Управляется Львом. Ростислава — мощный рычаг влияния у "львиного" тела. Дочь Андрея, очевидно, наследует цели, связи и оценки Боголюбского. Который друг Барбароссе.
Итого: Саксония — за императора. Прочно.
Воевать с Боголюбским, как надумал воевать в РИ с Анжуйцами в 1174 г., Барбаросса не сможет — далеко.
Сходно, но наоборот, отработала в РИ другая девочка в этой позиции — Матильда Генриховна из Анжу.
Фридрих Барбаросса и Генрих Лев — двоюродные братья. С непростыми взаимоотношениями. Первый — просто "первый на районе". Второй — глава дома Вельфов, самого богатого дома в Германии. Его папенька, тоже Генрих, стал дважды герцогом, правителем двух из пяти, оставшихся к этому моменту, "исторических германских герцогств". После войны Саксонию и Баварию разделили по персонам, но не по династии. Есть Тоскана, есть другие владения, принадлежащие Вельфам. Очень мощный клан. Столетия войн гвельфов и гиббелинов, противников и сторонников императорской власти, начинались отсюда.
Барбаросса сильнее Льва. Пока империя едина. Но сейчас она расколота. Точнее — надтреснута. Папой Римским Александром III (Орландо Бандинелли), личным врагом Барбароссы.
Именно сейчас, в ближайшие месяцы, Барбароссу ждут и великие свершения, и великие поражения.
Отряд из 1300 германцев под предводительством графа Христиана фон Буха двинется на помощь Тускулану — небольшому городку, не желающему признавать власть Рима и призвавшего канцлера империи Райнальда. Битва состоится 29 мая 1167 г. у Монте Порцио, и римляне, числом (40 тыс.) превосходившие противника в 30 (!) раз, но не привыкшие сражаться на открытой местности, проиграют. Ужас, вызванный этим поражением, сравним с ужасом от побед Ганнибала. Папа Александр III укроется в замке Франджипане, предварительно, правда, позаботившись об охране городских стен, у которых вскоре расположились германцы, усиленные подкреплениями из городов Кампаньи.
Германцы возьмут приступом ворота Порта Виридариа и получат доступ в Леонину, где находились только папские слуги, занимавшие базилику Святого Петра. Базилика обнесена окопами, ее атриум превращен в укрепление, на крыше расположены метательные машины. В течение восьми дней она выдерживает приступы германцев. Стены, башни и портик разрушены, а весь район Борго превращен в развалины. Наконец нападавшие подожгли атриум, и защитники базилики сложили оружие.
Базилика взята 29 июля, на следующий день в только что очищенный от крови и тел убитых храм водворен Пасхалий III.
30 июля 1167 г. Пасхалий III увенчает Фридриха (его представителя) золотым обручем римского патриция.
Фридрих понимает, что ему не удастся взять все принадлежащие знати городские укрепления, даже если народ откроет ему городские ворота, и идёт на уступки. Сенат и народ принесли ему присягу на верность, а император, в свою очередь, признал сенат в его существующей форме. Свои полномочия, правда, сенат теперь получал от императора. Кроме того, римляне освобождены от всех налогов.
Теперь римская республика подчинялась только непосредственно имперской власти. Присягу принял уполномоченный императора, поскольку сам Фридрих не вошел в город, опасаясь не принявшей участия в договоре и остававшейся в своих замках знати.
В этот момент император на вершине своего могущества, но на сцену уже не в первый раз выступит римская лихорадка.
2 августа над городом прошел ливень, после которого наступил палящий зной. Августовская малярия, всегда грозившая смертью, приобрела характер чумы. Цвет непобедимого войска погиб бесславной смертью, и у выживших скоро не стало хватать сил для погребения умерших. Конечно страдал и Рим. Люди в нем умирали тысячами, и их трупы просто бросали в реку. Германцами овладел панический страх. Они говорили, что кара Господня настигла их за нападение на священный город и осквернение христианских храмов.
В числе умерших личный друг императора, канцлер, архиепископ Кёльна Райнальд фон Дассель (это ему подарены прежде мощи "вифлеемских царей" из Милана, что и послужило поводом для строительства Кёльнского собора).
6 августа Фридрих двинется в путь с остатками войска. Он поспешно отступит, неся с собой чуму. Города Северной Италии закроют ворота перед императором, альпийские перевалы займут его противники.
Пасхалия III он оставит в Витербо, а сам направится в Пизу, потеряв по дороге еще 2000 человек. Пасхалий III вернулся в Ватикан, но уже 20 сентября умер, а его место занял следующий антипапа, струмский аббат Иоанн, принявший имя Каликста III.
Только весной 1168 г. Фридриху удастся вернуться в Германию.
1 декабря 1167 г. 15 городов объединятся в Ломбардскую лигу. Цель — защита традиционных свобод северо-итальянских городов. Папу Александра III провозгласят главой лиги, его популярность в Италии достигнет небывалых размеров, в его честь назовут новый город Алессандрия.
