Власть — пьянит. Властолюбие — страсть не меньшая, чем сластолюбие или лудомания (игровая зависимость). Если я не ошибся, то азартность, рискованность, свойственные Софье с молодости, за последние годы развились чрезвычайно. Судя по её несколько кривой, циничной усмешке — нарисованная картинка её привлекает.
— Ну и какое же княжество я должна для тебя... подмять?
Формулировочки у неё... как у киллера: кого завалить-то надо?
— Не для меня — для себя. Для веры православной, Закона Русского, для Святой Руси. Для себя. Ведь меньшее тебе не интересно? Ты любишь власть. Но — для высокой цели. А не просто поиграться. И не княжество. Герцогство. Саксонское.
"...назови мне высокую цель, научи меня жить..." — хорошая песня. Для слушающей нас Ростиславы.
Для Софьи насчёт "высокой цели""... наглая лесть. Она недостаточно эгоистична, чтобы осознавать эгоизм "высоких помыслов". Утверждение вообще не имело бы смысла, если бы не тень Боголюбского. А так есть намёк на возможность возвысится. В глазах экс. "Уесть". В его поле деятельности, в его шкале ценностей.
Несуразность предложения, полного несоответствия с сущностями её поля внимания — её потрясло.
* * *
— Дяденька, вы откуда?
— Я с Питера. А ты откуда, мальчик?
— С Альдебарана. И я — не мальчик.
* * *
— Ты... это... Да ну! Бред! Ерунда!
Как вы с Андреем мне надоели! Я уже два десятка синонимов набрал, а вы отвечаете всё теми же словами.
— Про Евпраксию, ставшей императрицей Германии, ты знаешь. Теперь прикинь ту историю на себя. На вас двоих.
Восхитительно! Я веду её душу, как кобылку на корде, заставляя прыгать через препятствия интеллектуальных и эмоциональных потрясений. И она не сваливается в визг, истерику, плач, дрожание конечностей, рвоту, расслабление кишечника, тахикардию, инсульт... Она — соображает и воспринимает. Да у неё мощИ как у десятка "хиросим"! Пол-Германии накроет точно. И вы хотите, чтобы я такую женщину бездарно утопил?!
Софья прокрутила все вышесказанное, слухи и сплетни по теме, и, следуя "коридору" привычных понятий, нагло ухмыльнулась мне в лицо:
— Так, думаешь, Барбаросса на мои телеса накинется? Или она своими костями сладострастно погремит? (Софья кивнула на дочь) Ну и дурак.
— Прежде чем стать императрицей Германской, Евпраксия стала маркграфиней в Саксонии.
— Ага. За что её потом и е..ли. В хвост и в гриву. Кто не попадя. В тюрьме, под мужниным присмотром. Ты мне такое спасение предлагаешь?
— Я про Саксонию. А не про Империю. Генрих Лев Саксонский в разводе уже лет пять.
— Причина? Разврат? Бесплодие?
Прелесть! Прямо видно как интерес прорезался, шарики с роликами закрутились. Развод в эту эпоху — дело нечастое, скандальное. Софья... вроде бы и чёрте где та Саксония, но прежняя хватка срабатывает автоматом.
— Обменял приданое жены, какой-то... Баденвайлер на кое-какие земли вблизи своих владений. Округлил. И развёлся.
— Это всё?
Я же говорю: умница. Нормальный человек понимает сообщаемую ему информацию. Умный — информацию не сообщаемую.
— Э... Брат жены держал руку Папы Римского — врага императора. Сестрица с братова голоса пела. Кукушка куковала, император прознал. Обмен землями... Барбаросса отдал вчетверо. Теперь смотри: в феврале будущего года герцог женится на Матильде Плантагенет, дочери короля Англии Генриха Второго и самой богатой владетельницы Европы Элеоноры Аквитанской. Помолвка заключена года два назад. Предлагаю этот брак поломать. Съездить в этот... Брауншвейг, где он обретается. И — захомутать.
— Охренеть! Ты вообще...
— Спокойно! Софья, ты самая красивая и умная женщина на всю Святую Русь! Да тебе любой саксонский герцог... на одну ладонь положить — другой хлопнуть!
"Тётушка" раздражённо шагнула к нам, я, уклоняясь от её взмаха, отвалился на подушки, инстинктивно прижимая к себе Ростишку. Софья недоумевающе остановилась, рассматривая получившуюся фигуру. У девочки попка ещё маленькая, контакт... — вполне. Мне осталось только чуть прижать поперёк её груди, слегка приподнять свой тазобедренный, произведя лёгкий толчок, от чего юная вдовица издала стон, соответствующий её новым ощущениям от изменённого "угла атаки", и успокаивающе улыбнуться её матушке.
— Софочка, пойми, у этого герцогишки было тяжелое детство. Его папа, тоже Генрих, но — Гордый, рано дуба дал. В 10 лет мальчик стал сиротинкой. Попал под опеку бабушки. Рихенза такая была. Вдова императора Лотаря. Решительная баба, с опытом гос.деятельности. Когда Лотарь был избран королём Германии, Рихенза стала ему верной помощницей. Сопровождала в Италию. Была посредником в конфликте Лотаря с Штауфенами.
Я продолжал вспоминать эпизоды из истории средневековой Германии, расцвечивая события обрывками гипотетических психологических портретов персонажей. Одновременно двигая тазобедренным. Каждое моё движение вызывало, можно сказать — исторгало, у девушки очередной стон. Она мотала головой, закрыв глаза, сжала кулачки и полностью отдалась... Себе, своим чувствам.
— Мальчик привык слушаться бабушку. Только её энергия и железная воля и сохранили герцогство и владения дома. Ты тоже сильная женщина. И сможешь, напомнив детство, взять его под контроль.
— Не выйдет. Для бабушки я молода, для любовницы — старовата. А без этого... (она кивнула на нашу двигающуюся и все более звучащую фигуру) не получится. Возьмёт герцогёнок за себя эту... Анжуйнутую.
— А ты? В замуж? Герцогиня Софья... звучит.
— В жёны инокиню... не возьмёт. Уж не знаю как там Евпраксия выкрутилась, но у неё пострига не была. И по смыслу: молоденькая, богатенькая, королевишна, деньги, земли, папашка... Не, не перешибить. Да и хаживала я под венец, хватит.
— А в тёщи?
— Что?!
Ростишка издала особенно страстный стон и задёргала ручками. Я погладил девочку по дрожащему животику и предложил потрясённой Софочке рассмотреть эту, столь не оригинальную, перспективу подробнее:
— А что? Выдашь её замуж, в герцогини. Будет своя "ночная кукушка". Да ты и сама... покуковать сможешь. Между прочим — твоя идея. Именно так ты меня оседлать собиралась. Поработать вдвоём, матушка с доченькой. Захочет молоденькую — вот. Захочет умную — имеется. И обе — красавицы. Вынесешь мужику мозги, замылишь глаза, покрутишь яйца... он только из твоих рук на мир смотреть будет. Этот Генрих — натура впечатлительная, тонко чувствующая. Хочет паломником по святым местам пройтись, в Иерусалим на минуточку сбегать, всякие редкие вещи у себя собирает, льва каменного построил. За что и прозван Генрих Лев. Не за храбрость, а за любовь к прекрасному. А я тебе кучу диковинок дам, он от тебя и отойти пописать не сможет. Ой!
Софья сосредоточенно рассматривала нас. Тут она шагнула вперёд, растолкала мои колени и "возложила руки". Типа: благословляю и чудесно исцеляю.
Шуйцу-то на живот дочке. А вот десницей... ухватила за мои... мой "дар божий".
— Так говоришь, завести себе зятя, ублажать его с дочкой в очередь и крутить ему яйца?
— Софочка! Осторожно! Я ж не герцог! Мне-то зачем?! С оттудова ничего ж не выкрутится!!!
— А если попробовать? Вот так.
Ощущения... хотя, в основном, собственная паника от непредсказуемости продолжения. Тут Ростишка тоненько вскрикнула, распахнула на меня глазищи и прошептала:
— Она там... меня... О-о-о!
И глаза у неё закатились.
А я почувствовал, что меня тянут. Ве-е-ерх. Вни-и-з. Факеншит! И — снова. Чёт подташнивает... Укачивает, знаете ли... И ещё раз. Уелбантуриться! Ё! Она задаёт нам темп и амплитуду! У Сивки лучше получалась... Такое выражение властолюбия... у-у-й!... в такой геометрии... о-ох... никогда не встречал.
— Ну и как тебе, зятёк, такие игры?
— Софа! Я тебе не зять! Я...
— А кто? Дочку мою поял. Аж до потери разума. Она вон, уже и себя не чувствуют...
— А тебе завидно? Кончай! Давай о деле.
— Давай. Только ты сам смотри, раньше времени не кончи. Расскажи мне, бабе старой, скудоумной, какого беса ты хочешь от нас избавится, за тридевять земель загнать? В подробностях.
М-мать! Вот же угораздило нарваться на умную женщину! Одна тема: выдать/не выдать Боголюбскому. Другая выдать Ростиславу за Саксонца. Нормальная бы радовалась, что голову сохранить можно. Да ещё такое весьма не худое место предлагают. Герцогские тёщи коровам хвосты не крутят. А эта... змеища... ищет тайный смысл.
Она замедлено, многозначительно улыбаясь, опустилась на пол между моих коленей, показала мне язык — совсем не обидно или дурашливо, а многообещающе, и поглядывая поверх периодически изгибающегося, трепещущего, страстно стонущего тела девушки, принялась управлять нами. Нашими движениями, нашими ощущениями. Внося в процесс... некоторые новые оттенки.
Ну просто — море оттенков! В отдельных особо чувствительных точках. Точки — маленькие, а море... о-о-о... такое большое... как бы не захлебнуться... когда волной накрывает...
Вести умную аргументированную геополитическую беседу в таком положении... У-у-ох... Поэтому конспективно.
— Софа, ты идёшь с дочкой в ту Саксонию. Ап-о-ох... Подгребаешь под себя этого герцога-визажиста-пейзажиста-гламурника... Да ой-ёй же...! Женишь его на своей дочке. У-у-й... Берёшь бразды правления. Й-ё-ё...! Не надо так!
— Не надо врать. Зачем это тебе?
— Го-с-споди! Если вы попадётесь Андрею, если он узнает...
— Как я тебе яйца открутила?
— О-ой... Не надо! Короче: мне надо чтобы вы к нему не попали.
— Проще и дешевле нас убить. А ты толкуешь о дальнем походе, свадьбе, диковинок всяких обещаешь...
Факеншит! Я знаю что дешевле! Андрей будет мне благодарен. И озлобится за то, что я помог ему исполнить его долг — убить тебя. Но объяснять это — вызвать иллюзии возможности возвращения.
— А-ай! О-ой... Я хочу... Чтобы ты спасла мир! О-ух...! Не допустила "дранг нах остен"! Да уймись ты! Я правду говорю!
Блин! Как с малым ребёнком! Только переключением внимания. На новую "погремушку" из слов и идей.
* * *
В эти десятилетия немцы выходят на берега Балтики. Второй Крестовый поход, христианская проповедь, походы датчан и поляков... После смерти князя бодричей Никлоты Великого его потомки "лягут" под саксонцев. Земли лужичан, мильчан, сорбов, вагров, ободритов, палабов, глинян, варабов, хижан, черезпенян, доленчан, ратарей, вильцов, лютичей... станут Германией, их население в следующем столетии перестанет различать себя по племенам, назовуться немцами.
Чуть поздно исправлять: надо было с Карла Великого или даже раньше. Но "поезд ещё не ушёл", можно попробовать "впрыгнуть в последний вагон".
* * *
— Софья! У тебя есть возможность избежать гнева Боголюбского! Получить власть! Сделать дочку герцогиней! Подмять под себя самые большие владения в Германии! Спасти мир! Ё...!
Тут Ростислава снова распахнула глаза. И, наплевав на все произносимые умности (или — глупости? Короче — наплевав) негромко, но задушевно завизжала:
— И-и-и...!
Встала на мостик и резко опустилась. Выбив из меня дух.
Эта — вроде всё. Огребла и радуется. Пока.
Она тяжело дышала, мгновенно покрываясь потом, тихонько мурчала под руками довольной матушки, поглаживающей ей бёдра. Потом недовольно ахнула, когда Софья подцепила её за коленку и откинула с меня вбок.
— Ишь ты... ещё годен.
Софья удовлетворенно осмотрела открывшееся её взору пейзаж. С рельефом. По-хозяйски чуть откатила дочку дальше, села на меня верхом, опустилась на моего многострадального за сегодня "приятеля", скомандовала:
— Ну, давай, рассказывай. Как там мир спасать.
И — поскакала.
Она наклонилась, я поймал её за руки. Она немедленно прижала мои ладони к своим грудям. Так, поддерживая её, потихоньку тягая вверх и вниз, я принялся проповедовать по обсуждаемой гео-историко-политической теме.
Как известно: "Не Россия войны начинает, но она их всегда заканчивает".
С войнами понятно: тут как в любви — не надо кончать преждевременно. А вот можно ли сделать так, чтобы и другим начинать негде было?
Я же — миролюб! И... это... благорастворитель.
— Народ, Софа, похож на воду. Государство — на лужу с этой водой. Вода прибывает — лужа разливается. В какую сторону? В ту, где берега ниже. Последние столетия низкий берег у германской лужи на востоке и на севере. Вот они туда и идут. Тамошние славяне между собой живут не дружно. Каждый на соседа ножи точит. Их съедят. Через полтора года датчане заявятся на Руян, отомстят за разорение Ютланда, уничтожат последнее славянское знаменитое языческое святилище — Святовита в Арконе. А князья лягут под датского короля. Собственно, три тамошних брата-князя его и позвали. Удержаться без веры Христовой они не могут. А идти под саксонцев... нагляделись на соседей.
Других тамошних славян подомнут под себя поляки, третьих — саксонцы и бранденбуржцы. Славянские князья будут грызться между собой и служить новым господам. Которые будут сводить новых холопов в своих битвах. Датчанин, сокрушитель Асконы Абессалом, епископ Лундский, будет защищать Руян от вторжения польских поморских князей во главе с младшим из трёх руянских "братьев-призывников". Германцы победят. В Поморье — до вмешательства СССР и разгрома Третьего Рейха. Западнее Одера — навсегда. Аристократические роды, наследники гордых славянских князей, станут частью германской аристократии и закончатся в 1918 году.
— Германцы "съедят" местных. Заставят подати платить, землю пахать, детей рожать, на своём языке говорить, своему богу молиться, по своим законам жить. Что дальше? Вода-то в "луже" прибывает. Поставят на новых землях города, построят корабли, наберут войско. Из своих ублюдков, тамошними бабами выроженных. И поплывут по морю Варяжскому. Во все стороны. На север. Долго-долго будут воевать с датчанами, свеями, готами, норвегами. Те будут собираться под одну шапку, чтобы отбиться. Потом — разбегаться, потом — снова. Это — на века.
Концовкой анти-германских попыток скандинавов объединиться можно считать норвежский референдум от 13 августа 1905 года — о прекращении унии со Швецией. Перед этим была, например, Кальмарская датско-шведская уния и предшествующая ей датско-норвежская, направленные против германской экспансии на Балтике.
А Софочке нравится — во как груди согрелись и потяжелели. Продолжим:
— А ещё поплывут их корабли на восток. В Поморье, к Пруссам, к литвинам, к чуди белоглазой. Всех подомнут. Закон свой дадут, веру, язык. Усилятся и умножатся. И к нам приплывут. К Пскову, Новгороду. Будут у нас с ними войны и великие разорения. Многие лета. Лет восемьсот. А то и более.
— А они плохие? Эти германцы?
О, и девочка ожила! И сразу в учёбу. Наглядный урок работы бёдрами — от матушки, историко-политический — от меня.
— Нет, Ростишка. Они нормальные. Хотят, как и все, отобрать у соседа то, что им самим нужно. Вещи, скот, людей, землю. А нас, поскольку мы не такие — истребить. Или переделать, "съесть".
* * *
Потом это назовут "жизненным пространством германской нации". Которое надо расширять. Очень исконно-посконное германское стремление. Истинно народное. Альтернатива — интенсивное развитие, взамен экстенсивного. Но это же так тяжело!
